[1106]. Интересно, что 24 июня 1919 г. к Л.Д. Троцкому, В.И. Ленину и М.И. Калинину обратился с пространной телеграммой командир Особого корпуса (бывшего Экспедиционного, направленного на борьбу с казаками-повстанцами) Ф.К. Миронов, еще один подозрительный с точки зрения большевистского руководства военный специалист. Миронов подробно изложил свое видение советской политики в отношении казачества и среди прочего, очевидно, еще не зная об измене Всеволодова, предложил свою кандидатуру на пост командующего 9-й армией[1107]. Впрочем, на этот пост он назначен не был.
Реввоентрибуналом республики было проведено расследование действий РВС 9-й армии во время отступления[1108]. Следствие, прежде всего, интересовал вопрос, почему комиссары оставили командарма одного, что и позволило ему уйти к противнику.
Определенное отношение к последствиям измены Всеволодова имел состоявшийся 2 августа 1919 г., существенно позже этих событий, сравнительно резкий разговор по прямому проводу члена РВС Южного фронта Г.Я. Сокольникова с членом РВС 9-й армии Б.Д. Михайловым. Беседа касалась исчезновения начальника штаба армии бывшего генерала Н.Н. Карепова, последовавшего примеру Всеволодова и бежавшего к белым, а также проблемы со специалистами Генерального штаба в 9-й армии: «[Сокольников: ] Наштарма лучшего, чем [Г.Д.] Суходольский, дать сейчас не можем, но штарм обязательно усилим, скажите, почему [Н.Н.] Карепов до сих пор не явился, где он.
[Михайлов: ] По последним сведениям Карепов еще в Камышине заболел дизентерией, дали ему предписание эвакуироваться в Пензу, никаких сведений сейчас о нем не имею, наведем справку через штарм 10. Суходольский хороший оперативный работник, но вести организационную работу, лежащую на наштарме, он не может, о чем и сам заявляет.
[Сокольников: ] Вы не дали времени [В.И.] Преображенскому[1109] войти в работу, а теперь вылезайте, как знаете, повторяю, к сожалению, лучшего наштарма сейчас дать не можем, при первой возможности направим. Карепова настаивал неоднократно, хотя бы под конвоем, доставить [в] Козлов, теперь много шансов[, что] Карепов у Деникина, таким образом, 9[-я] армия становится поставщиком командного состава Деникину. Реввоенсовет должен уметь контролировать и заставлять подчиняться себе военных специалистов, это требует такта, но и сильной руки, надеюсь, что Карепов — последняя жертва Реввоенсовета 9. До свидания»[1110]. Действительно, Карепов бежал к белым и поступил на службу во ВСЮР. Как и Всеволодов, он был ранее (в его случае — осенью 1918 г.) арестован, что едва ли добавило Карепову симпатий по отношению к советской власти[1111].
Важнейшим вопросом, связанным с изменой Всеволодова, является вопрос о масштабах вреда, нанесенного его предательством красным, и о том, вел ли он планомерную вредительскую деятельность в РККА или же совершил спонтанную измену в целях личного спасения. Ответ на этот вопрос неоднозначен. Совокупность известных характеристик Всеволодова позволяет считать его не вполне порядочным человеком, приоритетом для которого был не служебный долг, а личное благополучие. В этом сходятся и белые и красные. Подтверждает это и дореволюционная служебная характеристика Всеволодова.
Между тем подпольная деятельность в обстановке Гражданской войны на столь высоком посту, как пост командующего армией, была сопряжена с невероятным риском. На карту ставилась сама жизнь подпольщика, не говоря о том, что существовала (пусть на уровне декларированных распоряжений) определенная угроза безопасности членов семьи. Таким образом, целенаправленную и успешную подпольную работу мог вести лишь человек, обладавший высокой идейностью, чего никак нельзя сказать о Всеволодове. Едва ли успешным белым агентом мог быть военспец, занимавшийся в свободное время уходом за коровой и свиньями, торговлей молоком, поисками продовольствия. В этом смысле вред от его деятельности для красных, видимо, был не столь велик, как впоследствии, оказавшись в белом лагере, заявлял сам перебежчик.
Сослуживцы злословили, отмечая благоволение белых к Всеволодову (в документе — В.), «вся заслуга которого состояла в том, что он сорвал операцию не по умыслу, а по своей безграмотности»[1112]. И действительно, читая пропагандистские статьи Всеволодова в белой печати, невозможно поверить, что подобное написано штаб-офицером с академическим образованием.
Такой взгляд разделяли и некоторые участники событий. Так, например, начальник 16-й стрелковой дивизии Р. П. Эйдеман полагал, что «измена Всеволодова явилась результатом не его сознательного умысла, а следствием его бездарности, вызвавшей ряд неудач 9-й армии. Боязнь ответственности за неудачи в связи с общими успехами противника и толкнула Всеволодова на открытую измену в надежде этим спасти себя от ответственности и выслужиться перед противником»[1113]. Думается, к этой оценке следует добавить фактор ареста Всеволодова в 1918 г., а также пренебрежительного отношения советского военно-политического руководства к его просьбам на протяжении многих месяцев службы.
И все же определенные последствия эта измена имела. В ходе апрельских боев 1919 г. он, по всей видимости, действительно способствовал успехам наступления белых и неудачам 9-й армии. В июне же фактически устранился от командования армией, чем также способствовал ее развалу и отступлению. Одним из последствий глубокого отхода 9-й армии до линии рек Елань и Терса и измены Всеволодова стало отступление под угрозой охвата белыми правого фланга и даже выхода в тыл соседней 10-й армии[1114]. Ранее 10-я армия, по свидетельству ее командующего, находилась на восемь переходов уступом вперед относительно соседней армии Всеволодова. В результате частями Кавказской армии белых под командованием генерала П.Н. Врангеля 30 июня был взят Царицын — стратегически важный пункт на Волге, необходимый для связи с антибольшевистскими силами Востока России.
Белые угрожали Балашову и Камышину, заняли всю Донскую область, красные не смогли удержать Балашовско-Поворинский укрепрайон, в июле ими были оставлены Балашов и Борисоглебск. Впрочем, успехи у белых в те дни были на многих направлениях. Еще в мае произошел перелом в их пользу в операциях на Южном фронте, а в июне они развивали предыдущие успехи. 23 июня был взят Белгород, 24-го — Харьков, 29-го — Екатеринослав, белые овладели Крымом. Моральный дух антибольшевистских сил возрастал, значительно увеличилась и численность их войск (по свидетельству генерала А.И. Деникина, численность Донской армии с конца мая по начало июля возросла в 2,7 раза[1115], по учетной документации белых численность ВСЮР на 5 (18) мая 1919 г. (даты приводятся и по принятому у белых на Юге старому стилю) составляла 36 741 штык, 27 922 сабли при 2397 саперах, тогда как к 20 июня (3 июля) — уже 67 483 штыка, 36 514 сабель при 3152 саперах[1116]).
Одним из результатов неудач красных стала ротация командных и комиссарских кадров на советском Южном фронте. Так или иначе, вскоре после измены Всеволодова, 13 июля 1919 г. командующий фронтом В.М. Гиттис по предложению членов РВС фронта и Троцкого[1117] был заменен В.Н. Егорьевым, из РВС фронта в тот же день ушел К.А.Мехоношин.
20 июня (3 июля) 1919 г. генерал А. И. Деникин в только что освобожденном от красных Царицыне издал приказ № 08878, более известный как «Московская директива». Согласно этому приказу конечной целью наступления армий было овладение Москвой. Части Добровольческой армии под командованием генерал-лейтенанта В. З. Май-Маевского наступали в направлении Курск — Орел — Тула, для обеспечения с запада войска должны были выдвинуться на линию Днепра и Десны, занять Киев и другие переправы от Екатеринослава до Брянска. Наступавшая восточнее Донская армия генерал-лейтенанта В.И. Сидорина должна была действовать на направлениях Воронеж — Козлов — Рязань и Новый Оскол — Елец — Кашира. Еще восточнее наступала Кавказская армия генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля, задачей которой был выход на линию Саратов — Ртищево — Балашов, смена донских частей на этих направлениях и последующее движение на Пензу — Рузаевку — Арзамас и далее на Нижний Новгород, Владимир и Москву[1118]. Начался знаменитый «поход на Москву» белых армий Юга России.
По свидетельству полковника А.А. фон Лампе, встречавшегося со Всеволодовым в Венгрии в конце 1922 г., Всеволодов, сдавший белым Борисоглебск, на протяжении полугода находился под следствием в лагере Деникина. В период пребывания под следствием кормить семью, вместе с которой он бежал, приходилось любыми способами. В частности, бывший командарм спекулировал нитками, покупая их в Новороссийске и продавая в Таганроге[1119]. Подобная характеристика белого генерала вполне соответствует наблюдениям комиссара Ходоровского о деятельности Всеволодова в июне 1919 г. Возможно, длительное нахождение Всеволодова под следствием у белых и дало основания для версии, что белыми он был якобы расстрелян[1120]. На самом же деле Всеволодов у Деникина был реабилитирован, причем даже получил документы о том, что его деятельность принесла белым много пользы. В дальнейшем он служил в Крыму при генерале П.Н. Врангеле[1121]