— Ты не дерьмо, — он сгибает кончики пальцев над моими щеками, чтобы он вытереть мне слезы. — Поговори со мной, малыш. Позволь помочь тебе.
Из-за сокрушающего чувства трудно дышать.
— После всего, что я тебе сказала только что… Ты все еще хочешь быть со мной. Почему?
Его пальцы еще сильнее сжимают мое лицо. Глаза темнеют.
— Потому что я тебя люблю, Мия, — его глаза закрыты, будто ему больно.
Он любит меня.
Джордан прижимает свой лоб к моему, руки обхватывают мой затылок.
— Все не так, как я спланировал, знаю, но это правда. Я люблю тебя, — его дыхание опаляет мою кожу. Слова разбивают мое сердце. — Я знаю, это слишком скоро, и ты пытаешься справиться со многими проблемами, которые частично произошли из-за меня, но я хочу, чтобы ты узнала о моих чувствах прежде, чем решишь насчет нас. Я люблю тебя, Мия. Каждую часть. Худшую и лучшую. Сломанную, идеальную. Плохую, хорошую. Ты — все это вместе, малыш. Я люблю всю тебя.
Он любит меня.
Джордан любит меня.
Меня.
Я тоже люблю его. Слишком сильно.
Но это не поможет.
Я сломана. Мне слишком больно. Я слишком возмущена. И не думаю, что какое-либо из этих чувств скоро исчезнет.
Он заслуживает большего, чем я могу ему дать. И сказать ему, что я люблю его, было бы ошибкой и эгоизмом с моей стороны.
Я открываю глаза.
— Я уезжаю из Дуранго.
Он отодвигается от меня, но руки все еще обхватывают мой затылок.
— Ты возвращаешься в Бостон?
Я замираю.
— Нет. Это последнее место, куда бы я поехала. Почему ты так думаешь?
Он качает головой, глядя вниз.
Вот оно. Я должна рассказать о болезни.
— Джордан, я должна тебе кое-что сказать о себе… — я выпрямляюсь, тяжело дыша. — Когда ты нашел меня в комнате мотеля… не знаю, увидел ли ты обертки из-под еды?
— Увидел.
— Ну… у меня проблема, — я впиваюсь ногтями в кровать. — Когда я расстроена или испытываю стресс, я… эм… я ем… много еды и затем… заставляю себя извергать все обратно.
Он никак не реагирует. Не двигается. Просто смотрит на меня с тем же выражением, что и раньше.
— У меня болезнь, которая называется булимия, Джордан. Не знаю, слышал ли ты о ней.
— Слышал.
— Ладно. Моя проблема, если сказать по-простому, здесь, — я дотрагиваюсь пальцем до головы. — Когда в моей жизни происходит что-то очень болезненное, или жизнь выходит из-под контроля, я справляюсь с болью через еду, нахожу в ней утешение. И затем я, можно сказать, возвращаю контроль, выводя еду обратно из организма.
— Как долго это происходит с тобой? — нежно спрашивает он.
Я глубоко вздыхаю.
— Десять лет плюс-минус. Хуже стало в последние несколько лет.
— Как мы можем с этим справиться?
Я встречаю его отчаявшийся взгляд.
— Мы –никак. Я должна сделать это сама, — выдыхая, говорю я. — В Денвере есть специальное учреждение для людей, кто страдает от проблем, связанных с едой. Например, таких, как моя. Я собираюсь туда, чтобы стать лучше.
— Как долго тебе нужно там пробыть?
Я расправляю плечи.
— Не знаю… столько, сколько нужно. Я так думаю.
Его глаза поднимаются. Вижу в них проблеск надежды.
— Денвер не так далеко, Мия. Всего шесть часов езды. Я буду ездить каждый выходной навещать…
— Нет, — говорю я, убивая его надежду.
— Нет, — отзывается он.
— Мне нужно сделать это самостоятельно, — я прикусываю нижнюю губу. — Не надо меня навещать.
— Ладно, — он зажимает переносицу своими пальцами. — Может, когда тебе станет лучше… могу ли я увидеть тебя тогда?
Я не смотрю на него. Но разницы нет, потому что он смотрит на меня. И это причиняет мне боль. Сильную боль.
Я медленно качаю головой.
— А.. понятно. Ладно… так ты действительно имела это в виду, когда ты сказала, что я потерял тебя, — по голосу видно, что ему больно, и это отвратительно.
Но я знаю, что поступаю правильно.
Это чувство никуда не исчезнет. Оно на самом деле пожирает меня. Нас. И в конце не останется ничего, кроме ненависти и боли.
Но за всю свою жизнь меня слишком часто ранили. Лучше покончить с этим сейчас, чем позже. Я чувствую, как двигается кровать, когда он встает.
— Сделаешь для меня одну вещь?
Я поднимаю к нему глаза, но я не готова к боли, что пронизывает меня, когда я вижу его чистые глаза.
— Не закрывайся от человека, который пытается быть ближе к тебе. Скажи ему все. Не волнуйся, что он не будет любить тебя, он будет. Невозможно не любить тебя, Мия, — у него вырывается усталый вздох. — Я знаю это лучше, чем кто-либо.
Я опускаю руку на грудь, массирую место, где болит мое бьющееся сердце. В этот момент я умираю и хочу изменить свое решение, сказать, что я люблю его. Я найду выход, чтобы рассказать ему, что чувствую.
Боль сковывает мою грудь. Я хочу побежать вслед за ним. Сказать, что ошиблась.
Но ноги этого не хотят. И я знаю причину. Потому что глубоко в душе я знаю, что отпустить его — правильно.
Я отворачиваюсь к стене, подтягиваю колени к груди и обхватываю себя руками. Я вытираю слезы с глаз, когда слышу, как открывается дверь.
Джордан.
Мое сердце сильно забилось. Я оборачиваюсь.
Форбс.
О, Боже, нет.
Нет.
Я могу чувствовать, как рефлекторно напрягается мое тело. Словно улитка, готовая сжаться, чтобы спрятаться в своей раковине.
Что он здесь делает? Как он узнал, что я здесь? Что с его лицом?
Его нос забинтован. Лицо в порезах и подтеках крови.
Он закрывает дверь позади себя, и моя кровь застывает.
Мои глаза сканируют комнату в поисках пути для побега. Перед единственной дверью стоит Форбс. Может быть, я смогу запереться в ванной?
— Ф-форбс, — наконец-то произношу я.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он нормальным голосом, словно в последний раз, когда я его видела, он не избил меня и не предпринял попытку изнасиловать.
— К-к — как ты узнал, что я здесь?
Он улыбается, и из-за этой улыбки застывает моя кровь.
— Я — твой контакт на случай аварий, помнишь? В ту же минуту, что ты очутилась здесь, мне позвонили. И я тут же поехал. Я волновался о тебе, малыш. Все две недели. Не зная, где ты…. Это была пытка, — он подходит ко мне ближе.
Я сажусь на кровати, прикрывая ноги больничным платьем, что надето на мне. Естественная реакция. И я ее ненавижу.
Он жестами пытается успокоить меня.
— Я не трону тебя, Мия. Я здесь не из-за этого, –говорит он
Я не верю ему. Я уже слышала это слишком много раз.
Я завожу руку за спину, ища кнопку вызова охраны.
— Просто хочу поговорить с тобой,— — он садится на стул у кровати. Я перестаю двигать рукой, слегка приподнявшись, чтобы скрыть, что я ищу эту кнопку.
— Ч….Ч…ч…что ты хочешь? — пытаюсь сказать твердым голосом.
— Я хочу, чтобы ты вернулась домой.
Я могу чувствовать, как отрицательно качаю головой прежде, чем подумать, что я делаю. Знаю — это неправильно, когда я вижу проблеск гнева в его глазах.
Я пытаюсь проглотить комок, подкативший к горлу, но во рту все пересохло. Я незаметно шевелю пальцами, пытаясь найти тревожную кнопку.
— Мия, — вздыхает он, потирая висок и качая головой. — Это не тот ответ, который я хочу услышать.
— Что с твоим лицом? — спрашиваю я. Тактика отвлечения, пока я не выясню, как отсюда выбраться.
Его лицо темнеет.
— Это несущественно.
Я держу руки вместе.
— Мия, я проехал весь этот путь и не уйду без тебя. И серьезно, что у тебя здесь есть? Ничего. Ты одна. Нуждаешься во мне. Не можешь без меня выжить.
Я обнимаю свое холодное тело. Он прав. Я одна, но быть в одиночестве лучше, чем быть с ним.
Форбс встает.
— Где твои вещи?
— Со мной у меня ничего нет.
— Хорошо. Это все облегчит, — он поднимает мою сложенную грязную одежду. — А это что за дерьмо?
— Моя одежда.
Взгляд отвращения на его лице мне так хорошо знаком.
Он так знаком мне.
— Мы купим одежду в аэропорту, но сейчас –переодевайся, — он швыряет одежду на постель передо мной.
— Зачем?
Он смотрит на меня. Сейчас им руководит гнев.
— Потому что мы покидаем это гребаный городишко и едем домой. А сейчас заставь свою чертову задницу одеться! — шипит он.
А вот и Форбс, которого я так хорошо знаю.
Страх контролирует меня, как и неуверенность в себе, поэтому я спускаюсь с постели, поднимаю одежду и иду в ванную, чтобы переодеться.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — шипит он.
— Иду переодеваться, — тихо отвечаю я.
— Переоденься здесь, — он пересекает комнату и идет ко мне, словно хищник. Мое сердце останавливается. Я стою на месте, страх все еще контролирует меня, словно болезнь.
Он, пробегая пальцем вниз по обнаженной руке, наклоняется к моему рту.
— Я скучал по тебе, малыш… хочу увидеть тебя.
Его прикосновения пробуждают болезненные воспоминания всех тех раз, что он бил меня, пинал меня… насиловал. Его руки ощущаются мной как самая худшая катастрофа. Болезненная, ужасная катастрофа, от которой я хочу убежать. Сейчас.
Я не уеду с ним.
Не могу.
Прижимая одежду к груди, я вздыхаю.
— Я не поеду в Бостон с тобой.
Нет сопротивления. Он хватает меня за горло. Толкает меня на кровать.
— Ты будешь делать то, что я, черт возьми, тебе говорю! Переоденешься. Затем уйдешь из больницы и сядешь на один самолет со мной.
— Нет, — хриплю я.
Он берет руками подол моего платья и поднимает его. Затем он резко хватает меня за трусики и стягивает их с меня. Его колено впихивается между моих бедер. Я сжимаю ноги вместе, пытаясь убрать его, но он слишком силен и раздвигает их.
Затем его колено очень больно вжимается в самую интимную часть меня, и он наклоняется к моему лицу.
— Мне нужно еще раз преподать тебе урок, Мия?
Страх и воспоминания берутся под контроль.
Я остановлю их так быстро, как могу, чтобы они снова не проявились. Меня не будут контролировать.