Пусть в нашей с ним жизни останется хотя бы что-то привычное для нас двоих. После тёплой ванны, накупавшегося и разморённого, устраиваю сына на хрустящих накрахмаленных простынях.
За окном уже стемнело, и единственный свет в просторной комнате исходит от круглого бело-жёлтого светильника на прикроватной тумбочке.
Устраиваюсь рядом, приобнимая сына, помогаю ему уютно расположиться у себя под бочком. Открываю привезённую из дома книжку на том самом месте, на котором остановились.
С трудом подавляю зевок. Успеваю прочесть несколько строчек, когда замечаю, что Сэймур уже сладко посапывает.
— Похоже, дочитаем завтра, — шепчу сыну на ушко.
Едва касаюсь губами его волос и накрываю одеялом. С тоской смотрю на круглые часы на стене с равномерно качающимся маятником. Ещё даже ужин не начался, а я бы сама с удовольствием приняла ванну и легла спать.
Может быть, так и сделать?
Мои размышления о том, насколько приемлемо подобное поведение, прерывает робкий стук в дверь.
Боясь, чтобы не разбудили только-только уснувшего Сэймура, я соскакиваю с кровати и на цыпочках подбегаю к двери. Стараясь делать это бесшумно, нажимаю на серую стальную ручку.
— Леди Эйвилин! — пищит молоденькая девушка с каштановыми косичками в форме горничной, испуганно хлопая огромными глазищами, затем приседает. — Я Мия. Господин Винс просил передать, что хозяин ждёт вас в кабинете.
Вот как, то есть, с мечтами о горячей ванне всё-таки придётся попрощаться. С тоской оглядываюсь на спящего сына.
Тревожно оставлять его одного, но, с другой стороны, Сэймур обычно крепко спит, к тому же он здорово утомился за день. Скорее всего, не проснётся до утра.
Не стоит лишний раз злить Тиррэна. Вдруг, получится о чём-то с ним договориться? Как взрослые люди?
Откажусь подчиниться — тем самым только сведу все шансы на нет.
Прикрываю за собой дверь и иду вслед за Винсом. Хозяйский кабинет находится на первом этаже. Я прекрасно знаю это. Знаю, и всё равно с опаской оглядываюсь по сторонам.
Привычно скрипит под ногами шестая ступенька. Портреты предков Даорра в золоченых рамах взирают на меня со стен с превосходством и свысока.
Мия убеждается, что я благополучно добралась до нужной двери, после чего вновь приседает, разворачивается на каблучках и спешит прочь по коридору. Я же стучу пару раз и после властного «войдите», нажимаю на ручку и толкаю дверь.
В кабинете всё, как и раньше. Тот же массивный стол из красного дерева. Чёрное кожаное хозяйское кресло. Скромный гостевой стул, обтянутый серым велюром. Большое окно за столом, за которым в данный момент лунная ночь.
Но в кабинете светло от нескольких канделябров и магического светильника на столе.
Тиррэн не смотрит на меня. Нервно перебирает листы пергамента.
На Даорре чёрный камзол, светло-каштановые волосы разметались по плечам, взгляд сосредоточен и хмур, губы сурово поджаты.
Мажет по мне равнодушным взглядом, кивает на гостевой стул:
— Присядь, есть разговор.
Вот так просто. Разговор. Есть у него. Какой? Прости, что убил твоего мужа, мне жаль?
Бездна!
Не хочу вообще с ним разговаривать! Даже просто стоять здесь не хочу! Дышать одним с ним воздухом! Руки непроизвольно сжимаются в кулаки.
Тиррэн подцепляет парочку плотных желтоватых листов, исписанных мелким почерком. Приподнимается, чтобы дотянуться и положить их на другой край стола, аккурат перед гостевым креслом.
Всё это время я наблюдаю за ним со сжатыми кулаками и не двигаюсь с места. Тиррэн замечает это:
— Сядь, я сказал, — приказывает глухо, глядя на меня со злым раздражением. — Это касается нашего сына.
Гашу в себе кипучую ненависть. Заставляю себя мыслить разумно. Пересекаю кабинет, опускаюсь на стул. Стараюсь не смотреть на Тиррэна, чтобы не разозлиться по новой.
Склоняюсь над пергаментом. Сразу узнаю императорскую бордовую печать. И подпись. Хмурюсь, вчитываясь в текст.
Не может быть. Читаю ещё раз и ещё. Ошибки нет.
Отрываюсь от пергамента. Потрясённо смотрю на Тиррэна, развалившегося в кресле напротив, и наблюдающего за мной с холодным равнодушием, и у меня только один вопрос:
— КАК?!
11. Снова замуж?
Эйвилин.
Сдавливаю виски. Беспомощно всматриваюсь в пергамент, вцепляюсь в него похолодевшими пальцами, подскакиваю вместе с листком.
Делаю несколько шагов взад и вперёд по кабинету. Меня потряхивает, руки дрожат, кончики пальцев покалывает от нестерпимого желания разорвать всё на мелкие-мелкие кусочки!
— Это копия, — раздаётся ядовитый голос. — Можешь порвать, сжечь, съесть. Суть дела от этого не изменится.
Бросаю на этого негодяя полный ненависти взгляд. Он ещё издевается?! Вдох, выдох, Эйвилин.
— Как это возможно? — стараюсь, чтобы голос не дрожал.
— Что именно? — Тиррэн откидывается на спинку кресла, небрежно поигрывает чёрной перьевой ручкой, смотрит на меня с холодной насмешкой, явно наслаждаясь произведённым эффектом. — Хочешь правовое обоснование? Запись о недействительности нашего брака аннулирована. Проще говоря, ты моя жена, уже четыре года как, и мальчишка — мой сын. Да, есть определённая коллизия в том, что в один и тот же период времени была ещё Кэндис…
При упоминании истинной взгляд дракона едва уловимо туманится грустью, но уже в следующий миг, когда он смотрит на меня, синие глаза подёрнуты привычной коркой льда, а на губах появляется язвительная усмешка:
— Но её больше нет, значит, и претензии предъявлять некому. А если кто-то посмеет, я найду способ закрыть этому умнику рот.
Сидит, довольный собой и тем, что добился-таки того, чего не смог четыре года назад. Загнал меня в ловушку! Вот только сейчас силы неравны, я с ним один на один, и защитить меня больше некому! Потому что того, кто мог сделать это и делал, мерзавец хладнокровно убрал с дороги!
Осознание собственной беспомощности и неспособности защитить сына.
Чувство вины за смерть лорда Шанси.
Кипучая ненависть к Тиррэну.
Всё это наваливается разом. Сминаю в руках хрустящий пергамент и со всей силы швыряю его в самодовольную рожу дракона.
Если б не его молниеносная реакция, попала бы в яблочко!
Но Тиррэн успевает отклониться. Это злит ещё больше, и я не владею собой. В пару шагов оказываюсь рядом с его столом и сметаю с него всё, до чего получается дотянуться: ровную стопку листов, открытую чернильницу, подставку для перьев и ручек, парочку очищающих артефактов, изящный деревянный почтовый ящик с золотой росписью магических плетений. Всё это летит на пол!
Выплёскиваю всю свою ярость. Мечусь раненым зверем. Пространство перед глазами плывёт, не вижу и не слышу ничего вокруг.
Вслед за вещами с рабочего стола на пол летят книги из шкафа у стены. Последнее, что я помню — как яростно вцепляюсь в синие бархатные портьеры и рву их на себя, а потом всё заканчивается.
Грудь сдавливает тугим обручем, руки заблокированы, я не могу ими пошевелить, ноги взлетают в воздух. Поначалу я думаю, что падаю, но в следующий миг понимаю, что это Тиррэн удерживает меня со спины.
Стиснул мои руки и грудь стальным капканом и поднял над полом, будто невесомую куклу.
— С ума сошла? — раздаётся над ухом взбешённое рычание. — Совсем одичала?
— Пусти! — тело жжёт от его прикосновений, я физически не могу выносить их. — Не трогай! Меня!
Если он не отпустит немедленно, я умру! Потому что это невозможно терпеть! Начинаю вырываться из его рук, дёргаться и выкручиваться всем телом.
— Сначала успокойся, припадочная! — рычит угрожающе, после чего грубо меня встряхивает. — В себя приди, кому говорю?!
Продолжаю молчаливо бороться, пыхчу и выворачиваюсь из его цепких рук.
Вскрикиваю, когда меня, в очередной раз, подбрасывает над полом, после чего проносит по воздуху, и грубо впечатывает грудью в стол. Щека лежит на полированном твёрдом дереве.
Кашляю из-за нехватки воздуха. Запястья заблокированы за спиной и вдавлены в поясницу:
— Я сказал угомонись! — грохочет над головой.
Чувствую ягодицами его твёрдость, и от осознания этого меня окончательно кроет:
— Отпусти меняяя! Не прикасайся! Убийца!! Ты не смеешь! Божеее!!
Захлёбываюсь в рыданиях и полнейшей панике, в тот же миг понимаю, что Тиррэн не держит меня больше.
Расправляю руки, упираюсь ладонями в гладкое дерево, царапаю его ногтями, приподнимаюсь на локтях и испуганно оборачиваюсь. Сквозь влажную завесу перед глазами различаю силуэт Тиррэна у стены.
Хлопает дверца шкафа, затем раздаётся звук откупориваемого графина и льющейся в стакан жидкости. Тиррэн залпом опрокидывает в себя содержимое стакана и наполняет его снова.
Я, тем временем, сползаю со стола и обессиленно опускаюсь в гостевое кресло. Прикладываю холодные ладони к горячим щекам и потрясённо смотрю на погром, который устроила.
На серый ковёр, безнадёжно испачканный пятнами от чернил, раскуроченную деревянную коробочку для писем, на листы, разлетевшиеся по всему кабинету, беспомощно валяющиеся на полу страницами вниз порванные книги.
Не хочу видеть всё это. Накатывает странная апатия. Перестаю обращать внимание даже на Тиррэна. Прячу лицо в ладонях.
Слышу звук приближающихся шагов и суровый приказ над головой:
— Пей! — и когда я никак не реагирую, он добавляет. — Выслушай! Первый и последний раз! Потом оставлю тебя в покое, клянусь! Ну же, Эйви!
Убираю руки от лица, принимаю стакан, на дне которого переливается янтарная жидкость с характерным терпким запахом. Делаю крохотный глоток, и тут же закашливаюсь, потому что горло обдирает огнём.
Тиррэн тут же забирает из моих рук стакан и опрокидывает в себя остатки, даже не поморщившись, после чего оставляет его в сторону, проходит к столу, скрещивает руки на груди и прислоняется к столу спиной.
Мы на расстоянии вытянутой руки друг от друга, но никогда прежде я не чувствовала между нами такой пропасти.