Сам Гайда впоследствии отозвался о Богословском не слишком высоко: «Мой штаб был выделен из штаба, который формировался давно в Омске и назывался раньше штабом Сибирской армии. Он был переведен в Екатеринбург, очищен от избыточных людей и дополнен некоторыми офицерами штаба моей бывшей Екатеринбургской группы. Начальником штаба армии был полковник, впоследствии генерал-майор Богословский, назначенный еще раньше, после смерти полковника Ушакова, начальником штаба Восточного фронта. Генерал Богословский был выпускником академии Генерального штаба. После большевистского переворота он принял службу в академии Генерального штаба, организованной большевиками в Екатеринбурге. Когда в июле 1918 года к Екатеринбургу подошли чехословаки, ему удалось оттуда убежать и пробраться к нашим войскам. Богословский был способным оперативным штабным работником, но [человек был] не самостоятельный, способный на компромиссы, о чем свидетельствует его вступление на большевистскую службу»[889].
Однако русские генштабисты оценивали роль Богословского иначе, считая именно его организатором побед, лавры которых пожинал Гайда. Так, генерал М.А. Иностранцев ставил в заслугу Богословскому один из громких успехов белых на Восточном фронте — взятие Перми, отмечая, что «успех взятия Перми объясняется даровитой личностью командующего армией и его начальника штаба — генерала Богословского»[890]. Генерал К.К. Акинтиевский даже отмечал, что Гайда был полной бездарностью в военном отношении, а «всю военную часть в его штабе вел ген[ерал] Богословский, нач[альник] штаба; от политической он был отстранен Гайдой»[891].
6 января 1919 г. Богословский, уже произведенный в генерал-майоры (с 24 декабря 1918 г. со старшинством с 6 декабря 1918 г.), был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Согласно формулировке приказа, офицер награждался «за то, что, состоя в чине полковника и исполняя обязанности начальника штаба бывшей Екатеринбургской группы, разработал и провел в жизнь план очищения от армии противника обширной территории Уральского района; причем в течение операции с 28 ноября по 24 декабря 1918 года неоднократно, с личной для себя опасностью, принимая деятельное участие в боях, привел наши войска к решительной победе при полном разгроме Пермского фронта противника, с захватом огромной военной добычи и территории (станции Кущ, Калино, Чусовая и города Кунгур и Пермь; более 30 000 пленных, 20 000 винтовок, 20 орудий, более 100 пулеметов, 9 бронированных поездов, 2 броневых автомобиля, 40 автомобилей, 180 поездных составов, несколько тысяч лошадей и громадное количество военного имущества)»[892]. Кроме того, за взятие Перми Богословский 5 февраля 1919 г. был награжден французским военным крестом с пальмовой ветвью. 24 февраля 1919 г. ему была объявлена благодарность Верховного правителя и Верховного главнокомандующего адмирала А.В. Колчака.
По оценке генерала П.Ф. Рябикова, Богословский был выдающимся начальником штаба армии[893]. Рябиков отмечал, что Богословский «как выдающийся офицер Генерального штаба, умный, быстрый, решительный и инициативный, с большим успехом исполнял должность начальника штаба 1[-й] армии у генерала Гайды, а затем и у ген[ерала] Пепеляева»[894].
Возможно, на общем фоне колчаковских генштабистов Богословский действительно выделялся, однако 35-летнему генералу не хватило дальновидности для понимания важности взаимодействия Сибирской армии с соседней Западной армией в период весеннего наступления 1919 г. колчаковских войск к Волге. Начальник штаба Западной армии генерал С.А. Щепихин оставил подробное описание совещания в Челябинске 11 февраля 1919 г., на котором адмиралом А.В. Колчаком и командующими армиями был согласован план наступления[895]. По свидетельству Щепихина, «Богословский маслянисто улыбался своей черноусой физией… Лицо умное, глаза хитрые и манеры чуть-чуть вкрадчивые…»[896] Как отметил Щепихин, «Гайда, а за ним, к моему изумлению, и Богословский горячо возражали против заблаговременных перегруппировок, против тех из них, в идее которых скрывалась помощь соседу.
Мне становилось жутко от такого непробудного эгоизма»[897]. Совещание фактически предопределило будущую неудачу весеннего наступления белых.
8 мая 1919 г., уже в период неудач на направлении главного удара, генерал барон А.П. Будберг записал в дневнике, что «начальником штаба у Гайды состоит генерал Богословский, цыганистый брюнет, вид энергичный, глаза неглупые; говорят, что по части боевого управления все лежит на нем и что распоряжается он толково»[898]. От наблюдений Будберга также не ускользнуло злорадство Богословского в связи с неудачами соседней Западной армии[899]. «Я знал, что между штабами армий раздор и нелады, но никогда не думал, что дело зашло так далеко»[900], - отметил барон.
В 1919 г. Богословского могли ждать различные карьерные перспективы. В частности, председатель Совета министров П.В. Вологодский записал в своем дневнике 3 марта 1919 г., что фронт выдвигает Богословского на пост военного министра, причем некоторые министры поддерживали его кандидатуру[901], однако уже 7 марта, когда Вологодский сообщил Верховному правителю адмиралу А.В. Колчаку о том, что Совет министров выступает за такое назначение, Колчак, как и ожидал Вологодский, «решительно отверг эту замену и указал, что во многих непорядках на фронте виноват сам фронт… фронт всегда враждует с тылом»[902]. Через некоторое время Колчак заявил: «Убирать Богословского с фронта я тоже не намерен, он там нужнее, чем здесь»[903]. Из этого можно сделать вывод, что Верховный правитель высоко ценил Богословского и, возможно, понимал его реальную роль в руководстве Сибирской армии при столь беспокойном командующем, каким оказался генерал Гайда.
В конце мая 1919 г. ординарец Гайды подпоручик Молотковский со ссылкой на некое мнение офицерства зондировал у председателя Совета министров П.В. Вологодского почву относительно возможного назначения Богословского начальником штаба Ставки вместо дискредитировавшего себя генерала Д.А. Лебедева — оппонента Гайды[904]. Аналогичные слухи с акцентом на том, что это был ультиматум Гайды Колчаку, поползли тогда же по Омску[905].
Если бы такое назначение удалось осуществить, Гайда, очевидно сработавшийся с Богословским, существенно укрепил бы свои позиции в Омске. Однако все это осталось на уровне обсуждений. Когда из-за конфликта со Ставкой генерал Гайда в начале июня 1919 г. был временно отстранен от командования Сибирской армией и уехал в Омск для дальнейшего разбирательства, Богословский заменял его на посту командующего[906]. Колчак затем приказал Гайде вернуться к командованию армией, но инцидент исчерпан не был, а проблемы с Гайдой продолжились. Вскоре, когда 9 июня Гайде в оперативном отношении подчинили, помимо Сибирской, еще и соседнюю Западную армию, он издал резкий приказ по этой армии, оскорбивший командование соседей, после запрета подобных приказов Колчаком Гайда снова приехал в Омск и подал рапорт об освобождении от обязанностей командующего.
Летом 1919 г. уже сам Богословский считал целесообразным удаление Гайды с поста командующего[907]. Об этом сообщал в июле начальник контрразведывательного пункта штаба Сибирской армии в Екатеринбурге (по факту — отделения чешской контрразведки) подпоручик Э.В. Земан, он же тайный агент французской военной миссии «Джон»[908]. Насколько достоверны эти данные и почему Богословский внезапно выступил против Гайды, пока судить сложно.
Агент «Джон» сообщал в донесении от 20 июня 1919 г. своему куратору, начальнику информационного отделения французской военной миссии в Сибири майору Марино, о невероятных интригах против Гайды, которые осуществляли работники штаба армии. В частности, он отметил, что с санкции Богословского на фронт были отправлены антисемитские прокламации, что вызвало возмущение Гайды: «Генерал Гайда, узнав об этом, сделал строгий выговор подполковнику Кононову[909] и этим косвенно Богословскому. После этого сгруппировалось все, что есть реакционного в штабе, вокруг Богословского, и травля против генерала Гайды шла открыто. По поручению Богословского было выкрадено письмо поддельным ключом из письменного стола генерала лично его русским адъютантом, который с самого начала служил в качестве разведчика у генерала Гайды для русских властей. Это письмо было снято в двух копиях, но в искаженном виде»[910]. Однако интрига не удалась. После этого работники штаба начали «открытый поход» против Гайды, в котором принял участие и Богословский. Противники Гайды «в своих действиях явно стали доказывать, что не считаются с мнением генерала Гайды, и этим хотели дискредитировать генерала в глазах населения, покрывая все свои незаконные действия якобы именем Гайды»[911]