Анна нервно дернула головой и, запинаясь, произнесла:
— Нет-нет, это не Дэмьен. Он не...
Но она так и не закончила фразу. Ричард отвернулся от жены и, прижимаясь щекой к окровавленному лицу своего погибшего сына, побрел прочь.
Глава двенадцатая
Фамильный склеп Торнов располагался на Северном берегу, неподалеку от поместья. Тут вместе со своей женой спал вечным сном Реджинальд Торн; первая жена Ричарда, Мэри, была похоронена здесь же; да и тетя Мэрион обрела последний приют вблизи своего брата.
Марка похоронили рядом с матерью.
«Однажды,—подумал вдруг Ричард Торн, обводя невидящим взором собравшихся этим морозным и тоскливым днем вокруг небольшой могилы,—однажды я тоже окажусь здесь».
Анна с Ричардом были облачены в черное. Дэмьен, стоящий рядом с Анной, был одет просто — в свою синюю курсантскую форму с черной повязкой на рукаве.
Поль Бухер представлял на похоронах компанию «Торн Индастриз». Здесь же находился и сержант Нефф, прибывший из Академии с небольшим почетным караулом. Когда гроб опускали в могилу, курсанты взяли под козырек, а один из них выступил вперед и протрубил на горне сигнал, которым обычно Марк провожал всех ко сну.
Услышав звуки горна, Анна разрыдалась, Торну же, как ни странно, этот сигнал напомнил вдруг старую ковбойскую песенку. Давным-давно, когда он и его брат Роберт были еще детьми и учились в Академии, они собирались с другими курсантами вокруг костра и весело горланили эту песенку. Слезы выступили у Ричарда от этого воспоминания, и он заплакал. Впервые после гибели сына.
Когда священник приступил к проповеди, Ричард отвернулся. Что мог сказать о Марке совершенно незнакомый человек? Священники вынуждены говорить штампами, а Ричарду меньше всего хотелось слышать сейчас какие-либо банальности о Марке.
Взгляд Ричарда упал на Дэмьена, и то, что он вдруг уловил, привлекло его внимание. Мальчик уставился на Неффа, который, в свою очередь, пристально смотрел на Бухера. Взгляд же Бухера был сосредоточен на Дэмьене. Четкий, маленький треугольник.
Торн почувствовал, что его дернули за рукав. Он обернулся и увидел Анну. Ее лицо было залито слезами, а глаза молили не отвлекаться от церемонии.
Ричард погладил руку жены и снова взглянул на могилу, заставив себя вслушиваться в проповедь и отыскивая в ее словах хоть какой-нибудь смысл. Но вскоре опять мысленно перескочил к событиям последних дней.
Память возвратила его к разговору, состоявшемуся после вскрытия в кабинете доктора Фидлера.
— Как это могло произойти? — спросил Ричард врача.—-Ведь вы наблюдали его с момента рождения. Неужели же не было ни единого признака?
Семейный врач грустно покачал головой.
— К сожалению. Мне уже как-то приходилось сталкиваться с подобным,—начал он.—Совершенно здоровый мальчик или мужчина, но эта штука уже сидит в организме, выжидая своего часа, какого-то непредвиденного напряжения... У него была очень тонкая артериальная стенка. Она-то и лопнула...—Врач широко развел руками —жест неизбежности и сострадания.
Анна перебила его:
— Значит, он был обречен с рождения?
Доктор Фидлер кивнул:
— Более чем вероятно,—мягко заверил он.—Я очень сожалею, очень.
Похоронная церемония закончилась, и траурная процессия двинулась прочь от могилы. Начинался сильный ливень, и с последними словами утешения все начали разбредаться по своим машинам.
Ричард принял от собравшихся соболезнования, ограничившиеся скупыми грустными улыбками и легкими прикосновениями рук, а затем рухнул на заднее сиденье автомобиля рядом с Анной и Дэмьеном. Он подал знак Мюррею, и лимузин медленно тронулся.
В один из поздних вечеров на следующей неделе в доме Торна раздался звонок. Звонил священник из Нью-Йорка и просил Ричарда немедленно приехать. Он сообщал также, что доктор Чарльз Уоррен находится в плохом состоянии и не перестает звать Ричарда Торна.
Несколько минут понадобилось Ричарду на сборы, он побросал в чемодан кое-какие вещи. Анна пыталась убедить мужа остаться хотя бы до утра, но он и слышать не хотел об этом. Он должен был ехать немедленно.
— Я не хочу ехать,—кричал он жене,—но я вы ну ж - ден!
Анна опустилась на кровать и потянулась за сигаретой. Ее руки дрожали.
— Почему ты не можешь поговорить с Чарльзом по телефону? — спросила она.—Зачем тебе ехать в Нью-Йорк? Чарльз, в конце концов, не самый твой близкий друг, чтобы сломя голову мчаться к нему на ночь глядя.
— Мне передали, что он в смертельной опасности и нуждается во мне,—перебил жену Ричард. Он окинул взглядом комнату, соображая, не забыл ли чего.
— Здесь ты нам тоже нужен,—тихо проговорила Анна.
Ричард повернулся и посмотрел на нее.
— Я вернусь как можно быстрее.—Он наклонился и, чмокнув ее в щеку, направился к двери.
— Что я завтра утром скажу Дэмьену? — спросила Анна.
Стоя в дверях, Ричард на мгновение заколебался. Он не подумал об этом.
— Скажи ему,—произнес Ричард, все еще соображая,— скажи, что мне надо помочь Чарльзу утрясти кое-какие таможенные дела в Нью-Йорке. Придумай что-нибудь. Только не говори ему правду! — И он поспешил из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
Пока Ричард на цыпочках спускался по лестнице к ожидающему его в лимузине шоферу, он, конечно же, не заметил, как приоткрылась дверь спальни Дэмьена. И взгляд желтых, как у кошки, глаз пронизал тьму.
Сразу после того, как шасси самолета отделились от взлетной полосы, Ричард включил над головой свет и вытащил из «дипломата» письмо Бугенгагена. Колоссальный объем информации, а времени — в обрез. Торн глянул на часы. Половина пятого утра. В Нью-Йорке он будет в семь тридцать или самое позднее — в восемь. Город в это время только начинает пробуждаться.
Ричард снова посмотрел на странички и уже в четвертый или пятый раз принялся читать:
«И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет покланяться образу зверя».
Торн вздрогнул. За последние несколько месяцев произошло столько смертей — слишком много для банального совпадения. Отдельные части начинали наконец складываться в единое целое.
Первой в этой страшной цепочке оказалась тетушка Мэрион. Ее голос вдруг зазвучал в мозгу Торна.
«Дэмьен оказывает ужасное влияние, ты разве не замечаешь? — спрашивала тетушка Мэрион.—Ты хочешь, чтобы Марк был уничтожен, чтобы его погубили?»
Потом эта журналистка Джоан Харт. Жуткая, жуткая гибель. Судя по той короткой газетной заметке, эта смерть была мучительной. И кому она только понадобилась?
«Все вы в смертельной опасности! —предупреждала Джоан.—Уверуйте в Христа!»
И Ахертон. Еще одна невероятная, страшная потеря. А он кому мешал? Торн не мог этого понять. Смерть Пасари- ана тоже, казалось, не имела смысла.
Ричард подумал о своей компании — одной из крупнейших трансконтинентальных корпораций мира. О том, как однажды ее унаследует Дэмьен. И тут все встало на свои места. Ахертон стоял на пути Бухера, и Ахертон исчез с лица земли. Бухер стал президентом компании, и его план уже на чал осуществляться. Но не так гладко, как тому хотелось. Возникли кое-какие проблемы, и первым их обнаружил Пасариан. И... погиб.
Когда-нибудь, если, конечно, все будет развиваться в соответствии с планом Бухера, Дэмьен унаследует корпорацию, контролирующую питание всего земного населения.
Торн вспомнил похороны Марка и ту странную треугольную связь между Дэмьеном, Бухером и Неффом. Но Нефф-то тут при чем? Ричард опять вернулся к страничкам письма, чтобы попытаться найти ключ к разгадке:
«... и дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю. И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? И кто может сразиться с ним?»
Дракон.
Может, Нефф как раз и являлся этим драконом? Военный стратег, чтобы обучить и выпестовать...
«И дано было ему вести войну со святыми, ипобедить и х: и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем...
И восстанет он против Царя Царей...»
Торн не мог читать дальше. У него заболели глаза, а мысли начали путаться. Он уже был не в состоянии о чем-нибудь думать. Ричарду как воздух были необходимы несколько часов сна.
Его преследовала фраза Уоррена, брошенная Чарльзом в тот вечер, когда ученый демонстрировал им слайды из мест раскопок: Имеется много свидетельств о близ - ком конце света.
Анна рассмеялась тогда, но Уоррен продолжал как ни в чем не бывало читать выдержки из библейских пророчеств. И что же? Все они осуществились и — все сразу. Наводнения, голод, тьма, войны...
Торн подумал вдруг о некоторых тревожных событиях в мире, происшедших совсем недавно. Ситуация на Ближнем Востоке все еще грозила вылиться во всеобщую войну, в нее, возможно, будут вовлечены и все другие страны. И будет она называться Третья мировая война. Конечно, если останется в живых хоть один человек, кто будет ее так называть.
Ядерное вооружение распространяется устрашающими темпами. Почти каждая нация имеет уже доступ к атомной бомбе. И все, что требуется,—это где-нибудь, пусть даже случайно, по самой дурацкой причине, рвануть хоть одну бомбу. Тут-то и произойдет неизбежная и необратимая цепная реакция; каждая нация будет стремиться стереть с лица земли другую, пока та, другая, не уничтожила ее саму.
Нью-Йорк не являлся исключением из числа городов, перенесших в этом году те или иные потрясения. Лондон, Париж, Москва, Токио —все эти столицы претерпевали мощные мистические крушения. Конечно, здесь можно было подозревать и саботаж, но не было найдено ни одного свидетельства, подтверждающего эту версию. Везде грабежи, раз- бой, насилие и убийства, все более жестокие и изощренные. И не оставалось уже на мировой карте города, где бы не происходили какие-нибудь катаклизмы.
Похоже, человеческие существа постепенно превращались в роботов, орудующих без чувств и сострадания. В этой суматошной жизни у них не оставалось ни минуты, чтобы остановиться и задуматься. Стольким разочарованиям и такому частому бессмысленному насилию подвергались люди, что рано или поздно замыкались в себе, изолируя свой дом-крепость от окружающего мира.