— Взыскания указать? — по-деловому осведомился механик.
— А они были?
— Постоянно.
— Джо-он! — простонал император.
— Я не могу постоянно прикрываться тобой, Нед! — отчеканил полковник, игнорируя горестные вздохи механика.
— Можешь и обязан это делать, — в голосе императора зазвенела сталь. — Потому что И мы не права не имеем упустить возможность первыми вернуться в космос.
Саймон довольно кивнул и поднялся, секретарь последовал его примеру.
— Разрешите идти?
Император усмехнулся, прекрасно понимая, что оба выполнили свой долг перед командиром:
— Да, конечно.
Они синхронно щелкнули каблуками, отдали честь и удалились, гордые и довольные собой.
— Кто? — только и спросил Эдвард, когда дверь в кабинет закрылась, отсекая их от остального мира.
— Давай не сегодня, — вздохнул Джон. — Не будем портить хоть остаток дня.
— А когда? Завтра, которое никогда не наступит? — император даже отставил бокал. — Ты-то хоть понимаешь, как нам важны эти разработки? Мы обязаны быть впереди! Впереди по всему: по двигателям, по научному комплексу…
— Понимаю!
— Вот! А они все забыли… Забыли нашу историю, особенно те, кому положено ее помнить! Мы же вырвались вперед, когда пошла экспансия в другие миры, и до сих пор имеем вес только лишь потому, что один сумасшедший гениальный ученый изобрел двигатель, аналогов которого не было. И! Смог пробиться к моему предку, потому что ни один чиновник не собирался давать ему шанса!
— Все так плохо, Нед? — с сочувствием спросил друг.
Император вяло махнул рукой:
— Хуже некуда… Фелиция настаивает чтобы я женился, болваны из правительства пытались вырубить Селл, чтобы скрыть информацию, вчера меня пытались накормить тортом, в виде человека, сегодня мое сквернословие цитируют на новостных каналах всего Альянса, а Тоби сломал ногу!
— Сам? — Джон с веселым сочувствием посмотрел на друга.
— С лестницы я его не сталкивал, если ты намекаешь на мою причастность.
— Что ты, как можно!
Разделяя горести друга, полковник подлил в бокалы.
— За ступеньки?
— За складки на ковре! — ухмыльнулся Эдвард, чувствуя, что его окончательно отпускает. — Так кто?
Джон покатал бокал в ладонях, словно решая, стоит ли рассказывать.
— Ладно, — проворчал он. — Все равно не отстанешь, пока не узнаешь. Боллинброк.
— Ясно.
Потом они просто пили. Пили за небо, за товарищей, которые на службе, за Альвион и его вооруженные силы, за успех разработок, за за академика Эйхайра, почетного гражданина Альвиона и вообще личность легендарную. На его двигателях до сих пор ходили межмировые экспрессы, что связывали между собой все сорок шесть обитаемых планеты. А уж чтобы этот двигатель остался загадкой и дальше, заботилась уже служба разведки. Жестоким, но вполне действенным способом. При попытке хоть как-то потревожить и исследовать, двигатель взрывался. А за чертежи отвечали головой на заводах, где их собирали. Причем отвечали головой не в переносном смысле.
— Понимаешь, — заплетающимся языком бубнил Эдвард. — Они же правы…те, кто обвиняют нас в косности и жестокости… Но… что делать?
— Альянс тоже не подарок… — вторил ему друг.
— Верно. Как и эти, как там их… Вольные миры. Вот! — император махнул рукой, бренди из бокала плеснуло на стол. — И не надо рассказывать про свободу и права, которые у них как бы есть!
— Мы все заложники системы, — многозначительно кивнул Джон.
— Именно! Кстати, о заложниках… — Эдвард потер виски. — Кажется твой племянник… как его…
— Мэттью.
— Да. Видел его сегодня…
— Они во дворце?
— Ага. В крыле для саммитов и конференций.
— Не боишься, что разнесут?
— Пластиковую мебель? Да что ей сделается! А твой племянник вырос!
— Чужие дети всегда растут очень быстро.
— А…свои?
— Наверное, не очень, — Джон с сожалением посмотрел на пустую бутылку и с трудом встал, чтобы достать из ящика следующую.
— Если бы у тебя были дети, мы могли бы за них выпить, — глубокомысленно заметил Эдвард, сосредоточенно следя, как друг пытается откупорить бутылку.
— Выпьем, но после того, как ты обзаведешься своими!
Пробка все-таки поддалась и бокалы снова наполнились.
— Ловлю на слове.
Пьянка… О нет, простите. Конечно же, император не опустился бы до банальной пьянки, как можно. Они старательно обмывали новые аппараты, чтобы леталось им без стука в двигателях, да попутно лечили нервы, которые им знатно потрепал сегодняшний (и не только) день.
Поэтому во дворец Эдварда повез Саймон. Вместе с портпледом, куда механик торжественно упаковал парадный мундир императора, орденскую ленту и начищенные до блеска сапоги.
— Оставь все здесь, завтра заберут, — невнятно пытался возразить Эдвард, на всякий случай прислонившись к шкафу, чтобы не упасть. Все вокруг кружилось, а в теле образовалась необычная легкость. Саймон в ответ только укоризненно покачал головой.
— Прошу ваше величество!
Бросив завистливый взгляд на друга, мирно сопевшего на диванчике, Эдвард позволил загрузить себя во флаер, который подогнали прямо ко входу, и моментально вырубился.
Очнулся он от оглушающей тишины. Несколько раз моргнул, сообража, где находится, и почему пристегнут к креслу.
— Приехали, ваше величество!
Саймон, с минуту назад заглушивший двигатели, кивнул в сторону знакомого крыльца. Вход во дворец “для своих” был устроен так, чтобы скрыть визитеров или хозяев от вездесущих папаррацци.
— Ага, — просипел император, пытаясь решить серьезнейшую проблему, где бы раздобыть холодную бутылку с минеральной водой, Не то, чтобы в империи таковой не было. Да и во дворце такого добра должно быть много, но… встречаться с прислугой в таком состоянии не хотелось бы.
— Пойдемте, ваше величество! — Саймон лично отстегнул ремни безопасности, помог императору подняться.
— Я сам, — попытался возразить Эдвард, но получилось что-то невнятное, и механик сделал вид, что не понял. Он порылся в сумке на заднем сидении, и вожделенная бутылка в минералкой скользнула в руки. Эдвард с жадностью опустошил ее. Попустило.
— Спасибо, дальше я как-нибудь сам…
— Уверены? — механик внимательно всмотрелся в лицо ценного пассажира.
— Саймон, я все-таки служил! И умею пить!
— Конечно, конечно, — закивал тот, выходя из флаера и открывая дверь императору. — А теперь плавненько встаем. Вот так, хорошо!
Механик сопроводил императора до дверей, убедился, что сканнер мигнул зеленым и только после этого вручил императору портплед и вторую бутылку с минеральной водой.
— Вы святой человек, Саймон, — пробормотал Эдвард, пытаясь держаться прямо, как и подобаект монарху.
— Спасибо, ваше величество.
— Берегите Джона!
— Так точно!
Удостоверившись, что император вошел, механик направился к флаеру.
Стремясь никого не потревожить, Эдвард крался по коридору собственного дворца. Во всяком случае, ему так казалось, что он крался. Императора все еще шатало и он то и дело натыкался то на стены, то на какую-то мебель, сопровождая столкновения невнятной руганью. Во тскажите на милость, зачем в этой комнате между окнами комод, еще и трехсотлетней давности? И этот шкаф с противно дребезжащей посудой тоже особо ни к чему!
Шатаясь, Эдвард добрался до лестницы, ступеньки которой оказались вдруг очень крутыми, а пятна лунного света на начищенном до блеска полу, заставили размышлять, как их преодолеть.
— Главное, чтобы Фелиция меня не караулила, — бормотал Эдвард, пытаясь не заснуть на ходу. Глаза то и дело слипались. — Господи, какой идиот построил эту громадину!
Он попытался вспомнить имя архитектора, но оно постоянно ускользало из памяти, к тому же дворец неоднократно перестраивался и достраивался.
Очередная галерея заставила его обреченно вздохнуть. Честное слово, он иногда понимал того родственника, который связался с актрисой и стал жить как частное лицо, без всех радостей, что дарит титул владыки Альвиона. Не одобрял, но…
Хотя Эдварду иногда казалось, что актриска была поводом, чтобы переложить ответственность на чужие плечи. Гарантированно получать выплаты от императорского дома — кто же бывшего наследника оставит без денег, но при этом ни за что не отвечать. И даже иногда позволять себе покритиковать…
А тут. Даже напиться себе позволить особо не можешь — вон, уже череда предков с портретов смотрят недовольно, того и гляди оживут и начнут осуждать.
Словно в ответ на эти мысли, дедушкин портрет колыхнулся, дрогнул. В ушах императора вдруг пронзительно зазвенело. Портрет, в этом Эдвард был почти уверен, пробормотал что-то экспрессивное. И пошел прямо на него…
— Что за… — только и смог выдохнуть император, пытаясь понять, что происходит. Не мог же он напиться до галлюцинаций, или… дедушка приближался, грозно смотря на нерадивого внука.
Портплед выпал из рук, следом на пол полетела бутылка, не разбилась, но с грохотом покатилась под ноги к портрету. Кстати, ног почему-то оказалось четыре.
Император зажмурился, собираясь помотать головой, но это было ошибкой. Произведение искусства со всего маху налетело на него, раздался треск, тяжелая рама ударила по плечу так, что Эдварда развернуло, силясь удержаться на ногах, он вцепился в портрет с недоверием смотря в глаза дедушки.
— Упс…
— Это кто?
Почему-то портрет говорил странными приглушенными голосами. Двумя сразу. Если бы они не звучали над ухом, Эдвард вообще бы их не услышал, вокруг все звенело и дребезжало.
“Сигнализация, — запоздало мелькнуло в мозгу. — Значит, картину действительно хотели украсть…”
— А ну стоять! — гаркнул он, потянув на себя раму.
— Бежим отсюда!
Дружный топот был ответом. Что-то хлопнуло, отдаваясь болью в висках — он очень надеялся, что дверь. И тут по глазам ударил свет.
— На пол! Руки за голову! — громовым голосом скомандовали ему.
— Что? — возмутился он все еще удерживал портрет, опасаясь повредить бесценное полотно.