— Не ты, а мы, — отвечает Люда. Понятно кто тут первая скрипка. А этот осел сидит и не знает что сказать, привык что за него кто-то думает: сначала мать за него думала, потомственная московская интеллигентка в восьмом поколении, потом я — жена, а вот теперь будущая теща. Хочется бить себя по щекам, что так глупо все вышло. Я же видела какой Кирилл. И что? Любила. Да и сейчас люблю. Правда ненавижу еще больше. — Ты только о себе думаешь, видишь только свои заслуги, а остальных считаешь тараканами или червями. А люди не дураки, они к тебе отнесутся также, как и ты к ним. И мы не исключение.
— Как-то же надо объяснять собственную подлость, — киваю.
— А ты напрасно упираешься в своем заблуждении. Потому что об одних деньгах только и думаешь. А зря, — Люда подается вперед и вдруг произносит, совсем тихо, — А жизнь — это не только деньги. Жизнь такая хрупкая, в любой момент оборваться может. А у тебя сын.
— Мне кажется, или ты мне угрожаешь? — перевожу взгляд на Кирилла. Тот краснеет. Затем снова смотрю на Люду. Та сидит, спокойная, потом просто пожимает плечами:
— С чего ты взяла? Я напомнила о вечных ценностях, про которые ты забываешь.
— О вечных ценностях можешь поговорить в церкви, — цежу сквозь зубы, при этом судорожно думая. Черт бы подрал эту мою бывшую подругу! Если она задумает действовать так сказать вне правового поля, методом попытки меня убить и покалечить, то ясно что мне ни фирма, ни деньги уже не понадобятся. Однако от слов Люды я чувствую такую злость, что осознаю про себя: я их всех урою. И особенно Кирилла, который сидит и молчит! Ничего что угрожают матери его ребенка? — Кстати мы отвлеклись от делового разговора.
— Да, это ты верно заметила. Нам надо определить цену твоей доли. Сколько ты хочешь?
Я замолкаю на несколько секунд. Изначально я планировала их всех выкинуть как котят и разойтись миром. Но теперь… Теперь я хочу их посадить. Всех троих. И разорить. Потому что мне надо чувствовать себя в безопасности. У меня теперь Илюша, и я больше всего боюсь что они навредят ему, либо оставят его сиротой.
Однако новая тактика потребует немного больше возни. И моих актерских способностей.
— Как я могу знать стоимость доли? Нужно провести аудит, чтобы потом не выносить все это в суд, — пожимаю плечами. По лицу Люды вижу — удовлетворена таким поворотом.
— Мы можем провести аудит, — кивает, — Но ты никого не увольняешь.
— Хорошо: — тоже киваю, — Пока мы его будем проводить, я переселяюсь в этот кабинет. Я пока что еще директор.
— Может тебе дома посидеть? — без особенной надежды предлагает Кирилл, но я мотаю головой:
— Вы же хотите чтобы мы разошлись мирно? Значит я должна контролировать проведение аудита.
— Я не считаю что это обязательно, — начинает Люда, но тут Кирилл ее перебивает:
— Пусть! Пусть она присутствует. Быстрее все закончится. Я не хочу судиться с ней!
— И правильно, дорогой, — киваю, чувствуя острое сожаление что в свое время связала жизнь с подобным человеком. Только напрасно он думает что я не буду с ним судиться. Буду, только позже. Но он пусть думает что я уступила. — Что ж, наше собрание завершено? Тогда я пока съезжу домой, мне нужно сына покормить, а вы освобождайте кабинет для меня. Идет?
— А я где сидеть буду? — интересуется Кирилл.
— Так с Людой. Вы теперь всей семьей в одном месте. Или ты хочешь с менеджерами?
— Нет конечно. — мотает головой так, будто находиться в одном помещении с персоналом — страшный позор.
Пусть отсиживаются в тесном офисе и смотрят друг на друга. И да, это идеально что они вдвоем будут в дальнем конце коридора. Тем проще мне будет переманить весь персонал в свою новую организацию. Вместе с базой и договорами. А здание я заберу в качестве своей доли. Им проще его отдать будет, чем деньги.
Потому что после всех их манипуляций мою фирму проще сжечь и сравнять с землей что я и планирую сделать. Сжечь вместе с этими баранами. А теперь мне надо съездить к юристу, отозвать доверенность, составить четкий план и с завтрашнего дня начать аудит. И сделать все так, чтобы они до последнего не понимали, что идет не так, пока за ними не приедут люди в форме и с наручниками.
— Рад что у тебя победил здравый смысл, — произносит Кирилл, когда я поднимаюсь, чтобы выйти из кабинета. А еще к моему удивлению он пытается меня обнять! Неужели он так уверен, что я растаю от его «ласк» после того что он сделал? Нет, от его прикосновений меня охватывает приступ тошноты. А еще хочется расцарапать ему лицо.
— Отстань, — шиплю сквозь зубы и выхожу из кабинета.
И все равно очень хочется плакать.
Глава 16. Кирилл
Инга меня пугает. Странно, но я до этого никогда не видел в ней какой-либо угрозы, а теперь… Это не жена, это чудовище. И теперь, когда уже ничего нельзя сделать, я начинаю сомневаться в правильности выбранного пути. Может не надо было вестись на прелести Маши? Конечно Маша гораздо красивее Инги, да и моложе, но расслабиться теперь мне еще долго не выйдет. И самое главное, самое обидное, бывшая женушка очень быстро ко мне остыла! Никак не отреагировала на мои прикосновения, а ведь раньше таяла как воск. Стерва! Похоже что она меня обманывала, врала о своих чувствах, потому что я точно знаю — женщины любят долго, особенно когда их бросают.
Значит ей нужен был красивый мужчина из хорошей семьи. Людмила Федоровна права все-таки. А я… Я ошибочно решил что эта сука в меня была влюблена.
Когда Инга выходит из кабинета, я выдыхаю и поправляю галстук. Мой взгляд падает на будущую тещу. Та тоже сидит, вся раскрасневшаяся.
— Вот же, — бурчу про себя, — даже не думал что Инга явится выяснять отношения.
— Да пошла она, — резко выдает Людмила Федоровна, — не с ее куриными мозгами нам условия выставлять. Пришла из своей помойки, пускай туда и возвращается.
А у меня в памяти возникают ее слова о том, что жизнь хрупкая. Жизнь Инги. И, как в тот момент, по телу пробегает электрический разряд. Становится жутко. Ну не могла же она это говорить по-серьезному? Или могла? С одной стороны, уточнять совсем не хочется, с другой… Для себя желательно знать, где проходит граница морали у будущей родни.
— Людмила Федоровна, — откашливаюсь, поглядывая на дверь, чтобы никто посторонний ни дай бог не услышал наш разговор, — Вы так сказали Инге… Ну, что она умереть может. Я даже растерялся…
Ожидаю что будущая теща сделает вид что не понимает о чем я, но куда там!
— Все правильно, — улыбается, а мне от ее гримасы становится совсем жутко, — Ты что, думаешь, эту истеричку возможно остановить адекватными способами?
— Но вы ведь не серьезно?
— А это зависит от того как она себя поведет. Ты тоже не забывай, что аудит выявит нарушения. Это актуально для любой фирмы. А ты вроде как в тюрьму не собираешься. Или что?
— Нет конечно, — что за дебильные вопросы.
— Если не собираешься, то слушай внимательно: эта истеричка сделает все возможное, чтобы отравить нам жизнь. Она считает что ее обидели, понимаешь?
— Понимаю…
— И единственный способ ее остановить, предотвратить ее глупости — это сделать так, чтобы она поняла, что рискует всем!
— То есть это бравада, то что вы говорили, — такая версия меня успокаивает. Однако расслабился я рано. Людмила Федоровна начинает смеяться, причем смеяться как-то жутко, и я, глядя на ее желтоватые зубы, испачканные красной губной помадой, на ее стоящую колом прическу, вдруг понимаю, что сильно недооценивал будущую родственницу.
— Если эта тварь попробует нам навредить, я ее уничтожу. Физически.
— Вы сейчас что, говорите о криминале?
— Ну какой это криминал, Кирилл, так… Пугануть дурочку…
Я ничего не отвечаю, потому что вдруг молнией проносится осознание что я, во-первых, встрял, а, во-вторых, ничего уже нельзя сделать. И придется только соглашаться с будущей тещей. А то чего доброго и я окажусь следующим. Однако видимо она замечает что я не в восторге от перспектив, поэтому произносит, значительно смягчив тон:
— Кирилл, ты что? Не переживай! Все будет хорошо, ты станешь единственным директором фирмы, никто тебе не помешает. А Инга не дура, она сама уйдет в тень. Видишь, как она быстро согласилась, как только жареным запахло?
— Она слишком быстро согласилась, — сообщаю очевидную мысль, но спорить смысла нет. Как-то изначально мы не обдумали вариант, что Инга будет бодаться. Хотя может Людмила Федоровна обдумала, а мне не сообщила? В любом случае, что уж изменишь. Поэтому, криво усмехнувшись, я начинаю собирать свои вещи. Бесить Ингу не стоит. Пускай переселяется в этот кабинет, почувствует себя царицей морской, да и свалит, как только о цене договоримся.
Уже вечером, лежа с Машей в одной постели, прогоняя в памяти все события прошедшего дня, я снова себя спрашиваю: а стоило ли все это мутить? Ради чего? Безусловно крайне приятно иметь под боком идеальное, подтянутое тело… Но какой ценой!
Остается надеяться только на то что Людмила Федоровна все разрулит, потому что иначе — нам всем крышка! А Инга найдет за что зацепиться и как навредить. С этими мыслями я и засыпаю, но сплю крайне беспокойно.
Следующее утро облегчения не приносит. Маша ведет себя так, будто бы ситуация ее вообще не касается. И хотя она хорошая хозяйка — и кофе приготовит, и на стол накроет, но ее излишняя веселость в такой момент вызывает только раздражение. Да еще и сидит постоянно в телефоне.
— Ты хоть понимаешь что на фирме происходит? — не выдерживаю, глядя как эта бестолочь разглядывает какие-то картинки, параллельно зажевывая это яичницей.
— А я должна волноваться? — пожимает плечами, наконец переводя на меня взгляд, — Ты же мужчина, ты все решишь.
Отличная логика! Превосходно! Я мужчина, и я решу. А она женщина, она хочет платьице!
— Может, тебе тоже вникнуть в вопрос? Это вообще-то семейная организация.
На лице Маши такое разочарование, что мне впервые хочется ее чем-то стукнуть. Все-таки я привык что жена — это партнер, а не содержанка! Хотя, будем откровенны, Маша конечно работает. Но она совершенно ничего не решает! И это мне как минимум непривычно.