. Астраханско-Каспийская военная флотилия насчитывала 3 крейсера, 5 эсминцев, 3 миноносца, 7 истребителей, 2 плавучие батареи, воздушный дивизион[1801].
Между тем конфронтация командования и РВС армии с главкомом не прекращалась. В начале июня 1919 г. Вацетис и Костяев были недовольны тем, что бригада 7-й кавалерийской дивизии удерживалась Ждановым, а с 33-й дивизией была отправлена только дивизионная конница[1802]. Однако РВС 11-й армии во главе с К.А. Мехоношиным, в свою очередь, возмущался прессингом Серпухова в связи с переброской 33-й дивизии. Коммунисты 11-й армии даже заявили, что не могут работать в военной организации[1803]. Более того, 1 июня Мехоношин обвинил Полевой штаб РВСР в преступных действиях, ведущих «к механическому падению Астрахани», так как войска забирали из армии постоянно[1804]. Влиятельный большевистский военный деятель требовал, чтобы Полевой штаб учитывал мнение фронтовых и армейских РВС[1805].
В истории с 33-й дивизией Жданов, если верить его показаниям, сыграл на несогласованности распоряжений советского командования. Так, главком И.И. Вацетис приказал отправить 33-ю дивизию на Восточный фронт по железной дороге, но потом изменил приказ и распорядился бросить ее на усиление 10-й армии А.И. Егорова, сражавшейся в районе Царицына, отправив войска по Волге. Телеграмма с отменой приказа была передана Мехоношину (военспецу Жданову не доверяли знакомиться с такими документами первым), однако Жданов не изменил приказ. Как следствие, одна бригада дивизии была направлена по Волге в соответствии с распоряжением Вацетиса, а другая бригада перебрасывалась по железной дороге и бесцельно пробыла некоторое время на участке восточнее Красного Кута в 100 верстах к востоку от Волги, что существенно облегчило действия II Кубанского корпуса белых под командованием генерала С.Г. Улагая на царицынском направлении[1806]. Командующий войсками советского Южного фронта В.М. Гиттис по этому поводу назначил расследование.
Анонимный очевидец событий в 11-й армии в связи с этим отмечал, что «Жданов не выполнил этого приказания в точности. Он начал перевозку, но не тем порядком, как ему было указано (вся пехота поехала по жел[езной] дороге и не в назначенные ей районы, а на ст[анцию] Мокроус); бригаду же конницы он и совсем не отправил.
Тем временем Вацетис приказал: сначала одну бригаду, следующую по жел[езной] дороге, повернуть на ст[анцию] Миллерово, а потом бригаду пехоты, перевозимую Волгой, высадить в Царицыне и передать на Южный фронт.
Поправить сделанные ошибки оказалось делом не легким: части были уже в дороге, и связь Жданова с ними потеряна.
Это вызвало большую и неприятную переписку между Вацетисом и Ждановым; первый ежедневно требовал от второго донести, почему им не исполнено то или другое из указанного выше приказа.
В результате Жданов был устранен от командования армией; но попали ли части 33[-й] стр[елковой] дивизии в пункты, указанные Вацетисом, мне неизвестно… вся энергия Жданова употреблялась на оправдание себя в глазах Вацетиса»[1807]. Нельзя не отметить, что объяснение причин саботажа нерешительностью командарма было выгодно, прежде всего, самому Жданову, возможно сознательно топившему серьезные начинания в бюрократической волоките и дебатах.
Не позднее середины мая 1919 г. в Астрахань для проверки состояния армии приехал председатель 59-й комиссии Высшей военной инспекции бывший Генштаба генерал-лейтенант Г.К. Корольков. Как известно, инспекция занималась проверкой РККА и выявлением недостатков в ее организации. Кроме того, по свидетельству Жданова, Корольков должен был сформировать отряд для действий против Гурьева, где имелись огромные нефтяные запасы (12 млн пудов).
По оказавшемуся справедливым предположению Жданова, Корольков проверял его работу. Именно Корольков осуществил расследование и 15 мая представил К.А. Мехоношину подробный доклад об обстоятельствах отправки 33-й дивизии. Генштабист провел сопоставление всех документов, резолюций и показаний опрошенных лиц по этому вопросу. Вывод его был следующим: «Война требует хорошо слаженного штаба, работающего как часы. Своевременность получения в частях распоряжений требует большой и вдумчивой работы без трений. Игнорирование штаба армии при отдаче оперативных распоряжений н е д о п у с т и м о (здесь и далее — разрядка документа. — А.Г), и потому отдача командармом всех распоряжений непосредственно и минуя штаб является с л у ж е б н ы м у п у щ е н и е м. План перевозки 33[-й] дивизии должен был [быть] заготовлен после получения депеши из ставки 16 апреля — этого сделано не было.
Этот план мог быть составлен и 20–21 апр[еля] по получении окончательного распоряжения об отправке, но и этого не было. План надо было составить штабу армии при участии штаба дивизии. На самом деле составление плана было поручено начдиву. От этого план перевозки был не полон и получен начвосо лишь 25 апр[еля], т. е. в день погрузки. Первоначальные требования подвижного состава штабом 33[-й] дивизии давались самые неопределенные, и надо удивляться, как мало было трений на этой почве.
Отсутствие плана, выработанного штабом армии, повело ко всем остальным недоразумениям при отправке 33-й дивизии.
Н е о б х о д и м о дать штабу армии работать планомерно и ни одного распоряжения не делать помимо [н]его. Только при этом условии будет обеспечена правильность и своевременность всех распоряжений, что составляет половину успеха всякого дела»[1808].
Если приставленный к Жданову комиссар Баландин не разбирался в военных вопросах и Жданов при нем мог отдавать практически любые распоряжения, то генштабист Корольков являлся знатоком военного дела и мог разоблачить враждебные действия. Тем не менее то ли в силу генштабовской этики и корпоративизма, то ли не обнаружив явного саботажа, он не выдвинул в адрес Жданова обвинений в измене. Доверявший экспертной оценке Королькова Мехоношин мог усмотреть из доклада лишь проявления нераспорядительности командарма.
По свидетельству Жданова, ни в одной другой армии не было должности главного комиссара, только комиссар штаба армии, поэтому Жданов решил свернуть свою подпольную работу. К тому же начались бои в непосредственной близости от Астрахани, участвуя в которых командарму пришлось бы помогать большевикам. Насколько можно верить его, конечно же, ангажированным показаниям перед белыми, он принял решение уйти со своего поста по болезни. В период следствия, проводившегося белыми осенью 1919 г., Жданов рассчитывал, что Астрахань вот-вот падет и все сказанное им документально подтвердится[1809]. Однако красные смогли удержать этот стратегически важный пункт.
Генштаба полковник А.С. Нечволодов, перебежавший к белым, 22 сентября (5 октября) 1919 г. показал в Ростове-на-Дону:
«1) Удостоверяю, что при переброске, согласно приказания главкома Вацетиса, 33й дивизии из Астрахани в район армии т. Егорова — была допущена такая путаница, которая сильно замедлила прибытие этой дивизии в назначенный район.
Одна бригада ее была направлена по р[еке] Волге, а другая по жел[езной] дор[оге], причем последняя была заслана в сторону от Волги на восток верст на 100.
Ввиду такого опоздания прибытия 33й дивиз[ии] и имевшего место нарушения ее организации при отправке — главкомом было назначено расследование этого дела. Немного позднее, в начале июля, ген[ерал]-м[айор] Жданов выехал в Москву.
2) В мае мес[яце] при г[енерал-]м[айоре] Жданове боевых (серьезных) операций в XI армии не велось.
3) После ревизии т. Корольковым (б[ывший] генерал Ген[ерального] штаба) деятельности г[енерал]-м[айора] Жданова к последнему был назначен особый комиссар т. Баландин.
4) Как образчик отношения г[енерал-]м[айора] Жданова к интересам Красной армии могу отметить назначение им бывшего писаря Корта — начальником 7[-й] кав[алерийской] дивизии»[1810].
Как отмечал очевидец, «Жданов, учитывая все обстоятельства, просил освидетельствовать состояние его здоровья на предмет увольнения от должности; ходатайство его было уважено; комиссия астраханских врачей признала Жданова неспособным к занятию строевых должностей; после чего Рев[олюционный] воен[ный] совет армии приказом по армии возложил командование армией на вр.и.д. нач[альника] 34[-й] стр[елковой] дивизии [А.С.] Смирнова.
Это произошло в последних числах мая.
Смирнов немедленно же вступил в командование армией»[1811].
И действительно, 23 мая Жданову старшим врачом Астраханской губернской больницы была выдана справка о том, что у бывшего генерала сильные головные боли, ослабление слуха и зрения, ограничение движения верхних и нижних конечностей вследствие трех контузий, причем с наступлением жаркого времени боли усиливались до того, что он даже не мог иногда работать[1812]. В акте медицинского освидетельствования, подписанном 29 мая начальником санитарной службы 11-й армии доктором Паевским, отмечалось, что Жданов годен только к службе в глубоком тылу в мирное время и при климатических условиях без резких колебаний[1813]. С 1 июня считался больным и начальник штаба армии бывший Генштаба генерал-майор А.Ф. Кадошников, которого временно заменял Ригельман[1814]