Жиган развернулся и пошел, размашисто двигая руками в растянутых карманах бархатного пиджака, словно плыл кролем по воздуху.
И Арам вдруг догадался: Мурзик говорил о Валерке Панине. Недорезанный — это он.
Но надо было убедиться во всем и все увидеть собственными глазами. Это сделать нетрудно. Все влюбленные пары обычно гуляли в Измайловском парке.
Так вот почему Женька давно стала упорно избегать Арама… После того нескладного свидания на твердой скамейке, которое Арам часто вспоминал, особенно по ночам, с тревогой и радостью, Женя старалась ничего подобного больше не допускать. То ли была раздосадована их дурацкой близостью и злилась на Арама, то ли неожиданно переключила свое гордое внимание на кого-то другого…
Как уверял Мурзик, этим другим оказался лучший дружок Арама Валерий Панин…
В парке по дорожкам, липким от глины и разъезжающимся под ногами, все равно бродили упрямые обалдевшие парочки. Кто в обнимку, кто под руку, кто плотно сцепившись пальцами… А кто просто рядом друг с другом, еще не осмеливаясь касаться плеча или ладони вышагивающей рядом подруги…
Арам мигом обежал все знакомые закоулки, проверил все скамейки… Женьки не было видно. Почти успокоенный — видно, сбрехнул Мурзик, хотя на него не похоже, — Арам решил отправиться домой. И уже совсем на выходе из парка столкнулся с ними…
Они шли рядом, тесно сомкнувшись руками и плечами, словно хотели слиться воедино. Валерий привычно что-то оживленно рассказывал, жестикулируя. Да, говорить он умел здорово. Всегда был остроумным, начитанным, памятливым. А Женька… Бойкая языкастая Женька смотрела ему прямо в рот не отрываясь, ловила каждое слово.
Арам врос в глину. В груди что-то застонало и жалобно заплакало…
Никогда в жизни Женька не глядела так на него, никогда не любовалась им так откровенно, никогда не восхищалась им… Значит, она ходила с ним и даже не возражала против близости просто так. Всего-навсего… От скуки, от нечего делать, оттого, что нет никого другого, более интересного и увлекательного. И вот наконец такой захватывающий Женькину загадочную, туманную душу человек явился… В виде лучшего друга Арама Валерки Панина…
Арам потемнел от злобы и ненависти. Ведь Валерий все прекрасно знал! Сам давал взаймы когда-то на цветы для Женьки! Значит… Значит, он сволочь, негодяй, подлец! И ничего больше!
Арам стиснул кулаки и шагнул вперед, прямо к этой никого вокруг не замечающей, влюбленной, поглощенной собой парочке. Внезапно возник у нее на пути, загородив дорогу, суровый и мрачный, как неотвратимое возмездие.
Совсем недавно Арам и Женька шли по дорожке Измайловского парка, держась за руки, словно дети на новогодней елке, чтобы не упасть, и в мутно-серой темноте не различая, куда идут. Женька… Лживые глаза и пушистые косы, которые она без конца заплетала и расплетала… Светлана… А как же она?
Арам вспомнил о ней и едва не застонал. Кажется, он забыл, где находится, но вовремя опомнился.
Женька громко ахнула и тотчас насупилась, спрятав глаза в землю. Стерва! Рано выучилась предавать! Далеко пойдет. Точно так же, как Валерий.
Тот растерялся лишь на одно мгновение, просто от неожиданности, и сразу невозмутимо присвистнул:
— Салют, гангстерито! Ты что тут делаешь?
— А то же, что и ты! Прогуливаюсь по случаю отличной погоды! Только ты вдвоем, а я один…
— Ну, тут уж кому как повезло, сечешь? — нагло отозвался Валерий. — Судьба — тетка с характером! И ты, я смотрю, тоже.
Польстил… Мерзавец! Сначала увел у Арама любовь, а теперь хочет подсластить пилюлю… И вообще всяко умаслить и успокоить приятеля. Дескать, что тут теперь делить? Все вышло так, как вышло. Ты, конечно, молодец, но девушка, уж извини, стала моей. Ничего не поделаешь! Она сама сделала выбор. Чай, не маленькая. Иди, дружок, откуда пришел! У нас отныне дороги разные.
Арам сжал кулаки еще крепче и пошире расставил ноги.
— Я с тобой ничьи характеры обсуждать не собираюсь! Хотя твой собственный, поганый и омерзительный, не мешало бы разобрать по косточкам! Ты паскуда! И за это сейчас ответишь!
Валерий перестал улыбаться и недобро прищурился. Женька по-прежнему тупо изучала грязь под ногами.
— Ух, как ты заговорил! Задело за живое? — Он кивнул на свою спутницу. — Да, такая может к себе приковать надолго! Но не забывай, идиото: у нее тоже есть свои желания.
— Хочешь сказать, что ты ни при чем? Она сама тебя нашла и полюбила? Кучеряво! Женя, почему ты молчишь?! — в отчаянии выкрикнул Арам. — Ты и впрямь любишь его?! А как же я?! Или ты так со мной развлекалась, проводила время, которое некуда девать?!
Женька молчала, не поднимая глаз. Арам понял, что попал в точку…
— Умный не спросит, дурак не догадается! — хмыкнул Валерка.
И Арам со всей силы съездил бывшему другу по физиономии. Очевидно, неплохо, потому что Валерий скривился от боли, а Женька завизжала. Арам заехал второй раз и третий — панинская школа! — но дальше сорвалось… Валерий пришел в себя, сориентировался и ответил ударом на удар. Боль согнула Арама пополам — дружок угодил прямиком в солнечное сплетение. Да, драться с парнем, умеющим неплохо защищаться, — опасно. Но сейчас Арам не помнил ни о чем. Он жаждал врезать бывшему приятелю как можно сильнее. Поэтому с трудом, через силу, едва восстановив дыхание, разогнулся и озверело бросился на Валерия.
Завязалась нешуточная драка под аккомпанемент Женькиного пронзительного визга. Через несколько минут Валерий довольно легко опрокинул Арама на землю и придавил мощными руками, не давая вырваться. Арам изловчился, воспользовавшись секундной рассеянностью противника, над ухом которого неистово непрерывно голосила Женька, и вломил ему коленом прямо в пах. Теперь у приятеля долго не получится близко общаться с Женькой.
Валерий опять сморщился от боли. И тут вмешалась уже собравшаяся толпа зрителей, а главное — подоспевший разнимать дерущихся милиционер. Но пока они пытались разорвать сцепившихся мертвой хваткой и покатившихся по земле претендентов на Женькины руку и сердце, осатаневший Арам — плевал он на каратистские пояса Панина! — измордовал приятеля до такой степени, что потом тот ходил с сине-зеленой мордой почти месяц.
Глава 17
Так закончился роман с Женькой. Сгорела и разлетелась дымом первая большая любовь… Оборвалась и дружба с Валерием. После драки бывшие приятели старательно обходили друг друга при встречах и делали вид, что незнакомы.
Туманов явился к декану факультета, где учился Арам, и потребовал немедленного отчисления Айрапетова, предъявив справку об избиении сына и письменные показания свидетелей. Все это, конечно, было настоящей липой, и декан тоже не слишком поверил этим бумаженциям, но Туманов угрожал обратиться в Министерство образования, если университет не примет никаких мер.
Одновременно отец Валерия прогулялся в милицию, но тут вмешался Айрапетов-старший. Дело тотчас замяли.
Помог Араму и историк Бочкарев. Чуть смущающийся в разговорах Айрапетов часто подходил с самыми разными вопросами, очень интересовался историей и слушал ответы профессора так, словно пытался запомнить их от слова до слова. Такой еще по-детски наивный, славный, интеллигентный паренек…
Петр Александрович защищал Арама с неожиданной решительностью и отвагой. Все так удивились преображению тихого историка, и декан прежде всего, что отступили перед его настойчивостью.
Арама только строго предупредили, припугнув, что если он еще раз позволит себе нечто подобное…
Он ходил благодарить доброго старикана. Но тот не стал слушать никаких слов и замахал руками:
— Да за что же, за что?
— За все! — объяснил Арам. — За любовь ко мне… За помощь… За беспокойство… За все!
— Человек должен тревожиться и переживать за других, — прошептал профессор, тяжело опускаясь на заскрипевший стул. — Садитесь, Арам… Иначе какой он человек? А я всегда был очень одинок… Мои студенты — все, что у меня есть, и все, что мне осталось на этом свете… Это мои дети…
— А… у вас никогда не было своих?.. — смущенно выговорил Арам и тотчас обругал себя за непрошеное любопытство.
— Это ничего, что вы спросили, — понял его Бочкарев. Неожиданная слеза заблудилась в его длинных морщинах. — Это ничего… Детей, да, не было… А любимая женщина была… Только она не дождалась меня с войны… Я вернулся, а она уже замужем, счастлива и не вспоминает обо мне… С тех пор я особенно ненавижу все войны… Хотя в вашем случае они, конечно, ни при чем. Просто такие обстоятельства… Но тоже почти военные. Драки, борьба, сражения за какие-то чаще всего призрачные ценности… А вы, Арам, должны окончить не только университет, но и аспирантуру. Я представляю вас в дальнейшем большим ученым.
— Да что вы, Петр Александрович, — отмахнулся смущенный Арам. — Какой из меня ученый… Просто я очень люблю историю.
Профессор улыбнулся:
— Так это самое главное! Основа основ. И вы меня отблагодарите по-настоящему, когда напишете интересную научную статью. А вы это обязательно сделаете в скором времени. Или я совершенно не разбираюсь в людях. Наука любит поглощенных одной мыслью и погруженных в себя, таких как вы, но при одном условии: если их основная мысль именно о науке. Ну, все это дело будущего, а сейчас подумаем о вашем настоящем… — Он искоса взглянул на лицо Айрапетова, все в синяках и кровоподтеках, и спросил ласково и хитро: — Вы читали знаменитое античное стихотворение о разных типах женщин? А-а, вижу, улыбаетесь — значит, читали. На мой взгляд, там довольно удачно и очень остроумно, весело и безбашенно, как говорят нынче, одни женщины сравниваются — вполне обоснованно — с лягушками, другие — с грызунами, третьи — еще с кем-то подобным… Это к вопросу о дамах. И запомните, Арам: у большой мужской дружбы всегда найдется враг в лице женщины. У славян была такая нечисть — албаста. Якобы заманивала людей и топила в болотах. С виду — огромная лохматая голая женщина с обвислыми грудями и животом. И не холодно ей было возле сырого болота голой гулять… Но образ довольно яркий, хотя и фантастический. А если вы опять захотите набить кому-нибудь физиономию, постарайтесь делать это в таком глухом и темном уголке, где бы вас никто не видел. Только потренируйтесь вначале.