. Было изготовлено еще одно поддельное письмо, из которого следовало, что «якобы Гайда при помощи своих приближенных намеревается, пользуясь своей популярностью, совершить переворот, что якобы он подготовил для этой цели генерала Пепеляева, что он создал уже на фронте свои министерства и в один хороший день направит свои штыки против Ставки… Это письмо было переслано Богословским генералу Лебедеву, который об этом доложил адмиралу Колчаку. Адмирал Колчак неожиданно для всех поехал в Пермь, остановившись на один день в Екатеринбурге… Впоследствии, уехав в Пермь. Гайда имел с адмиралом крупный разговор, после чего Гайда уехал в Омск на 14-ть часов раньше адмирала, довольно холодно попрощавшись»[912]. В Омск Гайда ехал поставить ультиматум относительно снятия генерала Лебедева. По свидетельству «Джона», после отъезда Гайды Колчак провел совещание с Богословским, на котором вопрос об отставке командующего армией они решили окончательно, а командующим устно был назначен Богословский[913].
Интересны свидетельства о дальнейших действиях Богословского, сообщенные «Джоном»: «После отъезда генерала Гайды с фронта в Омск Богословский, желая показать, что он и без Гайды может справиться, дал приказ во что бы то ни стало взять Глазов, что было и исполнено, несмотря на многочисленные жертвы, приказ же о взятии Сарапула потерпел неудачу, причем часть полков сдалась в плен, часть убита и ранена, а остальная бежала»[914]. Позднее «Джон» побеседовал об этом с генералом А.Н. Пепеляевым, который сообщил об истории взятия Глазова следующее: «Первый удар мне был нанесен, ни для кого не секрет, Верховным правителем и Богословским, которые мне приказали во что бы то ни стало взять Глазов в отсутствие генерала Гайды, чтобы доказать его полную неспособность, что[915] я лишь узнал впоследствии. Приказ мною был исполнен с тысячными жертвами своего корпуса и, продержавшись в Глазове лишь шесть часов, я принужден был отступить, не получая подкрепления, и здесь я только понял все то, что хотели сделать Богословский и компания. День спустя я получил известия от Вержбицкого[916], Гривина[917], что они в таком же положении, потеряв под Сарапулом почти весь ударный корпус»[918].
В донесении от 6 июля агент «Джон» цитировал слова Богословского в связи с успехом интриги по устранению Гайды: «Слова начальника штаба генерал-майора Богословского, сказанные в присутствии многих общественных деятелей 20-го июня с.г. В.К. Павловскому: “Слава Богу, одного убрали, теперь уберем еще Пепеляева, а потом в[в]едем порядок в нашей армии”, разлетелись не только в тылу, но и на фронте среди солдат, считающих этих генералов гениями и борющихся за свободу Родины, конечно, [эти слова] не могли не иметь свое воздействие на фронтовых солдат, часть которых потеряла всякую веру в спасение Родины и покидает фронт или же переходит[919] к большевикам»[920].
Окончательно с должности командующего Сибирской армией Гайда был снят 7 июля, армию 8–9 июля временно принял главнокомандующий фронтом генерал Дитерихс, причем уже 14 июля Екатеринбург заняли красные.
К сожалению, нет данных о том, почему Богословский ввязался в интриги против Гайды, при том, что отношения между двумя генералами ранее выстраивались сравнительно благоприятно. Нет данных и о том, насколько достоверны сообщения «Джона», который представлял интересы чехословаков и был явным сторонником Гайды. Как бы то ни было, опала Гайды сказалась и на Богословском. 1 июля Богословский был откомандирован в Омск в распоряжение штаба Верховного главнокомандующего. Уехал он, однако, не сразу. Вероятно, отъезд состоялся 10 июля вместе со штабом армии[921]. Незадолго до этого Богословский на собрании военно-промышленного комитета заявил о планах эвакуации Екатеринбурга, что породило панику в городе[922].
По прибытии, 7 августа был допущен к исполнению должности инспектора Восточного фронта (причем со 2 августа), а с 8 сентября — к исполнению должности инспектора пополнений Восточного фронта. 2 октября Богословскому также подчинили управления генерала для поручений при начальнике штаба Верховного главнокомандующего. Кроме того, согласно приказу начальника штаба Верховного главнокомандующего от 25 сентября 1919 г., Богословский с 22 июля 1918 г. также формально считался штатным преподавателем Военной академии.
Агент «Джон» в донесении от 13 августа 1919 г. сообщал и о косвенной причастности Богословского к расстрелам заключенных тюрем Камышлова и Ялуторовска в июле-августе 1919 г. Речь шла о 150 и 93 лицах соответственно. Якобы, когда о расстреле под Камышловом донесли Богословскому, тот ответил: «Собакам — собачья смерть, пусть солдаты все знают, как мы поступаем с нашими врагами… большевики их похоронят с торжеством»[923].
Последний виток карьеры Богословского произошел в конце 1919 г. Генерал стал тогда помощником военного министра колчаковского правительства, а 12 декабря 1919 г. был назначен начальником штаба Восточного фронта при главнокомандующем генерал-лейтенанте В.О. Каппеле. Ранее этот пост занимал генерал В.И. Оберюхтин[924]. 29 декабря 1919 г. на станции Ачинск произошел взрыв эшелона со снарядами. В результате взрыва были ранены сам Богословский (легко) и его супруга, получившая серьезное ранение (Богословский был женат на бракоразведенной жене штабс-ротмистра Марии Иосифовне Альтман-Богословской, детей у них не было). Как отмечал 30 декабря в своем дневнике генерал С.А. Щепихин, «накануне, на полустанке перед Ачинском, слышали довольно отчетливо взрыв. На запрос по телеграфу было отвечено, что произведено покушение на поезд генерала Каппеля. Покушение не удалось: и сам генерал Каппель, и его штаб остались невредимы, но есть жертвы как из чинов штаба, так и из лиц посторонних. Подробности мы узнали на другой день, когда рано утром прибыли на дебаркадер станции Ачинск.
Перед самой станцией эшелонов не стояло: здесь пути были исковерканы взрывом, валялись части истерзанных человеческих одежд, в крови и обуглившиеся, — при взрыве произошел пожар, который едва удалось ликвидировать. На месте взрыва стояли два вагона — жертвы взрыва, почти сброшенные на пути. Остальной поезд главнокомандующего стоял на небольшом интервале в полном порядке. По пожарищу бродили какие-то типы и искали, шарили в обломках: был кем-то пущен слух, что от взрыва пострадала казна главнокомандующего, состоящая из металлической валюты. Вот эти вороны и бродили, шевеля палками пепел.
Генерал Каппель нас встретил перед поездом. С ним был его начальник штаба генерал Богословский, бывший начальник штаба у генерала Гайды, в бытность последнего командармом первой. Будучи не у дел, он и предложил свои услуги генералу Каппелю, сотрудника которого по третьей армии генерала [С.Н.] Барышникова при нем не было… Богословский был слегка задет осколками стекла, а бывшая при нем его супруга была очень тяжело ранена: ее на носилках переправили в город и дальше ей запрещено было продолжать путь. Каппель сказал, что генерал Богословский просит его разрешения остаться в Ачинске на волю Божию: его жена не может дальше двигаться, а бросать ее одну невозможно, надо разделить участь с тем, с кем жил так долго. Грустно все это, но ведь и большинству из нас, и мне в первую очередь, предстоит такой выбор: между семьей и войной. И там, и тут долг. Кому, вернее чему, отдать предпочтение. дай Бог, чтобы он хорошо кончил, но сильно сомневаюсь в этом. Лучше пулю себе в лоб: и короче, и как-то по прежним нашим навыкам, “контрреволюционным” что ли, — почетней. Все же своя сестра пуля, а не заплечных дел мастера из чрезвычайки. А может быть, я ошибаюсь и преувеличиваю: не так, может быть, страшны и зубасты эти обезьяны»[925].
Однако чутье не обмануло генерала Щепихина. В своих воспоминаниях он свидетельствовал, что Богословского отговаривали от идеи остаться, причем говорили, что «ему большевики вряд ли простят его добровольный уход в Екатеринбурге из академии на сторону белых, а также припомянут многое из деятельности Гайды, с которым он был тесно связан.
В душе он, видимо, соглашался, но бывают минуты, когда обстановка сильнее нас. Богословский выполнил впоследствии свое решение; был отвезен большевиками в Омск, судим и расстрелян»[926].
Оставив Каппеля и штаб[927], 6 января 1920 г. Богословский добровольно прибыл в Красноярск, в штаб 30-й стрелковой дивизии РККА. Далее его направили в Томск, в распоряжение штаба 5-й армии. Прибыв в этот город 20 января, Богословский был прикомандирован к разведывательному отделению штаба армии. 23 января Богословского направили в особую комиссию по регистрации военнопленных и перебежчиков, где он был арестован Особым отделом. Содержался в красноярской тюрьме, а 23 июня отправлен в распоряжение полномочного представителя ВЧК по Сибири в Омск[928]. По справке прокуратуры Омской области, Богословский был приговорен к расстрелу 24 мая 1920 г. постановлением Особого отдела 5-й армии по поручению Президиума ЧК[929]. Есть и другие данные, о том, что расстрельный приговор был вынесен Президиумом полномочного представительства ВЧК по Сибири 17 июля 1920 г. Приговор приведен в исполнение на следующий день в Омске. Вдова Богословского осталась жить в Красноярске.