а широкую арену.
Я написал доклад об этом А[дминистративному] ц[ентру] с просьбой ознакомить с ним всех товарищей, Вы можете у них попросить его для прочтения.
Вы оказались правы в том отношении, что действительно нужно было бы захватить денег из Праги, т. к. здесь никаких свободных ресурсов нет. В случае движения большевиков можно оказаться без всяких средств на выезд. Судя по разговорам с высшими военными лицами эстонской армии, такого положения в скором времени не предвидится, хотя большевики пускают слухи, что в половине июля пролетариат эстонский начнет борьбу против буржуазного правительства. Быть начеку необходимо.
Пишите, Егор Егорович, что у Вас нового, как обстоит дело с денежными средствами.
Поклон Росселю, Сухомлину и прочим.
Адрес пишите на редакцию Народного дела Ф.Е. Устинову»[483].
Второе донесение Махина в «Административный центр» датировано 30 мая. Он сообщал, что удалось установить живую связь с ЦК партии эсеров в Москве через прибывшего в Ревель представителя ЦК, бывшего военного. Обсуждался вопрос отправки в Россию литературы и взаимодействия[484]. Установление такой связи позволило конкретизировать планы работы, в том числе внутри Советской России. Теперь Махин предлагал действовать в трех районах: 1) Прибалтика; 2) Витебская, Смоленская, Орловская, Тульская, Калужская губернии; 3) Украина. В Прибалтике партийные организации эсеров были слабы и едва функционировали. Во втором районе якобы существовали активные силы эсеров и сильные организации. Наконец, на Украине партия эсеров также якобы росла и увеличивалась за счет рабочих[485]. В Петрограде, по полученным данным, партийный центр был разгромлен. Однако надежды возлагались на приграничные районы в связи с наличием в Лужском уезде Петроградской губернии очага действий «зеленых» в несколько тысяч человек. Махин уже видел новой целью работы подготовку вооруженного восстания, выдвигал лозунг «все для фронта» и требовал перевода всех эмигрантских сил «на новую линию, непосредственно соприкасающуюся с Россией, чем будет создан первый этап обратного движения демократ[ической] эмиграции в Россию, получится возможность подать руку помощи нашим товарищам, изнемогающим от тяжелого большев[истского] режима»[486]. Какие основания для этого существовали, кроме рассказов эмиссара Москвы, неизвестно. К сожалению, данных об эмиссаре установить не удалось. Неизвестно и то, не был ли он советским агентом.
Махин рассчитывал из Прибалтики организовать поддержку «зеленых» по другую сторону границы, готовить кадры из местных лиц для дальнейшей борьбы и переправлять часть людей через границу для партизанской работы и сплочения «зеленых». На других участках он намеревался действовать через партийные ячейки, создавая очаги восстаний. Успех этого предприятия Махин считал историческим долгом эсеров[487]. Махин признавал второстепенность значения Прибалтики и недостаточность работы в отношении одного лишь Петрограда. Вопрос сотрудничества с украинцами требовал отдельной проработки. При этом эсеры не должны были забывать о борьбе с правыми кругами эмиграции.
В отношении военных мер Махин намечал создание двух пунктов-маяков для разведки и связи с «зелеными» со штатом в четыре сотрудника каждый. Требовалось также упорядочить работу в Финляндии, где находились до шести активистов, не знавших, что им делать[488]. Кроме того, Махин надеялся на издание газеты для красноармейцев, что позволило бы распропагандировать главную силовую опору советской власти. Он рассчитывал, что голод в Советской России создаст эсерам широкий круг сторонников.
Из документов Махина видно, что должного единства в рядах эсеров не было. Так, он отмечал, что в ревельской группе образовалось правое крыло, установившее связь с известным террористом Б.В. Савинковым[489]. Махин отмечал, что нужно активизировать работу: «Мы можем натолкнуться на организованное противостояние правых, если своевременно не вытесним их на второстепенные позиции»[490].
В еще одном письме от 31 мая Махин указал, что «приходится буквально изворачиваться на все лады, дабы показать посторонним для нас лицам, что мы все же организованный коллектив»[491]. Махин вновь ставил вопрос о получении денег, которых явно не было. Кризис в группе произошел уже в июне, когда одного из сотрудников пришлось исключить якобы за интриганство. Для Махина это стало неожиданностью, поскольку, как он сообщал в письме А.Ф. Керенскому от 1 июля 1921 г., «группа, состоявшая, в своем большинстве, из юных людей, политически неподготовленных, производила на меня впечатление крепко сплоченной среды»[492]. Общая численность группы на тот момент составляла 23 человека[493]. Было созвано общее собрание для разбора вопроса. «От собрания у меня остался отвратительный осадок от того моря инсинуаций и нетерпимости, которые были допущены членами собрания. Группа проявила себя с самой неприглядной стороны личных счетов, мелкого самолюбия»[494], - констатировал Махин. По итогам собрания из группы вышли еще два члена.
Важным вопросом было установление связи с соседними группами «Административного центра». Как отмечал Махин, существовала телефонная связь с Финляндией, что позволяло ежедневно обмениваться информацией[495]. Велась работа над организацией военно-политического пункта в Двинске (Латвия) для работы в Витебской и Смоленской губерниях. А.Ф. Керенскому 31 мая Махин прямо написал: «Если же наше финансовое положение ухудшается и нет надежд его улучшить, то лавочку нужно закрывать»[496]. Помимо Ревеля Махин вел работу и в Тарту.
Летом 1921 г. сотрудники «Административного центра» пытались развернуть деятельность на советской территории. Требовалось вести активную пропаганду. В Ревеле работали три сотрудника под псевдонимами Георг (Махин), Леонид (прибыл 19 июня 1921 г.) и Анатоль. Георг отвечал за секретарскую часть, особые и специальные назначения. Леонид — за почту, бухгалтерию, отчетность, хозяйственное обслуживание транспорта. Анатоль курировал политическую часть, связь с другими политическими организациями и распределял материалы для транспортировки[497]. Члены коллегии намеревались потребовать от местных эсеров выделить две пары людей для связи и разведки через границу. Один человек должен был на постоянной основе жить в Пскове. Другого сотрудника в июне направили в Москву для проживания там и ориентировки «в специальном отношении». Однако из-за конспирации его не удалось использовать для связи с ЦК партии эсеров. Для такой связи требовался еще один агент. Сведения из Москвы поступали по прежнему каналу, хотя он и считался рискованным. Однако приток людей в Прибалтику и Финляндию прекратился. Между тем активистам требовалось еще по два сотрудника для Латвии и для Финляндии, а также один для Эстонии.
25 июня Махин писал А.Ф. Керенскому: «Наш план текущей работы на ближайшие дни сводится… к срочной посылке одного надежного человека со специальной подготовкой в Москву для информирования нас о положении Москвы, ведения там разведки в военном отношении, зондирования почвы среди командного состава Красной армии.
Во-вторых, мы должны были послать одного человека в лужском направлении для установления связи с нашими единомышленниками и разведки о “зеленых”»[498]. Махин также отмечал, что «начаты работы дипломатического свойства. Военное министерство и Генеральный штаб на нашей стороне»[499].
Из Советской России поступали сведения о том, что бывший коммунист В.Л. Панюшкин основал свою Рабоче-крестьянскую социалистическую партию. Эти достоверные данные сочетались с откровенным вымыслом о том, что его соратником был знаменитый матрос Железняк (А.Г. Железняков), как известно, погибший еще летом 1919 г.[500] Впрочем, поступили сведения и об аресте членов этой партии.
Обнадеживающая информация шла также из Двинска. Представитель организации сообщал оттуда, что в приграничном районе имеется до 500 человек эсеров и сочувствующих. Сложность заключалась в том, что в Латвии, в отличие от Эстонии, эсеры не могли легализоваться. Для их легализации активистам требовалось провести переговоры со знакомыми в латвийском правительстве.
Продолжалась работа и в Эстонии. Удалось добиться ускоренного порядка получения виз, облегчения деятельности сотрудников на границе, а также упрощения перехода границы курьерами организации. Кроме того, корреспонденция организации отправлялась без обычной цензуры и в зашифрованном виде. Через Финляндию активисты готовили отправку 100 пудов литературы для ЦК партии эсеров. По информации из Москвы, спрос на такие материалы там был огромным.
Работа активистов проходила не без затруднений. В частности, кронштадтский ревком во главе с С.М. Петриченко, ушедший в Финляндию, стал устанавливать контакты с правыми кругами[501]. Активистам требовалось укреплять связи с кронштадтцами. Разногласия имели место и с ингерманландской группой.