лось до 1000 немецких трупов), благодаря чему линия позиции 11-й Сибирской стрелковой дивизии выпрямилась и значительно сократилась в своем протяжении. С таким же успехом полковник Жданов отражал и дальнейшие попытки немцев выбить нас из фольварка Помяны, причем 29 мая, когда немцы, развив по ф[ольварку] Помяны и д[еревне] Лысаково интенсивный артиллерийский огонь из 18–20 тяжелых орудий и выпустив по этим пунктам свыше 1000 снарядов, повели решительное наступление силою свыше двух баталионов, полковник Жданов отбил 7 немецких атак и удержал ф[ольварк] Помяны в своих руках[1573]. Во время этого последнего боя был тяжело контужен в голову артиллерийским снарядом, но остался в строю (ч. III, от[деление] 2, ст. 112, п. 1)[1574].
В бою 30 июня 1915 года, занимая своим полком в составе 3¾ баталиона, 1-й батареи 11-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады и взвода 1-й отдельной Сибирской мортирной батареи позицию Мховко — Ольшевец протяжением почти 6 верст, полковник Жданов, расположив свои роты с тонким тактическим пониманием, умело и своевременно высылая свой частный резерв, лично под ураганным огнем неприятельской артиллерии[1575] направляя роты, несмотря на прорыв немцев на всем фронте левофлангового соседа — 41-го Сибирского стрелкового полка и полное уничтожение 1 баталиона своего полка, стойко держался на своей позиции до получения приказания об отходе, отражая многочисленные атаки немцев, наступавших на его участок силою не менее дивизии, что дало возможность подойти из резерва 1-му Сибирскому стрелковому полку и 2 баталионам 8-го Туркестанского полка, обеспечило левый фланг 2[-й] Сибирской стрелковой дивизии и позволило 11-й Сибирской стрелковой дивизии восстановить свой фронт на второй укрепленной позиции Обромб, Хайново, Чернице — Борове, Лысаково. Обходя и лично устраивая роты на новой позиции под действительным огнем противника, полковник Жданов был ранен осколком гранаты в ногу навылет, после чего был эвакуирован (ч. III, отд[еление] 2, ст. 112, п. 6).
В бою 4 сентября 1915 года, получив приказание выступить с вверенным ему 43[-м] Сибирским стрелковым полком, составлявшим корпусный резерв, из д[еревни] Вербилки для обеспечения прорыва на фронте 1-й Сибирской стрелковой дивизии и 1-й Туркестанской стрелковой бригады, когда противник угрожал охватом с флангов и выходом в тыл 1-му Сибирскому и 1-му Туркестанскому корпусам, полковник Жданов, развернувшись на ходу под артиллерийским огнем неприятеля и рассыпав роты в цепь, во главе своего полка быстро занял впереди лежащий хребет между опушками леса по обе стороны ф[ольварка] Поправы и огнем и стремительным движением вперед заставил отойти немцев, успевших уже близко подойти к гребню хребта, а затем, получив в свое распоряжение и 42-й Сибирский стрелковый полк, перейдя в короткое наступление, дал возможность частям 1-й Туркестанской стрелковой бригады и 1-й Сибирской стрелковой дивизии благополучно отойти на новые позиции, выведя свои фланги из-под удара. Получив вечером того же дня приказание занять весь участок 11-й Сибирской стрелковой дивизии с целью прикрыть отход ее на новую позицию, полковник Жданов до 3 часов ночи оставался на своей позиции, отбивая ружейным и пулеметным огнем наступление немцев в превосходных силах, чем обеспечил спокойный и благополучный отход частей 11-й Сибирской стрелковой дивизии (ч. III, отд[еление] 2, ст. 112, п. 6).
[Рукописная приписка: ] Вышеприведенные подвиги дают право полковнику Жданову на награждение его Георгиевским оружием согласно п.п. 1, 6 ст. 112 Георг[иевского] статута. Вр[еменно] командующий дивизией генерал-майор [А. Н.] Козловский»[1576].
В итоге Георгиевским оружием Н.А. Жданов был награжден за отличие во время командования 43-м Сибирским стрелковым полком, по официальной формулировке «за то, что в бою 4 сентября 1915 года, будучи вызван с полком из резерва, для отражения неприятельского прорыва фронта нашей передовой позиции у фольв[арка] Поправа, быстро развернулся, под сильным и действительным артиллерийским огнем противника, двинулся вперед и остановил прорывающихся немцев. Затем, руководя под губительным огнем отбитием настойчивых атак противника, дал возможность нашим войскам спокойно отойти на новые позиции (ст. 112, п. 6)»[1577].
Последующие подвиги Жданова описаны в представлении к ордену Св. Станислава 1-й степени с мечами: «За отличные разведки позиций противника, произведенные лично генерал-майором Ждановым, и непосредственное деятельное участие его в подготовке операции 21 декабря 1916 года; за составленный на основании его личных разведок и принятый для исполнения план боя того же 21 декабря; за содействие мне по управлению частями дивизии во время самого боя, давшего богатые трофеи, прорыв сильно укрепленных позиций противника и овладение выгодным тактическим положением, — х о д ат а й с т в у ю о награждении генерал-майора Жданова, — особенно как раненого 2[-го] класса, работавшего при самых трудных обстоятельствах, — орденом Св. Станислава 1-й степени с мечами. Командующий 65[-й] пех[отной] дивизией генерал-майор [Д. П.] Троцкий. “24” февраля 1917 г.»[1578].
По аттестации, данной Жданову 10 октября 1917 г. командиром XXXVII армейского корпуса Генштаба генерал-лейтенантом М.А. Сулькевичем, он «за 2-хмесячное командование 121-й дивизией проявил себя энергичным, знающим начальником. Подвижной, часто посещает войска в окопах, давая дельные указания, в чем убедился лично, обходя с ним боевые участки дивизии. Совместная работа с войсковыми организациями налажена. Хороший. По недавнему принятию дивизии нуждается еще в практике командования и подлежит оставлению в занимаемой должности»[1579].
Если верить показаниям Жданова, на службе у красных он оказался случайно, причем при драматических обстоятельствах. С приходом к власти большевиков Жданов подал рапорт об отставке, но корпусной и дивизионный комитеты рапорта не приняли[1580]. Пришлось дослуживать до демобилизации. Будучи начальником 121-й пехотной дивизии, он 22 февраля 1918 г. попал в плен к немцам при отступлении под городом Люцином Витебской губернии. В условиях стремительного немецкого наступления тогда нередко происходили пленения представителей высшего командного состава утратившей боеспособность русской армии.
Для характеристики положения вещей в те дни показательна телеграмма временно исполняющего должность начальника штаба Минского военного округа бывшего полковника Н.В. Соллогуба штабу армий Западного фронта от 21 февраля 1918 г.: «Ввиду приближения к г[ороду] Минску германских частей, перерыва связи со Ставкою и со всеми штармами, невозможности восстановить связь и невозможности при создавшихся условиях эвакуировать управления штаба фронта в тыл, приказываю теперь же прекратить все занятия во всех управлениях штаба фронта и всем служащим при первой же возможности одиночным порядком выехать из Минска, имея сборным пунктом г[ород] Москву. Всех служащих штаба фронта считать уволенными от военной службы и продолжающими работу в штабе на условиях вольнонаемного труда, с выплатой им содержания по полученному в январе с.г. размеру. Прекращая работу штаба фронта, считаю своим долгом от лица службы благодарить всех чинов штаба за отличную и самоотверженную работу, особенно за последние три месяца»[1581].
По собственному признанию Жданова перед белыми, в апреле 1918 г. (а на самом деле, возможно, ранее) Жданов совершил удачный побег из плена (из Белостока). Однако в то время находиться на своей территории, по которой бродили никому не подчинявшиеся вооруженные солдатские банды, бывшему генералу было рискованнее, чем на вражеской. Сколько офицеров в то время стали жертвами самосудов и бандитизма, в точности неизвестно.
По версии Жданова, при бегстве из плена он был захвачен «бандой», как называл это формирование на следствии сам генерал, А.И. Ремнева под Севском (в изложении Жданова это было весомым аргументом в пользу того, что он не ехал к большевикам). Однако, как удалось установить по другим источникам, попаданию к красным предшествовал эпизод, о котором Жданов умолчал перед следствием белых. Об этом стало известно благодаря двум любопытным документам. Так, генерал фигурировал (как украинец, мало знающий украинский язык) в составленном к 24 мая 1918 г. списке офицеров Генштаба до полковников включительно, которые еще не назначены на должности в украинской армии[1582]. Кроме того, он значился как генеральный хорунжий в общем списке офицеров Генштаба Украинской державы по данным к 21 ноября 1918 г. В списке было по-прежнему указано, что он мало знает украинский язык, но является украинцем. Указано, что генерал знал французский и немецкий языки и проживал в Изяславе в доме Ждановой, при этом занимал пост командира бригады 13-й дивизии (бывшая 42-я пехотная дивизия русской армии, дислоцировалась в Харькове и Изюме)[1583]. Эти данные были зарегистрированы 12 мая 1918 г. Сопоставление двух списков демонстрирует идентичность данных о генерале, однако в первом списке указано, что данные представлены по состоянию не на 12 мая, а на 12 апреля 1918 г. Вторая дата, в отличие от первой, вполне укладывается в логику событий. Скорее всего, генерал бежал из плена, но не к красным, а на малую Родину в город Изяслав Волынской губернии, где он родился. Здесь Жданов, по всей видимости, номинально поступил на украинскую службу и получил назначение в дивизию, располагавшуюся далеко от его родных мест. Поехал ли он к месту назначения, неизвестно. Известно лишь, что затем Жданов занимал пост помощника начальника 13-й пехотной дивизии