[1061]. Считается, что 6 июня Всеволодов принял командование армией. Однако в докладной записке комиссара армии И.И. Ходоровского отмечено, что, находясь, по крайней мере, с 7 июня в слободе Михайловка на территории Донской области, Всеволодов фактически еще несколько дней (до 10 июня) не занимал пост, на который был назначен.
Он повел себя нетипично для военного специалиста и бывшего офицера. В частности, выдвинул целый ряд требований в адрес РВС Южного фронта, лишь по выполнении которых соглашался на новое назначение. Требования эти были далеко не безобидными для того времени. Всеволодов ставил условием своего назначения удаление из штаба армии целой группы партийных работников: комиссара штаба Петрова, председателя продовольственной комиссии Адно и начальника военных сообщений Хохлова[1062]. По всей видимости, Всеволодов конфликтовал с ними в прежний период своей службы в 9-й армии. Кроме того, с самого начала Всеволодов противопоставил себя членам РВС 9-й армии Б.Д. Михайлову и И.И. Ходоровскому (также члену РВС Южного фронта), раскритиковал бывшего члена РВС армии В.А. Барышникова, а затем потребовал отзыва комиссара Михайлова, заявив, что с ним работать не станет. Эти требования он также направил командующему Южным фронтом В.М. Гиттису и в РВС фронта. Михайлов пошел на поводу у командующего и вместо бдительного надзора предпочел не докучать Всеволодову своим присутствием[1063].
Удивительно, насколько терпеливо комиссары относились к подобным выходкам военспеца, что свидетельствует о явном кадровом голоде в отношении «лиц Генштаба». Штаб Южного фронта был готов частично удовлетворить требования Всеволодова, лишь бы тот принял должность. Подобное отношение не вполне соотносится с распространенным стереотипом приниженного и подневольного положения военспецов в Красной армии. При этом Всеволодов, если верить докладной записке комиссара Ходоровского от 1 июля 1919 г., то и дело менял свои требования, соглашался не отзывать одного комиссара, но настаивал на отзыве другого. Подобные действия кажутся откровенным издевательством над членами РВС, терпеливо сносившими все.
В конце концов, РВС Южного фронта пошел навстречу Всеволодову и отозвал комиссара Петрова в 13-ю армию, а комиссар Ходоровский даже пообещал военспецу создать в штабе армии максимально благоприятную для него атмосферу[1064]. Стоит отметить, что Ходоровский знал Всеволодова с весны 1919 г., причем, по его мнению, Всеволодов был склонен к интриганству и являлся аморальным человеком[1065].
По оценке Ходоровского, Всеволодов фактически прокомандовал армией не более недели[1066]. Новый командующий не снискал популярности у подчиненных, а, наоборот, восстановил их против себя, в связи с постоянными мелочными придирками, а про комиссара Михайлова даже начал распускать слухи. Тем не менее РВС продолжал потакать военспецу, только бы тот работал. Однако, судя по докладной записке Ходоровского, Всеволодов уделял больше внимания собственным делам, чем службе. Так, буквально в считанные дни командарм обзавелся в Михайловке коровой и свиньями, начал торговать молоком[1067]. Неудивительно, что комиссар штаба армии считал Всеволодова человеком, крайне падким на деньги и любящим пользоваться своим положением[1068]. Члены РВС даже иронизировали над командармом: «Всеволодов хочет отводить армию не на Балашов, а на Елань и делает это потому, что в Елани найдется лучший корм для приобретенной им коровы», «Судьба армии зависит от командирской коровы»[1069]. Разумеется, подобное ироничное и пренебрежительное отношение было оскорбительно для Всеволодова.
В то же время, как отмечал постфактум К.А. Мерецков, занимавший летом 1919 г. должность помощника начальника штаба 14-й стрелковой дивизии 9-й армии: «Армейское командование либо безмолвствовало, либо отдавало такие распоряжения, что глаза на лоб лезли. Я не имел еще тогда достаточно боевого опыта. И все же не раз задумывался над явной бессмыслицей некоторых приказов. Особенно досадны они были потому, что положение оказалось крайне серьезным. Управление дивизиями в 9-й армии было нарушено. Боеприпасов не хватало. Тылы перемешались с войсками первого эшелона. Свирепствовали эпидемии. До четверти личного состава армии лежало на повозках в тифозной горячке. Казалось, что вся степь вокруг, все деревья, курганы, трава и воздух насквозь пропитались запахом сулемы и карболки»[1070]. Не исключено, что в этой оценке присутствует позднейшее стремление автора показать себя опытным штабистом, предвидевшим измену Всеволодова. Тем не менее игнорировать это свидетельство нельзя. Мерецков обратил внимание и на явно враждебное отношение к красным казачьего населения.
Бегству Всеволодова предшествовали драматические события. В тылу армии успешно действовали казаки-повстанцы, соседние армии отступали под ударами белых. Ввиду сложности обстановки все громоздкие учреждения штаба армии отправили в Балашов по железной дороге. Оставшаяся часть штаба армии представляла фактически полевой оперативный штаб. Во время перевода штаба армии из Михайловки в Елань через хутор Сенновский 17 июня 1919 г. Всеволодов в первый раз исчез. Уже тогда поведение и объяснения Всеволодова вызвали непонимание и подозрения комиссаров, а затем породили и тревогу, усилившуюся после временной потери связи со штабом фронта. Тем более что казаки-повстанцы действовали в станицах по реке Медведице в 5-10 верстах от Сенновского. Сложно сказать, пытался ли Всеволодов бежать уже тогда или просто выпал из поля зрения комиссаров. Во второй половине дня 17 июня и на следующий день о местонахождении командующего известно не было, причем РВС о своих действиях и планах он в известность не поставил. На время отсутствия Всеволодова армией по факту командовал комиссар Ходоровский.
Перед исчезновением Всеволодов просил своего шофера подготовить автомобиль для осмотра Арчединских позиций к югу от Михайловки. Комиссар Ходоровский предполагал, что Всеволодов, если не сбежал, ездил по району в поисках продовольствия для личных нужд[1071]. По версии же самого командарма, изложенной им в телеграмме в РВС Южного фронта, он занимался борьбой с казаками-повстанцами. При этом в действовавших в этом районе 14-й и 23-й стрелковых дивизиях о местонахождении командарма тоже не знали, в связи с чем версия Всеволодова кажется сомнительной. В Сенновский Всеволодов приехал лишь после того, как оттуда уже выехал штаб армии, сотрудники которого на протяжении двух суток (до вечера 19 июня) не знали, где находится командарм. Был даже издан приказ о том, что командующий находится в безвестной отлучке, а штаб переходит в Елань. Связь со Всеволодовым, прибывшим в Сенновский, была установлена на несколько часов лишь вечером 19 июня, когда штаб армии уже отступил до Елани. На следующий день в районе Сенновского произошло случайное столкновение между различными частями армии, и Всеволодов, по-видимому, имел основания опасаться наказания.
18 июня белые нанесли сильный удар по 23-й стрелковой дивизии, почти окружив ее у станицы Зимняцкой и уничтожив 199-й и 201-й полки, после чего остатки дивизии отступили на Арчединские позиции. Н. Е. Какурин, анализировавший эти события, предполагал, что 23-я дивизия вполне могла вновь стать жертвой изменнических действий Всеволодова[1072]. Стоит также отметить, что 20 июня, по данным Какурина, Всеволодов отдал приказ об отводе армии на позиции по линии реки Бузулук[1073].
После первого исчезновения командарма комиссар Ходоровский потребовал от РВС Южного фронта сместить Всеволодова, однако РВС поддержал командарма, а не комиссара 9-й армии. Члены РВС Южного фронта Г.Я. Сокольников и К.А. Мехоношин указали Ходоровскому на недопустимость оставления командарма без присмотра[1074], но при этом требовали невмешательства в его деятельность[1075]. Более того, они посчитали Ходоровского паникером и трусом, который «не дождавшись задержавшегося на фронте командарма Всеволодова, уехал [из] хут[ора] Сенновского вместе [с] большей частью штарма [в] Елань, мотивируя небезопасностью оставаться»[1076], и потребовали его смещения.
20 июня соответствующая телеграмма была направлена ими председателю РВСР Л.Д. Троцкому. Троцкий обратился к ЦК РКП(б) с предложением отозвать Ходоровского и назначить расследование по партийной линии, так как комиссару инкриминировалось не преступление, а лишь неспособность справиться с обязанностями[1077]. Разумеется, комиссар Ходоровский, считавший себя оскорбленным (формально, наряду с членством в РВС 9-й армии, он был таким же членом РВС Южного фронта, как Сокольников и Мехоношин), должен был защищаться, причем наилучшим доказательством его правоты стало случившееся через несколько дней бегство Всеволодова к противнику. Постфактум Ходоровский, конечно же, приписал себе и предвидение возможной измены Всеволодова.
Но пока что Ходоровский телеграфировал 21 июня из Елани в Козлов Мехоношину: «Целый месяц я работал [в] кошмарных условиях, не зная сна, вынося на своих плечах всю тяжесть ужасного отхода, что хорошо известно не только всем отделам и учреждениям нашим, но и дивизиям. Мой разговор с вами продиктован исключительно интересами дела и сознанием ответственности своей, и я не знаю ни одного ответственного работника армии, который думал бы иначе, хотя я никаких разговоров на эту тему не допускаю. Вы знаете меня по нашей совместной работе в Юж[ном] фронте, и я не могу постигнуть, как вы могли подписаться под телеграммами, которые я за эти два дня получил. Беспристрастному следователю [в] течение нескольких минут будет ясна обстановка, которая недостаточно известна Козлову. Уверен, что на моем месте вы действовали бы так, как действовал я, и в