[519]. Свои взгляды по вопросу тактики борьбы с большевиками на советской территории Махин излагал и на страницах издававшегося эсерами в Ревеле с октября 1921 г. журнала «За народ», ориентированного на красноармейцев. В этом издании вышла его статья о том, как следует подрывать Красную армию изнутри. Наряду с В.М. Зензиновым и В.И. Лебедевым Махин входил в редакцию журнала.
В августе 1921 г. Махин все еще сохранял надежду на перспективы роста антибольшевистского движения в России. Из Советской России поступали оптимистические сведения о том, в частности, что на Юге России готовы восстать 110 000 человек[520]. В начале месяца Махин констатировал, что ввиду недостатка средств дела затормозились[521], но в конце месяца сообщал уже о выжидательных настроениях крестьянства в России[522]. По-видимому, последние выявленные донесения Махина в «Административный центр» относятся к этому времени. Многие сообщения этого и последующего периода зашифрованы, что не позволяет установить, о чем идет речь. Не всегда очевидно и авторство документов.
Иностранный отдел ВЧК продолжал наблюдать за деятельностью группы Махина. В сводке от 24 августа 1921 г., адресованной заместителю председателя ВЧК И.С. Уншлихту, сообщалось, что «ген[ерал] [П.В.] Глазенап после совещания в Праге с Махиным вошел в сношения с с[оциалистами]-р[еволюционерами] и получил от них средства на работу. До недавнего времени он носился с проектом организации повстанческого движения на Украине»[523]. В похожем контексте Махин фигурировал и в следующей сводке от 12 сентября, из которой можно сделать вывод о том, что чекисты имели возможность читать письма Махина (в частности, было перехвачено его письмо генерал-майору Е.П. Долинскому по поводу деятельности генерал-лейтенанта Глазенапа)[524].
Деятельность Махина не могла не привлечь внимание и правых кругов русской военной эмиграции. Так, генерал Н.А. Клюев несколько запоздало писал генералу Е.К. Миллеру 27 октября 1921 г.: «В Ревель приехал от соц[иалистов-]револ[юционеров] полковн[ик] Генерал[ьного] штаба Махин — образованный, энергичный, знающий языки, уже успевший составить себе положение среди иностранцев. Цель его, по-видимому, сплотить около себя офицеров С[еверо]-Западн[ой] армии, в большинстве бедствующих; соц[иалисты-]рев[олюционеры] уже помогают им одеждой, а может быть, и денежно. Махин одного выпуска из академии с эстонск[им] военным министром Соца (правильно — И.Г. Соотсом. — А.Г) и в дружеских с ним отношениях. Л[ьвов][525] предполагает, что как Соца, так и иностранцы помогают Махину.
По мнению Львова, в Эстонии необходим наш военный представитель, способный уравновесить влияние Махина, иначе утечка и переходы к нему с[еверо-]зап[адных] офицеров все будут[526] возрастать. Об этой утечке мне пишет и Игнатьев[527]»[528].
Есть сведения за начало 1922 г., согласно которым Махин возглавлял специальную службу «Административного центра» и курировал в ней организацию антибольшевистских восстаний в северо-западной части Советской России[529]. Махин в итоге прожил в Эстонии почти два года. В его анкете отмечено, что только 23 февраля 1923 г. он получил паспорт, выданный МВД Эстонии, после чего покинул эту страну и 4 апреля того же года за свой счет прибыл в Чехословакию[530].
К сожалению, деятельность Махина с осени 1921 и до его отъезда из Эстонии весной 1923 г. по документам проследить не удалось. Можно лишь отметить, что в Советской России 24 февраля 1922 г. Президиум ГПУ включил его в список эсеров, которым в связи с организацией процесса по делу ПСР предъявлялось обвинение в антисоветской деятельности. Однако дело было выделено в связи с нахождением Махина за границей до его возвращения в РСФСР[531].
Эсеры-эмигранты в своих надеждах весны 1921 г. на назревающее народное антикоммунистическое движение в России просчитались. Действительно, череда крупных восстаний 1920–1922 гг. в Советской России могла создать иллюзию близкого падения советской власти. Однако на самом деле это была уже агония антибольшевистского сопротивления. Восстания не имели столь организованных форм, образованных вождей, ресурсов и поддержки из-за рубежа, как антисоветские движения периода широкомасштабной Гражданской войны 1918–1920 гг. В результате они были подавлены силовым путем, а большевистский режим с переходом к новой экономической политике пошел на сравнительную либерализацию для успокоения общественных настроений.
Оказавшиеся за рубежом эсеры находились в состоянии раздробленности, размежевались на фракции, конфликтовавшие друг с другом, что препятствовало эффективной работе. Неразбериху создавало наличие у «Административного центра» руководящих органов как в Праге, так и в Париже. Не было единства даже в мелких группах активистов, как, например, в ревельской, где и работал полковник Махин. Отсутствовали у них и средства для осуществления какой-либо активной деятельности в отношении Советской России. Между тем проживание активистов в лимитрофных государствах, издание газет и брошюр, их транспортировка, засылка курьеров в Россию, переписка — все это требовало денег. Неудивительно, что практически в каждом письме Ф.Е. Махина за весну-лето 1921 г. ставился вопрос о финансировании.
Эмигранты надеялись на реванш, стремились вернуться в Россию и свергнуть ненавистных им большевиков, однако эти надежды оказались несбыточными. К тому же советские спецслужбы смогли нанести удар по «Административному центру» посредством хищения его документов, использованных затем на процессе по делу партии эсеров в Москве. Эти документы выявили причастность «Административного центра» к подрывной деятельности на советской территории. В совокупности все это привело к сворачиванию активной работы эсеров в лимитрофных государствах.
В Чехословакии Махин возглавлял бюро труда Земгора[532]. 16–24 ноября 1923 г. в Праге прошел первый съезд заграничных организаций партии эсеров. Результатом форума стало учреждение руководящего партийного органа в зарубежье — Областного комитета заграничных организаций партии, который должен был организовывать партийные группы на местах, налаживать связь между ними и способствовать дальнейшему развитию партийной работы. В состав комитета, наряду с такими видными эсеровскими деятелями, как О.С. Минор, И.П. Нестеров, В.И. Лебедев, был избран и Махин[533].
Ветераны Гражданской войны на Волге обладали обширными связями с чехословацкими легионерами. Отдельные представители последних заняли видные посты в военно-политической иерархии межвоенной Чехословакии, что давало определенные возможности их прежним русским товарищам. Например, знакомый Махина генерал С. Чечек стал заместителем начальника Генерального штаба, а позднее — начальником военной канцелярии президента Чехословакии Т.Г. Масарика.
Доктор В. Гирса, которого Махин не раз упоминал в письмах пражским друзьям, стал заместителем министра иностранных дел Чехословакии и одним из организаторов «Русской акции» помощи беженцам.
С деятельностью Махина в этот период было связано и трагическое событие. После политического спора с ним скончался бывший преподаватель Махина в академии генерал-лейтенант А.К. Келчевский. Полковник (позднее — генерал-майор) А.А. фон Лампе записал в дневнике 1 апреля 1923 г.: «Сегодня ночью после большого политического спора у [В.В.] Колоссовского с эсером полковником Махиным, прибывшим из Риги, скончался от разрыва сердца Анатолий Киприанович Келчевский, мой руководитель по академии, потом сотрудник [В.И.] Сидорина по Донской армии, герой процесса в Крыму, выступавший против белой армии в Сербии, потом редактор журнала “Война и мир” в Берлине.
Спор шел о том, какой вред причинили русской армии эсеры с их психологией попустительства, и был принят Келчевским очень близко к сердцу. Ночью, после разговора, он умер!..
Интересна информация Махина, по его заявлению, монархисты работают вместе с большевиками, и для этой цели [П.Н.] Врангель командировал в Ригу [Е.К.] Миллера. который сейчас мирно сидит в Белграде!
По его словам, Керенский, Зензинов и пр. выключены из партии эсеров и газет[534], “Дни”, если и социалистические, то не партийные, а лично Керенского!
Он уповает на то, что Красная армия пойдет против большевиков, и тогда власть снова пойдет в руки эсеров, которые теперь научены, что так миндальничать, как миндальничал Керенский, нельзя и надо установить диктатуру. блажен, кто верует, не будет у них власти никогда, большевики те же социалисты и идею социализма похоронили на много лет!
А смерть Келчевского считаю потерей — журнал[535], по-видимому, попадет в руки сменовеховцев типа [А.А.] Носкова или [Е.И.] Достовалова и пойдет прямо на большевистскую дорожку! А пока он велся хорошо!»[536]
Из записи фон Лампе следует, что в то время Махин начал эволюционировать от своих прежних эсеровских взглядов в направлении допустимости диктаторской власти. Впоследствии это приведет его к принятию коммунистической идеологии и сделает активным сторонником СССР.