[1647]. В 12-й армии донесений и сведений о противнике, по сути, не имелось (начальник разведывательного отделения издал два распоряжения за два месяца[1648]). Наблюдалась волокита. Документ стратегического значения от управления делами до начальника штаба путешествовал сутки, от начальника штаба до начальника оперативного отделения еще двое суток, от последнего до начальника разведывательного отделения 1,5 суток[1649]. Об этих недостатках докладывал в рапорте члену РВС К.А. Мехоношину начальник разведывательного отделения штаба фронта. Вывод из ситуации делался достаточно категоричный: «этот канцелярский онанизм подрывает желание работы, а эти товарищеские отношения создают только какую-то странную диффузию попустительства и лености»[1650]. Не соблюдалась и секретность. Так, в штаб фронта открытым текстом передавались данные об отправке разведчиков[1651].
Реорганизовывавшийся штаб фронта страдал дефицитом квалифицированных кадров. Остро не хватало генштабистов. Так, начальник оперативного управления Е.Н. Ригельман сообщал в рапорте начальнику штаба фронта 12 марта 1919 г.: «Во вверенном мне управлении из четырнадцати положенных по штату специалистов Генштаба состою на службе только один я.
Работниками (так в документе. — А. Г.)в управлении за исключением недавно назначенных начальника разведывательного отделения т. Грасиса и начальника связи т. Розенфельда, в достаточной мере знакомых с делом, остальные как по своей подготовке, так и по служебному опыту далеко не соответствуют занимаемым должностям, в особенности письмоводители, коими в большинстве своем состоят совершенно незнакомые с военным письмоводством женщины. При таких условиях мне приходится затрачивать массу времени на разрешение всевозможных мелочных вопросов, обучать начальников отделения системе сортировки и подшивки бумаг, исправлять редакции почти каждой исходящей бумаги и т. д., что же касается таких работ, как составление ведомостей боевого состава войск фронта и черчения схем, составляющих работу начальника оперативного отделения, то эти работы принужден был составлять сам уже четвертый раз.
Занимаясь в канцелярии с 10 часов почти всегда до 3 и с пяти до 10–11 часов вечера, я едва справляюсь с текущей перепиской, требующей срочного исполнения почти каждой бумаги.
В настоящее время кроме текущей переписки на меня возложено:
1) ведение журнала военных действий (за недостатком опытных помощников эту работу я должен исполнять сам);
2) составление обзора деятельности штаба фронта за все время. Эту работу я должен также принять на себя;
3) составление военно-географического описания всего района фронта к 1 апреля.
Для исполнения всех означенных работ, в особенности последней, для которой надо, так сказать, из-под земли доставать материалы, ибо вряд ли в Астрахани найдутся необходимые источники, я должен совершенно уйти от текущей штабной работы, что, полагаю, совершенно невозможно.
При создавшемся положении исполнение мною означенных выше работ возможно лишь при условии, не определяя срока их окончания, предоставить мне право исполнять эти работы постолько, посколько будет возможно.
Кроме того, прошу не давать для исполнения в оперативное управление работ по формированию войск, хозяйственного характера и других, которые в настоящее время для быстроты исполнения проходят через вверенное мне управление, не имея к нему прямого отношения.
Прошу также о выписке хотя бы некоторого количества лиц Генштаба»[1652].
По данным на 20 марта 1919 г., в 11-й армии числились четыре выпускника Николаевской академии — начальник штаба армии Б.И. Пересвет (выбыл на лечение), начальник оперативного управления Е.Н. Ригельман, начальник административного управления П.Л. Бурков и командарм Н.А. Жданов[1653]. В командование армией Жданов вступил 20 марта[1654]. На усиление штаба были направлены и другие выпускники академии: И.М. Биркан, А.П. Васильев (в прикомандировании к штабу армии), А.Ф. Кадошников (начальник штаба армии с 27 апреля 1919 г.), Г.К. Корольков (в распоряжении председателя РВС армии), К.А. Людсканов-Цанков, А. С. Нечволодов (начальник административного управления штаба армии со 2 мая 1919 г., позднее — начальник штаба Астраханской группы войск)[1655]. Штаб покинули Бурков и Пересвет (по болезни). Людсканов-Цанков и Нечволодов позднее бежали к белым[1656]. Жданов дважды просил о назначении начальником оперативного управления штаба армии генштабиста В.В. Новикова (своего сослуживца по штабу Московского военного округа) вследствие нехватки кадров и дважды получил отказ Всероглавштаба, где также не было кадров[1657]. К 1 мая 1919 г. в штабе 11-й армии числились 7 «лиц Генерального штаба», в том числе один больной и один окончивший академию по 2-му разряду[1658]. В основном же в штабе служили бывшие офицеры военного времени. По данным на начало июня 1919 г., из 89 служащих штаба — бывших офицеров было 35 прапорщиков, флагманский мичман, 14 подпоручиков, 13 поручиков, 4 штабс-капитана, 2 капитана, 11 штаб-офицеров, 4 генерала, 5 неизвестно[1659].
Недостатки прежних штабов унаследовал и новый штаб 11-й армии. Начальник разведывательного отделения штаба армии С. Васильев признавал 16 апреля 1919 г. в рапорте начальнику оперативного отделения, что «организованной систематической агентурной разведки при разведотделе не имеется», а вся агентурная разведка находилась в руках политкома отдела Т.И. Попова[1660]. Даже во второй половине мая эти недостатки не были устранены. Согласно рапорту временно исполняющего должность начальника разведывательного отделения начальнику штаба, в штабе армии получаемые командованием разведывательные сведения «почему-то держатся до устарелости», а тождественные сведения разведывательного отделения в результате строились на предположениях[1661].
Не была четко размечена разграничительная линия между 11-й и 4-й армиями[1662].
В период реорганизации и упразднения фронта Жданов некоторое время был его командующим. 21 марта 1919 г. он выступал в этом качестве перед РВС фронта по вопросу формирования новых дивизий (в частности, речь шла о формировании 34-й стрелковой дивизии, развертывавшейся из запасных батальонов)[1663].
Прежний командующий Каспийско-Кавказским фронтом М.С. Свечников, стремясь оправдать свои неудачи, отмечал впоследствии: «Тов. Мехоношин и командующий армией тов. Жданов имели для работы по формированию частей не единицы, а сотни сотрудников по всем специальностям, в том числе и политработников, работавших с 59-й комиссией Высшей военной инспекции и не на фронте, а в г[ороде] Астрахани, где к этому времени находилось три четверти войск всего фронта, все же они принуждены были месяцами работать над окончательным сформированием одной 33-й стрелковой и двух неполных дивизий (34-й стрелковой и 7-й кавалерийской)[1664], причем им все-таки недоставало и сотрудников, и предметов довольствия»[1665].
11-я армия имела статус отдельной (т. е. по значимости равнялась фронту, подчиняясь непосредственно главкому) и боролась с белыми на Северном Кавказе и Нижней Волге. Ей ставились задачи овладения Святым Крестом, Пятигорском, Владикавказом, Моздоком, Грозным, Кизляром, проведения совместной операции с Астрахано-Каспийской флотилией на Петровск — Дербент — Баку. В состав армии входили 33-я и 34-я стрелковые и 7-я кавалерийская (переименована из кавалерийской 3 апреля 1919 г.) дивизии. Членами РВС были К.А. Мехоношин и С.Е. Сакс, а с 7 мая к ним добавились И.С. Кизельштейн, С.М. Киров (находился в Астрахани с января 1919 г., осуществляя руководство ее обороной, до включения в РВС армии возглавлял в ней политотдел) и С. П. Медведев. Начальниками штаба армии были И.Ф. Шарсков (19 марта — 18 апреля 1919 г.), Е.Н. Ригельман (временно исполняющий должность, 19–29 апреля, затем — начальник оперативного управления) и А.Ф. Кадошников (30 апреля — 12 июня). Особый отдел армии 10 марта 1919 г. возглавил известный своей беспощадностью чекист Г.А. Атарбеков по прозвищу «железный Геворк». Подпольная антибольшевистская работа при нем была предельно затруднена и рискованна.
К 1 апреля в 11-й отдельной армии имелось 15 444 штыка, 3393 сабли, 736 пулеметов, 96 орудий, 9 аэропланов, 2 аэростата, 11 бронеавтомобилей, 9602 лошади, 910 повозок, всего 31 433 человека[1666]. Армии приходилось сражаться в тяжелых условиях. В Астрахани в марте 1919 г. существовал дефицит продуктов (по данным на апрель, работники штаба фронта получали в качестве пайка фунт хлеба в день), распространилась эпидемия сыпного тифа[1667]. Медленно готовилась операция на Черный Рынок — Величавое. Планировалось наступление и на Святой Крест, операции на Кизляр — Петровск (на последний совместно с флотом и с возможностью высадки десанта[1668]