Я до ужаса страшилась того, что больше не увижу сына.
Но рядом прозвучало знакомое:
— Ничего не бойся. Я с тобой… — и тяжёлые ладони легли на плечи.
А я расплакалась.
Глава 52
— Лер, не бойся. Я встречу тебя с операционной… — запыхавшийся Альберт присел на корточки напротив меня и вытер мои слезы. — Лер, ну скажи что-нибудь…
— Зачем ты… — бессвязно простонала я, зажимая лицо ладонями и Альберт растерялся, но потянул меня на себя и обнял.
— Да глупая ты. Как же я мог тебя оставить в такой момент. Ты чего? — Альберт нервно говорил, его голос дрожал, а я вжималась в рубашку со знакомым ароматом, оставляя на ней мокрые следы и плакала. — Мне мама твоя позвонила. Я так боялся опоздать. Лер. Я так хотел, чтобы ты знала, что я с тобой. Совсем и навсегда с тобой.
— Нет, — упрямо и гнусаво произнесла я, заходясь слезами еще сильнее. — Мы в разводе.
— И что? Нашла еще какие глупости думать. Если даже замуж выйдешь, но я буду с тобой. Я всегда, Лер, буду с тобой. Права ты или нет. Зла, рассержена, замужем, одна, в отношениях или влюблена. Лер я не брошу тебя никогда. Причем тут какой-то развод. Ты же мой родной человек. Ты же моя единственная любовь. Как я могу тебя бросить?
— Глупость ты сам. Так не бывает, — чепчик дурацкий, который мне натянули на голову, спрятав волосы, я стянула и обняла мужа, вжимаясь носом ему в шею.
— Ой Лер, только так по-настоящему и бывает. Я же никогда ни за что без тебя... Я же не представляю вообще как жить без тебя. Я могу, у меня получается, криво косо, но я не хочу… не хочу просыпаться один и зло смотреть на твою половину постели. Не хочу один ходить и ворчать, мне надо, чтобы ты меня слушала и фыркала сидела. Все я могу делать один, но я просто не хочу. Я не помру если ты выйдешь замуж, скорее я еще приду посмотреть на твоего супруга и внушительно поиграю бровями, чтобы намекнуть, что если хоть раз ты из-за него заплачешь… Мне будет больно Лер, очень больно, но это не повод, чтобы не прийти к тебе на помощь, это не повод, чтобы разлюбить тебя.
— Ты все врешь! Врешь! — судорожно дышала я, стараясь не орать в голос от близкого тепла от рук знакомых, которые стискивали так, что трещали ребра, от голоса, который проходился по нервам и успокаивал.
— Да ладно тебе, не вру я ничего. Все это время я отпускал тебя, а сейчас понял после звонка матери, что отпустить это не значит бросить, поэтому рычи, кусайся, прогрызи мне плешь, но я буду всегда с тобой, — голос у мужа так сильно дрожал, что я не вытерпела и отстранилась. Посмотрела Альберту в глаза, в которых было подозрительно много блеска, как на глади чёрного озера. Схватила мужа за подбородок, уколовшись щетиной.
— Не будешь. Однажды тебе это надоест… — заметила я, с болью проходясь пальцами по щекам мужа, потому что все еще кололось.
— Как же! Это ты меня плохо знаешь. Мне не надоест быть рядом с любимым человеком. Пусть и любимому человеку я не нужен, Лер..
— Надоест, как надоел наш брак! — заметила я и шмыгнула носом. Вытерла запястьем свой подбородок.
— Не решай за меня, Лер, мне не надоел наш брак. Мне просто казалось, что я на правах мужчины имею право на большее знание. И думал, что делал только лучше, но по факту я потерял тебя, — с покаянием в голосе признался Альберт, запуская пальцы мне в волосы, проводя по ним мягкими прикосновениями и дыша мне в губы.
— Альберт я… — начала я, но наткнулась на горечь в глазах мужа.
— Я чудовище, что заставил пережить тетя все это. Я предатель хоть и предательством были слова. И я потерял самое бесценное в своей жизни. Вас с сыном. И нет мне прощения, потому что после такого не прощают, Лер. Я все это понимаю. На стену лезу без тебя, грудь себе разрываю руками, но понимаю. И даю свободу, но если тебе страшно, тебе больно, я не смогу постоять в стороне, потому что настоящая любовь это когда твою боль я ощущаю сильнее чем собственную. И не проси меня уйти, потому что сейчас тебе люто больно и я сделал все, чтобы забрать ее себе. Чтобы только у тебя не болело.
— Альберт… — растерянно произнесла я, закусывая соленые от слез губы.
— Я готов быть не с тобой, но оставить тебя я не в силах. Я готов любить тебя на расстоянии, потому что другого я сам себе не оставил, но просто перестать любить тебя не могу. Я думал, что есть смысл в чем-то. Чтобы ты немного стала другой, но с каждым днем я понимал, что люблю тебя сильнее всего прежнюю. Мою. Скромную. Немного закрытую. Мне плевать на длину сорочек и чулки. Я просто люблю.
— Альберт… — снова начала я…
— И ты можешь не любить меня. Это нормально. Я понимаю, не люби. Я не заслуживаю твоей любви. Но не проси меня уйти или бросить тебя. Нет. Так не будет, потому что ты для меня все. И я это свое «все» буду оберегать всеми способами.
— Молодой человек! — сварливо заметила медсестра. — Мы тут так-то еще долго будем стоять и ждать?
Я обняла мужа. Вцепилась ему в шею и тяжело выдохнула. Он провел мне по спине ладонью.
— Не бойся. Я с тобой…
И операция не заняла много времени. И меня перевели в палату через пару часов, где по-прежнему сидел Альберт. Он стянул пиджак и расположился на стуле за столом и когда меня привезли, он сам переложил меня на постель.
— Все прошло хорошо? — спросил муж, вытирая мне слезы. А я судорожно кивнула, потому что все обошлось. И я больше напугалась. В ходе операции ничего не пошло не по плану и все мои органы остались при мне. — Вот видишь, а ты боялась…
Но Альберт врал сейчас нам обоим, потому что на его глазах блестели слезы.
Он тоже боялся.
И сильнее меня…
— Лера, родная моя… — он присел на корточки у кровати и провел мне пальцами по губам. — Ты мой самый большой дар. Плохо, что я умудрился тебя потерять.
— Плохо. Ты прав… — произнесла я обветренными губами и привстала на локтях, чтобы дотронуться губ мужа.
Эпилог
Блондинка сидела за крайним столиком.
Я еще раз крутанул бокал с вискарем и посмотрел снова на неё.
Стройная. Подтянутая. Туфельки на каблуке и такая полоска сзади по чулкам как темная стрелка.
Мысли ударили по сознанию, и я в очередной раз понял, как бездарно разрушил свой брак.
Я глотнул алкоголя, который пролетел по горлу как огненный комок и поежился.
Бесило.
Вот так сидеть и ждать.
Бесило выходить в бары, рестораны, на вечеринки.
Хотелось быть дома с семьей, но я же, помните, разрушил свой брак.
В памяти всплыло искажённое болью лицо Леры и меня снова затопило отчаяние. Я тогда еще думал, что контролировал ситуацию, а оказывается во всех моих действиях контроль соблюдала только жена.
И мне надо было утром встать и залезть к Лере под одеяло и ноги целовать, чтобы простила, но я тогда еще не знал, что женщины способны разрушить целый мир и в первую очередь себя, не говоря уже о предателе.
А я им оказался. За мысли, а не за действия. За слова, а не за решения. За намерение, а не факт.
Блондинка провела пальцами по тонкой шее и коснулась губ. Дотронулась до них как до нежных лепестков розы.
Мне почему-то редко захотелось самому их потрогать.
Я понимал, что прощение для меня это что-то из нереального, но я никогда не хотел, чтобы вместо Леры была рядом какая-то другая. Несомненно, любой мужик выбирая одну, не перестанет смотреть на остальных, только вот даже глядя на изобилие, всегда возвращаться к единственной и это осознанный выбор.
У меня он тоже был осознанным.
Я осознанно выбирал много лет светловолосую девчонку, у которой был вырез на платье слишком манящим. Выбрал и понял, что это мое.
Я рассчитался с барменом и, наклонившись, спросил счет у столика с краю. Оплатил и его, потому что так меньше разговоров.
Я туго сглотнул и развернулся к блондинке. Пересёк зал и остановился у ее столика, наклонился и просто спросил:
— Сколько?
Она опустила глаза пряча в них лукавый блеск. Облизала свои губы точно со вкусом клубники. А потом легко ответила, поведя плечиком:
— Двести за час. Штука за ночь… — ее голос был таким манящим как будто бы она говорила не с клиентом, а с давно любимым супругом.
— А до утра? — решил поторговаться я, падая взглядом в декольте. К слову неглубокое и от того более провокационное.
— Это за ночь… — очаровательно улыбнулась блондинка. И я кивнул.
Один бокал не играл никакой погоды, поэтому я сел за руль. Она села рядом. Излишне сильно приподняла подол платья.
— Не думала ничем другим заняться? — спросил я как совсем глупый, но блондинка качнула головой и платье снова поползло вверх, обнажая идеальные бедра с резинками чулок.
Я сглотнул и перевел взгляд на дорогу. Но тонкая ладонь легла мне на колено и сдавила.
— Ты платишь за секс, а не за разговоры, — заметила она, и ее ладонь поползла выше, к моему ремню.
— Дождись гостиницы, — холодно приказал я, и она поправив мягкие волосы, надула губки.
Сегодня я выбрал гостиницу с видом на город. И номер люкс.
Медленно прошелся по нему, включая только нижние светильники, а потом упал в кресло. Она стояла в дверях и оглядывалась. Платье было ненужным. Тем более почти наступило лето. И почти год как я был не женат.
— Подойди… — приказал я, и она сделала пару шагов ко мне. Приближаясь, все сильнее приподнимала платье, оголяя стройные ноги. Чулки мне нравились. — Сними платье…
Она капризно надула губки и развернулось ко мне спиной, показывая длинную молнию до самого края подола.
Я сглотнул еще более жадно, и руки задрожали.
Пришлось встать, чтобы раздеть ее. И я не пожалел.
Под поясом чулок не было ни лоскутка белья, и полная красивая грудь с фарфоровой кожей легла в ладонь.
Я сдавил кончиками пальцев нежный сосок и услышал судорожный вздох.
— Мне казалось это ты должна меня соблазнять, а не наоборот… — произнёс я, слегка усмехнувшись. И она развернулась ко мне лицом привстала на носочки и закинула руки на плечи. Посмотрела своими смущенными глазами мне прямо в душу и слегка качнувшись, спросила: