Наконец я отключаю телефон, вытаскиваю сим-карту. Как и планировалось, по дороге мы покупаем мне новый номер. И лишь когда я оказываюсь в километрах восьми от дачи, я потихоньку расслабляюсь.
Новый снятый мною домик оказывается не хуже предыдущего. Снова аккуратно раскладываю вещи, надеюсь в этот раз не придется срываться и ехать черт знает куда.
Ночь сплю плохо. Снится Кирилл, который орет, что-то требует, качает права. А я никак не могу разобраться чего ему не хватает. Все пытаюсь проснуться, а никак не получается.
Будит меня плач Илюши. Восемь утра.
Дима уже ходит вокруг дома, высматривает, не лазает ли кто-то по участку или за ним. Я кормлю сына, а сама поглядываю на него из окна и невольно улыбаюсь. Он хороший работник. Кстати не в пример Кирилла и Люды.
В девять утра зову Диму на чашку кофе. Во-первых мне нужно обсудить детали моего дальнейшего пребывания здесь, а, во-вторых… Просто хочется посидеть рядом.
— Как долго я тут пробуду без связи? — разглядываю мышцы Димы, так красиво проступающие под черной футболкой.
— Ближайшие дня три. Я не говорю что вы не должны вообще никому звонить. Можно адвокату, можно аудиторской компании. То есть можно звонить только тем людям, кто не связан с вашим мужем и подругой.
— Поняла, — киваю. А ведь дел еще уйма. Надо проследить чтобы юристы подготовили договора на куплю-продажу доли, надо узнать как дела у аудита. Я не собираюсь никому и ничего прощать. Я зла, очень зла на них обоих. И особенно на Кирилла. Ну ладно, змея-подружка всю жизнь мне завидовала, но что плохого я сделала своему мужу? Чего ему не хватало? Я его любила и никогда не предавала. Я родила ему ребенка. И при этом у нас всегда были деньги, а у него еще и хорошая должность. Так что пошло не так?
До обеда я решаю дела, пока мне на телефон не поступает звонок. Номер незнакомый, но я все равно беру трубку.
— Здравствуйте, это Инга Васильевна Азарова? — голос мужской, незнакомый. Я тут же подзываю Диму и включаю телефон на громкую связь.
— Здравствуйте, это я, — кладу сотовый на стол и нагибаюсь к нему. Далее неизвестный называет мою дату рождения, чтобы точно убедиться что это я. Меня это начинает нервировать, — С кем я говорю?
— Лейтенант полиции Романов. Вы могли бы подъехать к нам в отделение? И чем быстрее, тем лучше.
— Могу… А что случилось? — мое сердце стучит как колокол.
— Дача, которую вы снимали, ночью сгорела. Предполагаем поджог. Нам надо взять с вас показания.
Я чувствую как бледнею. Видя мою полуобморочную реакцию, он вдруг берет меня за руку… От чего я теперь краснею и вообще путаюсь.
— Адрес записали? — вызывает меня из оцепенения сотрудник полиции.
— А, да, конечно…
Когда я кладу трубку, руки мои дрожат. А вот Дима спокоен и кажется даже чем-то доволен.
— Собирайтесь, едем, — на его лице гуляет странная улыбка, — Вы не бойтесь, самое страшное уже произошло. И в этом страшном вы никак не поучаствовали.
— Так дом сгорел… — от волнения я едва сдерживаю слезы. На меня навалилось все сразу: страх за себя и сына, испорченное имущество… А теперь еще и разговор с полицией.
— Зато вы целы. — произносит Дима, — Это самое главное.
— А если поставят мне в вину что дом сгорел? Компенсация-то не маленькая. — еще одна причина для волнения. Ну не настолько я богата…
— За дом заплатит тот кто его поджег. А это не вы. — улыбается. — И теперь, когда все это произошло, есть шанс что ваших бывших друзей посадят. А еще я бы посоветовал вам написать заявление о мошенничестве и халатности во время их работы на вашей фирме. Это добавит им сроки.
— Да, вы правы. Пока будем ехать, я позвоню в аудиторскую компанию. Пусть вышлют первичный отчет.
Разговор в полиции получается долгий. Я рассказываю и про декрет, и про любовницу, и про раздел имущества, и про косяки управления. Более того, заверяю, что в самое ближайшее время предоставлю пакет документов, который бы доказывал мои слова.
Меня в поджоге — а это именно он — не подозревают. Более того, соседи говорят что видели мужчину, который перелезал через ворота, когда от дома уже поднималась стена пламени. А на фоне визита Кирилла и его скандала…
На месте поджога еще и его телефон нашли. А это совсем весело.
— Как вы считаете, кто мог хотеть желать вам зла? Кроме мужа? — полицейский методично составляет протокол опроса.
— Подруга. Я вообще думаю что они либо сообщники, либо она подставила Кирилла. Потому что угрожала мне именно она. И Кирилл… Его нельзя назвать решительным. Да и не любил он меня уже. У него была любовница.
Полицейский не сразу понимает почему я, как ему кажется, выгораживаю Кирилла:
— Инга Васильевна, ваш муж едва не убил вас… А вы его защищаете.
— Нет, я его не защищаю. Я хочу чувствовать себя спокойно. А пока Людмила на свободе, моей жизни и жизни моего сына будет угрожать опасность.
Глава 44. Инга
Следующие пару дней я делаю все возможное чтобы посадить эту парочку. И посадить надолго. От мысли что эти двое хотели меня убить, во мне поднимается волна ненависти. Был ли Кирилл соучастником или его подставили? Я точно не знаю. Но сам факт что он находился рядом с человеком, способным на откровенный криминал, кто мечтал меня убить и даже не думал скрывать своих намерений, все это заставляет меня желать ему только одного — длительной отсидки, чтобы когда он наконец вышел, никогда и никому больше не смог бы сделать зла. Потому что не нашел бы ни сил на это, ни желания.
В конце концов Маша поняла что мать планирует преступление. Поняла и сбежала, кинула их. То есть девочка, которой всего-ничего как восемнадцать исполнилось, сообразила, да еще и предупредила меня об опасности, а мужик за тридцать ничего не понял? Причем если Машин карьерный максимум — это старшая поломойка, потому что должность менеджера она совершенно не потянула, то Кирилл все-таки столько лет провел в кресле директора! Понятно, что он не косячил потому что находился под моим чутким руководством. Но, черт побери! Даже если ты протираешь штаны на работе, в должности начальника, рано или поздно житейский и профессиональный опыт должен прийти. Это я молчу про минимальное количество мозгов, которыми должен обзавестись к его возрасту любой среднестатистический человек.
И странное дело, если Кирилла я от души ненавижу, то к Маше не испытываю никаких эмоций. Нет, я не считаю что бедная девочка «ошиблась». Она не ошибалась, она шла к своей цели, пусть и под давлением матери. Но простите! Таких Маш в мире миллионы. Беспринципных охотниц за кошельками. Вряд ли ее новый ухажер холост. Да и вообще ее такой аспект как чужая семья мало волнует. Она идет как танк с своей цели — новой сумочке из последней коллекции кутюр и очередной тряпке «баленсиага».
Вопросы у меня все равно к мужу. Я не верю что найдется хоть один более-менее богатый человек, кому бы не предлагала секс подобная мадам. Только не все ведутся. А уж тем более единицы бросают семью и разваливают бизнес.
И от этих мыслей у меня желание только одно — посадить Кирилла. Да, может я стерва. И обиженная стерва. Как говорила Скарлетт Охара: «Я подумаю об этом позже».
Отдельного разговора заслуживает «подружка». Это в принципе опасный человек. Маньячка чертова! Это не то чтобы лучше или хуже предательства мужа. Это совершенно иная категория. Человек, у которого уехали все границы адекватности. И сегодня я у нее враг, она дом сожгла, завтра другого врага себе придумает.
И ладно бы ненавидела меня по делу! Сколько я в голове не прокручивала все… Нет, зла я Люде не делала. Никогда. Не встречалась с ее мужчинами, не подставляла. Так за что она так со мной? Вечный вопрос, на который ответа нет и не будет.
Через три дня встреч с юристами и аудитом два пакета отчетов готовы. Один отправляется в полицию, второй — в прокуратуру. Там все: доказательства мошенничества со стороны руководящего состава, нарушение трудового кодекса и техники безопасности.
Поэтому когда мне адвокат сообщает что Люда задержана, я чувствую облегчение, будто камень с груди свалился. Но надо дожать чтобы никакой «условки». А еще, чтобы уж наверняка, я нанимаю детектива. Его задача — помочь полиции собрать доказательства о причастности Люды к покушению.
По крайней мере, со слов сотрудников полиции, Кирилл не сдается, он упрямо настаивает на собственной невиновности и обвиняет во все Люду.
На четвертый день звонит следователь, ведущий это дело:
— Инга Васильевна, здравствуйте, это сотрудник полиции Бирюков, — слышу по голосу — чему-то рад. У собеседника всегда чувствует улыбка.
Мы в до сих пор на арендованной даче. Дима тут же.
— Здравствуйте! Я вас слушаю.
— У нас новости по поводу расследования… А ведь вы правы оказались.
— В чем права?
— Мы задержали поджигателя, он нам дал показания… Бывший зэк. Так вот, его наняла Людмила Федоровна. Правда он не знал что в доме могли находиться люди. По его словам он обошел домик, прислушался, даже в окна заглянул. Типа проверил чтобы там никого не было и поджог. Это он вредил имуществу, как он считал. Сесть-то надолго не хочет! Мы им устроили очную ставку с Людмилой. И знаете… Она себя выдала. В итоге они так ругались, — смеется, а я забыла как дышать. Поймали! Боже.
— Сколько грозит Людмиле?
— Ну, учитывая что на нее еще пара дел… Лет пять дадут.
Меня это успокаивает. Пять лет я в безопасности. Хоть так. А потом… Потом будет потом.
— Спасибо, что-то от меня нужно?
— Нет, пока нет. Я вам позвонил чтобы вы расслабились. Знаю вы с телохранителями ходите. Ваши бывшие коллеги вам в ближайшее время не навредят. Оба будут до суда в СИЗО, а потом отправятся в места не столь отдаленные.
— Спасибо!
Когда я заканчиваю разговор и кладу трубку, Дима, сидящий напротив меня, почему-то не разделяет радости следователя. Сидит и смотрит на меня… Грустно что ли. А я понимаю что время его «увольнять». Необходимости в охране нет больше.