Дни перед похоронами Чессы были мрачными. Небо над Пирфордом стало серым и постоянно содрогалось от далекого грома. Катерина проводила все время в одиночестве в темной гостиной, уставившись в никуда. Из письменного сообщения следователя выходило, что у Чессы в крови перед смертью был высокий уровень бенадрила, лекарства против аллергии, но это только добавило неясности. Все вокруг только и говорили о самоубийстве няни. Чтобы не давать репортерам пищи для всяческих домыслов по поводу происшедшего, Торн оставался дома, посвящая все время жене. Он очень боялся, что она впадет в то состояние, которое мучило Катерину несколько лет назад.
— Ты вся извелась, дорогая,—сказал он однажды, войдя в гостиную.—Она же не была членом нашей семьи.
— Была,—тихо ответила Катерина.—Она говорила мне, что хотела бы всегда жить с нами.
Торн покачал головой.
— Видимо, она передумала,—он не хотел, чтобы его слова прозвучали бездушно, и боялся встретиться с Катериной взглядом в темноте.
— Извини,—добавил он.—Но мне не нравится, что ты в таком состоянии.
— Я во всем виновата, Джереми.
- Ты?
— На дне рождения был один момент...
Торн пересек комнату и сел рядом.
— На нее все обращали внимание,—продолжала Катерина,—и я начала ревновать. Я забрала у нее Дэмьена, потому что сама хотела быть центральной фигурой.
— По-моему, ты к себе слишком строга. У девушки была расстроенная психика.
— И у меня тоже,—проговорила Катерина.—Если для меня так важно быть в центре внимания.
Она замолчала. Все уже было сказано. Торн обнял ее и подождал, пока она не заснула. Сон ее был похож на тот, который он наблюдал во времена, когда она принимала либриум, и Торн подумал, что, может быть, смерть Чессы ее так потрясла, что она опять стала его принимать. Он просидел так около часа, а потом аккуратно взял жену на руки и отнес в спальню.
На следующий день Катерина пошла на похороны Чессы и взяла с собой Дэмьена. Народу было очень мало, только семья девушки и Катерина с Дэмьеном. Все происходило на маленьком кладбище в пригороде. При обряде присутствовал лысеющий священник, который читал отрывки из Священного писания и держал при этом над головой сложенную газету, спасаясь от моросящего дождя. Торн отказался присутствовать на похоронах, опасаясь общественного мнения, и предупредил Катерину, чтобы та тоже не ходила. Но она не послушалась, так как любила девушку и хотела проводить ее в последний раз.
За оградой кладбища толклись репортеры, сдерживаемые двумя морскими пехотинцами-американцами, которых в последнюю минуту прислал из посольства Торн. Среди газетчиков был и Дженнингс. Закутанный в черный непромокаемый плащ, обутый в высокие сапоги, он основательно устроился в дальних деревьях, наблюдая оттуда за церемонией с помощью длиннофокусного объектива. Это был даже не объектив, а некое чудовищное сооружение, установленное на штативе. С такой штукой можно было запросто сфотографировать спаривающихся мух на Луне. Репортер аккуратно переводил объектив с одного лица на другое: семья в слезах, Катерина в состоянии прострации, рядом с ней ребенок, беспокойный, возбужденный, с горящими, воспаленными глазами.
Именно ребенок заинтересовал Дженнингса, и он стал терпеливо поджидать момента, когда можно будет щелкнуть затвором. Такой случай представился. Блеск в глазах и выражение лица Дэмьена изменилось, как будто что-то испугало мальчика, но через минуту он опять был спокоен, как будто что-то согревало его под холодным моросящим дождем. Глаза Дэмьена были обращены в сторону дальнего угла кладбища. Дженнингс перевел в ту же сторону свой телескопический объектив, но ничего, кроме надгробных плит, не увидел. Затем вдали что-то шевельнулось. Темный, расплывчатый предмет возник в объективе, и Дженнингс навел резкость. Это был зверь. Собака. Огромная и черная, с глубоко посаженными на узкой морде глазами. Нижняя челюсть пса выступала вперед, обнажая зубы. Никто больше на заметил ее. Собака замерла, как статуя, и уставилась перед собой. Дженнингс проклинал себя за то, что зарядил черно-белую пленку: желтые собачьи глаза делали всю сцену страшной и таинственной. Он поставил диафрагму так, чтобы на фотографии они казались совсем белыми, затем перевел объектив на мальчика и щелкнул затвором.
Для подобной сцены стоило потратить утро, и, упаковывая аппарат, Дженнингс почувствовал себя вполне удовлетворенным, но не совсем спокойным. Он поглядел на вершину холма — гроб уже опускали в могилу. Собака и ребёнок казались издали крохотными, но их бессловесная связь была очевидной.
На следующий день произошли два события: дождь пошел сильнее, и появилась миссис Бэйлок, энергичная ирландка, которая подошла к воротам и объявила, что она — новая няня. Охранник хотел было задержать ее, но миссис Бэйлок протаранила себе путь, вызвав таким бурным натиском и уважение, и страх.
— Я знаю, вам сейчас нелегко,—сказала она Торнам, снимая пальто в вестибюле,—поэтому я не буду напоминать о вашем горе. Но, между нами говоря, каждый, кто нанимает няней такую молоденькую девочку, сам напрашивается на неприятности.
Она передвигалась быстро, и, казалось, даже воздух зашевелился от движений ее грузного тела. Торн и Катерина молчали, пораженные ее уверенностью.
— А знаете, как определить хорошую няню? —Она рассмеялась.—По размеру груди. Эти маленькие девочки с пупырышками могут сменяться каждую неделю. А с таким размером, как у меня, остаются надолго. Сходите в Гайд-парк и увидите, что я права.
Она на секунду замолчала и подняла чемодан.
— Ну, хорошо. А где же мальчик?
— Я покажу,—сказала Катерина, поднимаясь по лестнице.
— Оставьте нас пока вдвоем, ладно? Мы сами познакомимся,—предложила миссис Бейл ок.
— Дэмьен стесняется незнакомых людей.
— Ну, уж только не меня, поверьте.
— Нет, право же...
— Чепуха. Я попробую.
В ту же секунду она двинулась, и ее массивное тело скрылось из виду. В тишине, наступившей после ее ухода, Торны переглянулись, потом Джереми неопределенно кивнул.
— Мне она нравится,—сказал он.
— И мне тоже.
— Где ты ее нашла?
— Где я ее нашла? — переспросила Катерина.
- Ну да.
— Я ее не находила. Я подумала, что это ты ее нашел.
В ту же секунду Торн позвал новую няню:
— Миссис Бэйлок!
Она вышла на площадку второго этажа и взглянула на Торнов сверху:
- Да?
— Извините... мы не совсем понимаем.
— В чем дело?
— Нам непонятно, как вы сюда попали.
— На такси. Но я его уже отпустила.
— Нет, я имею в виду... кто вас прислал?
— Контора.
— Контора?
— Из газет они узнали, что вы потеряли няню, и прислали другую. Меня.
Торн знал, как трудно сейчас в Лондоне найти работу, и объяснение показалось правдоподобным.
— Они весьма предприимчивы,—сказал он.
— Может быть, я позвоню, чтобы они все это подтвердили? — предложила Катерина.
— Конечно,—холодно ответила женщина.—А мне пока подождать на улице?
— Нет-нет...—постарался сгладить неловкость положения Торн.
— Я похожа на иностранного шпиона? — довольно грозно спросила миссис Бэйлок.
— Да нет, не очень,—натянуто улыбнулся Торн.
— Не будьте так самоуверенны,—ответила большегрудая няня.—Может быть, у меня за корсажем полно магнитофонов. Можно вызвать молоденького солдата — пусть меня обыщет.
Все облегченно рассмеялись, и громче всех сама миссис Бэйлок.
— Ладно, идите,—сказал Торн.—Мы потом проверим.
Торны прошли в кабинет, но Катерина все же позвонила в контору. Ей сказали, что у миссис Бэйлок большая практика и хорошие рекомендации. Единственная загвоздка в том, что она числится работающей в Риме. Но, видимо, у нее изменились обстоятельства, и это просто не успели занести в бумаги. Они все выяснят, как только вернется из четырехнедельного отпуска менеджер конторы, направивший ее к Торнам.
Катерина повесила трубку и посмотрела на мужа. Он пожал плечами, но был доволен, что все прояснилось. Миссис Бэйлок казалась несколько эксцентричной, но зато полной жизни, что сейчас было самым необходимым в их доме...
Наверху миссис Бэйлок без улыбки глядела на мальчика, дремавшего в кровати. Он, наверное, смотрел на дождь, опершись подбородком о карниз, да так и заснул, рука его еще держалась за оконную раму. Женщина смотрела на него, и губы у нее затряслись, будто она созерцала произведение неповторимой красоты. Ребенок услышал неровное дыхание, открыл глаза и встретился с ней взглядом. Он напрягся и сел в кровати, прижавшись к спинке.
— Не бойся, крошка,—прошептала новая няня срывающимся голосом.—Я пришла, чтобы защитить тебя.
С небес раздался неожиданный раскат грома. Дождь усиливался.
Глава четвертая
К июлю в сельской местности Англии все расцвело. Необычно долгий дожливый сезон привел к тому, что все притоки Темзы разлились и вызвали к жизни даже засохшие семена. Откликнулись на это и земли Пирфорда: они густо зазеленели и ожили; леса, начинавшиеся сразу за садами, стали непроходимыми от трав и скрывали множество животных. Гортон, боясь, что дикие кролики скоро начнут выходить из леса и грызть тюльпаны, поставил на них ловушки: пронзительные крики попавших в капканы зверьков можно было слышать по ночам. Но скоро все кончилось, и не только потому, что Катерина настояла на этом, но также из-за того, что Гортону самому было неприятно ходить в лес и собирать останки несчастных кроликов. Кроме того, он чувствовал на себе чей-то взгляд, будто следящий за ним из зарослей. Когда он признался в этом своей жене, та рассмеялась и сказала, что то скорее всего призрак короля Генриха Пятого. Но Гортону было не до шуток, он отказался ходить в лес, будучи очень озабочен тем, что новая няня, миссис Бэйлок, часто брала туда Дэмьена и находила там Бог знает какие вещи, которые развлекали его часами. Гортон также заметил, помогая жене стирать, что на одежде мальчика было много черных волос, будто он возился с каким-то животным. Но он не смог обнаружить связи между волосками и путешествиями в Пир- фордский лес и решил считать это еще одной неприятной загадкой дома Пирфорд, которых становилось все больше.