Горячее дыхание щекочет мне волосы, твёрдые губы легко касаются лба, смещаются на висок. Кончиками пальцев Сардар очерчивает позвонки у меня на спине.
Я отчаянно думаю над его словами. Если это правда, что ни Инис, ни Арран, ни папа — никто не спасёт меня, значит, приходится рассчитывать только на себя. Я должна усыпить его бдительность, выиграть время, тянуть до последнего. Я обязана дождаться спасения, несмотря ни на что, и оно придёт, я уверена в этом!
Вот только… Высвобождаю руки, кладу их на живот, позволяю Сардару крепче прижать меня к себе.
Закрываю на миг глаза, открываю их снова:
— Я согласна, но при одном условии.
— Каком же, Лана?
— Ребёнок останется со мной! Я не желаю, чтобы он был куском в ваших торгах! — подумав, добавляю тихим голосом. — Пожалуйста?
Секунда, две, три, после чего объятия Сардара ослабевают. Он не держит меня больше. Убирает руки в карманы брюк и отходит к окну.
Провожаю его растерянным взглядом. Сардар застывает неподвижно спиной ко мне, смотрит на город. В лучах золотистого солнца, льющегося в окно, мощный силуэт дракона окружён обманчивым ореолом. Засматриваюсь на него, невольно сравнивая с Инисом.
В Сардаре нет изящества и утончённой стати, присущей моему истинному. Он настолько ДРУГОЙ, насколько это, вообще, возможно. Даже несмотря на то, что сейчас дракон стоит спиной, всё пространство комнаты наполнено его сокрушительной энергетикой.
Чёрный камзол из плотной дорогой ткани удивительно идёт ему, и так резко контрастирует с лёгкими серебристыми тканями, которые предпочитает Инис. Всё внутри кричит о том, что передо мной опасный «чужак», от которого стоит держаться подальше.
И я бы так и делала, будь у меня выбор. Но дракон мне его не оставил.
Это странно, но мне отчего-то кажется, что даже сейчас Сардар контролирует каждое моё действие, каждый жест, каждую мысль. Я буквально кожей чувствую в нём это необъяснимое желание обладать мной и это пугает.
После свободы в повседневной жизни, в которой я жила при Инисе, тотальный контроль Сардара, вплоть до еды и платья, которое на мне надето, непривычен, он тревожит и душит. Он мне не нравится. Но сейчас речь не только обо мне.
Жизнь перевернулась с ног на голову, и я понятия не имею, что со мной будет завтра, послезавтра, через неделю. Но одно я знаю наверняка: что бы ни случилось, мой сын должен оставаться со мной.
Инис придёт за нами, рано или поздно, не может не прийти. Зверь не сможет быть без своей истинной, я знаю это. Но до тех пор, пока это не случится, я должна обезопасить нас с малышом от возможной разлуки, и сделать это любой ценой.
Потому что если нас разлучат, то я никогда больше не увижу сына. Откуда я знаю? Просто знаю. Чувствую.
А значит…
Решительно сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Обхожу бордовый диван, мягко ступаю по тёмному дереву, впервые сама приближаюсь к Сардару. Останавливаюсь с ним рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Рассматриваю его чёткий профиль с ровным прямым носом, решительным подбородком. Чёрные, как вся тьма Бездны, глаза дракона устремлены вдаль. Он никак не реагирует на моё приближение.
Можно и дальше молчать, вот только время идёт, золотистый диск солнца катится к горизонту, буквально на глазах окрашиваясь в закатный алый. Драгоценные минуты, оставшиеся до вечера, тают. Именно сейчас решается будущее — мы оба это знаем.
Время летит, а истинные мотивы дракона так и продолжают оставаться для меня тайной. Его ко мне нежные чувства — байка для наивных девочек, не для меня. Но что-то ведь ему нужно. Понять бы что, чтобы успешнее торговаться.
Закусываю нижнюю губу, нарушаю молчание первая:
— Сардар…
Ноль эмоций в ответ. Чувствую себя глупо. Делаю шаг, сокращая расстояние между нами. Касаюсь кончиками пальцев рукава Сардара и тут же отдёргиваю руку, обжёгшись о его мрачный взгляд:
— Ты понятия не имеешь, о чём просишь, Лана, — цедит зло и снова смотрит вдаль на город.
— Я просто хочу как лучше…
— Нет! — рявкает в ответ, я вздрагиваю от неожиданности и осекаюсь. — Это Я хочу как лучше! Для тебя.
— Я думала…
— Не думай! Здесь есть, кому думать! А ты просто делай, что говорят! — бросает на меня быстрый раздражённый взгляд, хмурится и тянется во внутренний карман камзола. — Кстати, ещё кое-что. Иди-ка сюда.
Сардар поворачивается ко мне всем телом, нависает зловещей горой. Сглатываю и делаю над собой усилие, чтобы не отшатнуться. Замечаю в его огромной руке с аккуратными ногтями крохотную белоснежную баночку. Брови дракона сходятся на переносице.
Неожиданно ловким для таких огромных ручищ движением, Сардар откручивает крышку. В нос ударяет резкий запах мяты.
— Что это? — шиплю от неожиданности, когда скулу сводит от холода.
— Тшш, это лечебная мазь, — объясняет он, — Бораг передал.
Меня разрывает от дикой смеси ощущений: вязкого холода мятной мази, горячих шероховатых пальцев Сардара, осторожных и нежных, но я всё равно морщусь от боли — прикосновения к щеке пока слишком чувствительны.
Запахи сводят с ума: свежесть вереска и тонкий аромат костра сплетаются с резким запахом мяты и трав. Тьма в глазах Сардара затягивает, заставляя путаться мысли. Моргаю, чтобы прийти в себя:
— Так что с моей просьбой? — повторяю настойчиво и накрываю запястье дракона своей ладонью.
Тонкие губы Сардара кривятся в усмешке. Он смотрит на меня снисходительно, будто на приставучего ребёнка и продолжает молчать. Это бесит!
Продолжает всматриваться в моё лицо и удерживать его. Накрываю его руку второй своей рукой:
— Сардар! — повторяю с нажимом.
— Ты понятия не имеешь, о чём просишь, глупенькая, — повторяет он.
— Что угодно, лишь бы ребёнок оставался со мной! Если нет — лучше убей нас обоих, потому что без него я жить не смогу! Это не жизнь для матери!
— Сделаем тебе другого, — равнодушно пожимает плечами, — хоть каждый год будешь рожать, если так хочется. Тема закрыта, Лана. Отдыхай и готовься к брачной церемонии.
Дракон разворачивается и уверенным шагом идёт прочь. А у меня просто дух перехватывает от циничности подобного заявления! Будто мы о собачонке какой-то говорим, которую не жалко отдать в добрые руки и завести новую. И я вдруг понимаю — для него так и есть. Подумаешь, чужой ребёнок, делов-то! Но для меня-то он не чужой!
— Сардар Хард! — выкрикиваю вслед широкой спине дракона.
Он замирает на миг и слегка поворачивает голову. Вот он — последний шанс изменить уже решённое, сейчас или никогда, понимаю чётко.
— Отнимешь у меня ребёнка — никогда тебя не прощу! Не лягу с тобой добровольно! А если возьмёшь силой — не понесу от тебя! Клянусь! Я знаю способы, будь уверен!
Выпаливаю всё это и понимаю, как ничтожно и жалко звучат эти угрозы. Нашла, чем стращать! Можно подумать, этому бесчувственному монстру есть дело до моих к нему чувств! Можно подумать, не в его власти приставить ко мне круглосуточное наблюдение и следить за каждым моим шагом. Можно подумать, Сардара Харда получится чем-то напугать!
Поражённо смотрю, как медленно, очень медленно, дракон оборачивается. Смеряет меня оценивающим взглядом, приподнимает бровь:
— Правильно ли я понимаю, Ла-на, — насмешливо растягивает моё имя, — что если твоя просьба будет удовлетворена, всё, в чём мне тут так грозно сейчас отказали, я получу?
Склоняет голову к плечу:
— Не просто добровольно, а с радостной готовностью, м? Как тебе такая сделка?
8. Жестокий ритуал
Алана.
Чем опаснее сужаются тёмные глаза дракона, тем шире открываются мои. Смотрю на него, не моргая.
Каким бы ни был Сардар Хард, жестоким, расчётливым, беспринципным, но явно не глупым. Нет, дураком он не был никогда. Тогда зачем всё это?
Он понимает, не может не понимать, что будет скрыто за этой самой «радостной готовностью».
Понимает. Но всё равно хочет, чтобы я солгала… Вот только лгать я не привыкла.
— Я поклялась в любви и верности другому, Сардар, — будто со стороны слышу свой хриплый шёпот. — Я никогда не отвечу на твои чувства и не полюблю тебя!
Снисходительную усмешку на лице дракона сменяет злобная гримаса:
— Разве кто-то говорит о любви, Лана? — он насмешливо вскидывает бровь. — Очнись уже, наконец! Ты — Мэрвир! Залог стабильности и покоя для Бладрии. Лучшая защита от прожорливых имперских аппетитов твоего папаши и братца. Гарант неприкосновенности и процветания моего рода и моей страны! Вот кто ты для меня!
Сардар скрещивает руки на груди. Стальные мышцы натягивают плотную чёрную ткань камзола. В его позе смертоносная мощь. В мрачном лице — ни намёка на нежность. Последняя, похоже, и вовсе мне примерещилась.
Подумаешь, чуток подлечил мазью поломанную игрушку, а как иначе? Иначе не получится ею играть…
— Что до моего предложения, — жёстко чеканит каждое слово, будто и впрямь зачитывает сухой текст какого-то договора, — то здесь всё просто — я не любитель рыдающих дев в постели, и твоя кислая мина уже порядком меня утомила. Хотя своего ты, определённо, добилась — один твой вид навевает скуку, а не желание. Последнее не слишком-то меня устраивает, поскольку на твоё тело у меня понятные планы.
Он выразительно кивает на мой выступающий живот, и я в который раз накрываю его ладонями в нелепой попытке защитить.
Вместо того, чтобы смутиться, я закипаю от его пошлой беспринципности, которая утомила уже МЕНЯ!
— Как ты можешь думать и говорить такое? — шиплю зло. — Сейчас! Когда мне со дня на день рожать! Это нездорово и вообще кощунственно!
— Ха! Зато удобно! И честно! — пожимает плечами и снова смотрит мне в глаза, пугая ледяной тьмой. — Что здесь нездорового? Я рад, что приобрёл работающую утробу, а не пустоцвет. Второй твой главный плюсик вдобавок к фамилии. И не менее важный, которым я также намерен пользоваться на полную. Чем больше сыновей, тем сильнее род. И в этом я готов тягаться с самими Мэрвирами, если ты понимаешь, о чём я.