– Дочь, на моё счастье, уже большая. Я уверена, она всё поймёт. А про бизнес, конечно, договоримся, – вру во благо. – И про квартиру договоримся! – глажу её руки.
– Правда? Он не обидит тебя? За тебя же даже заступиться некому, – причитает.
– Я сама за себя заступиться могу. Ты, главное, не волнуйся только.
– Ты у меня поживёшь? – вытирает слёзы через несколько минут.
– Вот ещё. Нет, зачем. У себя.
Естественно, реальность всего положения рассказывать я не буду. Зачем ей это знать? Она, как и основная масса людей такое не поймёт и не примет.
Но должна ли я оглядываться на чужое мнение, когда у меня своё есть? Нет, точно не должна.
– Как же вы будете существовать на одной территории, Марта? Даже представить сложно… – моя мама всегда человек сомневающийся.
– Как-нибудь, – пожимаю плечами.
– И всё-таки… как он мог? Как он посмел? Вы же столько лет вместе, и он всё сломал своим поступком!
– Давай не будем об этом?
Я видела миллион раз в разных кинофильмах, читала в разных романах, где женщины делятся со своими подругами, сёстрами, матерями о своей трагедии, которая случилась с ними.
Не знаю, почему, но, именно разговаривая с мамой, я неожиданно понимаю: когда женщины говорят о своей боли от измены, всё это – не просто высокопарные слова. На самом деле это действительно трагедия для каждой, кто прошёл этот путь предательства.
Это как будто тебе нож в сердце вставили и провернули. Также больно, что не вздохнуть, не выдохнуть, причём на физическом уровне.
– Марта, а что он тебе сказал про измену? – успокаивается позднее мама, но в голосе всё ещё слышится любопытство. – Как оправдался?
Мне надо это любопытство сейчас удовлетворить, в этом моменте. Это важно, чтобы у неё не осталось вопросов, и мы больше не обсуждали эту тему.
– Ничего. А что он мне скажет? Оправдываться даже не стал, – да, так будет лучше. При таком варианте вопрос закрывается сам собой.
Ну не про Воронову же мне ей рассказывать?
– И что же теперь будете делать? Вы же не только живёте вместе, вы работаете тоже. Правда, сможешь с ним работать? Может, лучше уволиться, поделить всё, раз вы договорились, и забыть друг о друге?
– Я сначала тоже так подумала, мол, надо уволиться, но потом передумала. Останусь. Мам, мне нужно немножко подумать, перезагрузить голову. Я слишком устала. Могу я у тебя пару дней побыть?
– Конечно! Хоть навсегда оставайся.
– Нет, как я сказала, у меня есть свой дом, куда я хочу вернуться. Мам… Артур если тебе позвонит или приедет, ты только с ним ни о чём не разговаривай, ладно?
– А почему, дочка? Ты что-то ещё от меня скрываешь?
– Ну что ты! Нет, конечно! С чего хоть ты так решила?
Мой смех звучит неестественно, даже фальшиво, как мне самой показалось, но нельзя допустить, чтобы она почувствовала мою ложь.
– Не придумывай, хорошо? Ну что я могу от тебя скрывать?! Обычная, типичная ситуация, когда двое людей прожили очень долго вместе и … наскучили друг другу, – пытаюсь вспомнить о том, что говорил мне мой муж в своих обвинениях и признаниях.
– Надо же… никогда бы про него так не подумала, – мама разочарована в своём зяте. А я и не против, пусть так и будет.
– Он начал вспоминать мне все обиды, которые накопились за время нашего брака, и упрекать во всякой ерунде.
– Зачем же он это делал? – мама смотрит на меня с недоумением, и в ее глазах читается тревога и всё-таки пока что неполное доверие к моим словам.
– Не знаю… Наверное, хочет переложить на меня свою вину за свою измену.
Неожиданно ком подступает к горлу, и я понимаю: а ведь так и есть.
– Сама же знаешь, у слабого мужика всегда женщина виновата! Ну вот и Артур занял такую же позицию.
– Надо же… А я, наоборот, думала, что у вас всё отлично.
Самое смешное и обидное, что совсем недавно и я так думала.
– Мамочка, не бери в голову, – больше всего мне хотелось закончить этот разговор. – Просто верь мне и не слушай его. Ты, главное, мне звони, если он приедет. А ему не открывай. Хорошо? И ещё: не переживай за меня. У меня всё в порядке. Помни это, следи лучше за здоровьем. Не расстраивай меня.
– Хорошо, – соглашается.
Позднее, убедившись, что мои новости никак не повлияли на самочувствие мамы, я еду на работу.
В машине наконец позволяю себе немного выдохнуть и порадоваться тому, что мама восприняла мои новости более – менее спокойно.
Девушка на ресепшене сообщила, что Белов уже на рабочем месте.
Я закрываю глаза на секунду, глубоко вдыхаю, и направляюсь к нему в кабинет.
Глава 25.
Глава 25.
Видеть его мне меньше всего хотелось, но теперь мне придётся потерпеть.
«Ты знаешь ради чего, Марта» – уговариваю себя.
Как только я переступаю порог кабинета, сразу же вижу его злые глаза.
Не здороваясь, сажусь напротив.
– Тебя не было дома два дня! Где ты была?!
Он не здороваясь взаимно, задаёт мне этот вопрос, будто я его собственность и он вправе требовать отчёта.
Я медленно приподнимаю бровь, изображая удивление.
– Гуляла, – отвечаю с лёгкой усмешкой. – А ты что, переживаешь за меня?
– Сама не живёшь, и нам не даёшь. Как собака на сене себя ведёшь!
– Моё право. Или ты хочешь с этим поспорить? Ну что, сидит твоя… девка? Как? Нравится? – игнорирую его претензии, и уж совершенно точно не собираюсь с ним объясняться.
– Нет, не сидит! – выдыхает и, кажется, даже с облегчением. – Мне удалось через охранников забрать её паспорт из дома и привезти его в полицию. Личность установили и выпустили.
– Жаль, – я не вру, мне на самом деле жаль! – Я бы её все сорок восемь часов там продержала. А ещё лучше – пару лет. Может тогда ума бы набралась. Ну, и где теперь твоя звезда? – спрашиваю, специально насмешливо подчёркивая последнее слово.
– У подруги, – говорит тихо, будто ему противно даже признаваться в этом.
Отлично, значит, всё-таки так и не смог крышу над её головой обеспечить, а обратно к нам привести побоялся. Естественно, он же видел, что полицейские и закон на моей стороне.
– Марта, хватит издеваться и смотреть на меня глазами победительницы. Я же тебя давно знаю. И взгляд твой, и мимику.
– А я вот как выяснилось, к моему сожалению, тебя совсем не знала… За это и плачу теперь сполна.
– Хватит философии. Лучше подумай над тем, что Воронов оставит нас скоро ни с чем! Нужно что-то делать!
– Мою долю он не тронет.
– Ой ли? – ухмыляется, уверенный, что я не права.
– Да. Он сам мне сказал.
– Как…
– Так. Я ему ничего не должна.
Я специально говорю ему это, чтобы он понимал: страха за своё будущее у меня нет, мной манипулировать больше не получится. Как и заставить что-то сделать.
– Мы смогли договориться и у меня всё в порядке. А у тебя дела не очень. Так что, тебе надо, ты и делай. Ты же сам Воронову сказал: я всё решу. Ну вот и решай. И вообще, погоди пока про Воронова, давай про тебя. Я же для этого сюда и пришла. Ты, кажется, мне машину обещал?
Он замирает после моих слов, замечаю, как удивляется, что я завела про неё речь.
– Ты написала заявление на Лару. Какая машина? Или ты решила пойти на попятную? – вижу, как загораются его глаза. Интерес скрыть невозможно.
– Ну, как подала, так и отозвать могу. Главное, не доводить меня до такого состояния, чтобы я новое написала. Твоё обещание как, в силе?
– Ты правда готова это сделать? – не скрывает своего удивления. – Не шутишь? Не издеваешься?
– Почему нет. Ты ведь создал мне столько неприятностей, должна же быть и у меня какая-то компенсация. Раз ты поговорками заговорил, я тоже скажу: с бешеной собаки хоть шерсти клок!
– Это я, что ли, собака? – оскорбляется.
– Ну а кто же ещё. Как раз подходишь по смыслу поговорки: если нельзя получить с несостоятельного или нечестного человека всё, что он задолжал, лучше уж довольствоваться хотя бы малым, чем остаться без всего. На, – протягиваю подготовленный юристами договор, – знакомься, читай, и, если не передумал, поехали к нотариусу оформлять дарение.
– Этого можно не делать. Просто подписать договор, а затем обратишься в ГИБДД для перерегистрации автомобиля на своё имя. Делов то!
– Нет, с тобой я так не хочу. У меня должны быть безоговорочные гарантии того, что теперь наша машина полностью моя и ты мне даришь её от всего сердца. Теперь каждый наш шаг, чих и любое другое движение, где оно связано с тобой будет оформляться всегда только через юристов.
– А если я передумал?
– А если ты передумал, то уголовная статья-то осталось, а это значит через пару месяцев посадят твою любимую на нары и сидеть твоей Ларисе ещё очень долго. Всё-таки уголовная статья, сам понимаешь! – нагнетаю.
– Воронов её вытащит. И тогда тебе несдобровать. С ним не боишься тягаться? – смотрит на меня пристально, видимо, всё-таки желая вызвать у меня хоть какой-то страх.
Белов очень старается держаться сейчас с уверенностью передо мной, но тело предаёт его: он слегка ёрзает на стуле, меняет позу, поправляет то пиджак, то галстук, перекладывает ногу на ногу и тут же возвращает обратно.
Замечаю, как его теперь пальцы барабанят по колену.
– В отличие от тебя, труса, нет, не боюсь.
– Ты переоцениваешь свои способности в сопротивлении с ним.
– Я ему ничего не должна, так что хочется верить, что ко мне он не будет предъявлять претензии. В отличие от тебя он человек слова, – вижу, как не нравится Белову то, что я говорю.
– Я тоже!
– Ну вот и сделай, что обещал. Дари мне машину! Хватит разговоров, едем или нет?
– Хорошо… Но у меня есть условие.
Делаю вид, что крайне удивлена и возмущена.
– Ты что, думаешь, при той ситуации, которая сложилась сейчас можешь диктовать мне условия?
Белов, естественно, слегка теряется и нервничает после моего возмущения.