— Конечно! Это просто нелепое предположение! Ведь речь идет о чьей-то жизни.
— Уж поверьте мне, леди, люди каждый день убивают друг друга и по гораздо менее значительным поводам, чем этот.
— Ну а я очень сомневаюсь, что Джузеппе убили в связи с таким поводом. Особенно если учесть, что в проекте собора нет недоработок!
— Может, вы и правы, — мягко сказал Фостер. — Но у меня на этот счет есть предчувствие. А если у следователя, специализирующегося на раскрытии убийств, возникает предчувствие, обычно за этим всегда что-то есть, даже если это предчувствие пару раз и приведет его к неверным выводам.
— Эти так называемые предчувствия могут причинить много вреда, когда вы обвиняете невиновных людей в убийстве!
Глаза детектива сузились.
— Если вы имеете в виду дело Кэролайла, то там все было правильно — он был виновен. Просто он богатый сукин сын, который сумел обвести всех вокруг пальца. Единственное, что я могу сказать по этому поводу, так это то, что этого больше не повторится. И если я сейчас занимаюсь архитектурной версией, то это не значит, что я забыл, что поврежденные леса сплошь усеяны отпечатками пальцев Кэролайла.
— А я уже объяснила вам, как они туда попали, детектив Фостер. И вы, без сомнения, уже получили подтверждение моих слов у многих других свидетелей, которые присутствовали там в это время!
— Но до нас также дошли слухи, что Джузеппе Бриндеши был любовником Франчески, — сказал он. — Из-за этого ваш дружок снова может почувствовать себя, как на горячих угольях, не правда ли, мисс Джеферсон?
Она пристально посмотрела на него, и ей стало не по себе. Неужели это правда? Есть ли у них доказательства?
— Но, как я уже сказал, сегодня я работаю не над этим, — продолжал он. — И на этот раз уже не будет никаких осечек.
— Ну, если вы думаете, что Мэт или Дарси Фуентс имеют к этому какое-то отношение, вы на ложном пути, детектив.
— Как и этот парень — Вико. Вы ведь верите, что и он невиновен, не правда ли? Сдается мне, мисс Джеферсон, что вы уже вошли во вкус объявлять всех невиновными, невзирая на имеющиеся у нас доказательства.
— Все невиновны, детектив. Все, за исключением одного человека. Так что сделайте мне одолжение, пожалуйста. Сделайте одолжение всем калифорнийцам. Поймайте на этот раз того, кого следует.
— Мы его поймаем. Или ее. Рано или поздно я достигну цели, и неважно, сколько ошибочных версий мне придется при этом отбросить.
После ухода детектива Энни принялась расхаживать по квартире, пытаясь упорядочить свои мысли. Как бы ни относиться к тому, что сказал Фостер, над этим следует задуматься. Потому что тут, безусловно, что-то не так, и для того, чтобы понять это, не нужно было обладать интуицией детектива.
Энни прекрасно знала, что строительный кодекс в Сан-Франциско один из самых жестких в стране, в основном из-за опасности крупных землетрясений. Очень трудно себе представить, чтобы кто-то допустил ошибку в том, что касается сейсмической устойчивости здания. И даже если ошибка и была допущена, ее обнаружили бы задолго до утверждения проекта. Ведь до начала строительства проект должен быть утвержден городской инспекцией.
С другой стороны, она уже довольно долго работала в этой сфере и знала, что не всегда все делается по правилам. Многие подрядчики извлекали изрядную прибыль из каждого проекта. Прибыль подрядчиков обычно закладывалась в размере по крайней мере пятнадцати процентов, исходя из этого они делали свои расчеты и устанавливали свои расценки. Это являлось отраслевым стандартом. Безусловно, официальным.
Но существовали способы увеличения прибыли, и этим могли злоупотреблять как подрядчики, так и субподрядчики в зависимости от степени их беспринципности. Она снова подумала о Пауле Мак-Энерни. Ее одолевали подозрения, что он не приминул бы положить в карман несколько лишних долларов, подвернись ему такая возможность.
Существовало много способов мошенничества. И если архитекторы — или только один человек из архитекторской фирмы — были в сговоре с одним из подрядчиков и, урезая затраты на строительство, делили между собой то, что им удалось на этом сэкономить…
Ошибка? Ни в коем случае. А вот хорошо спланированное и осуществленное мошенничество вполне вероятно.
Но Дарси? Мысль о том, что она могла быть замешана в чем-то таком, а потом убить кого-то, чтобы это скрыть, была просто нелепой! Но даже если так, Энни не могла отделаться от мысли, что Дарси как-то странно ведет себя в последнее время. Она была расстроенной, издерганной, это уже начинало привлекать внимание. Энни разговаривала с одним клиентом, который жаловался, что Дарси не отвечает на его телефонные звонки. Ясно, что у нее что-то неладно. И что бы то ни было, Дарси не расположена поделиться этим со своей лучшей подругой…
Боже, у нее начинает болеть голова! После смерти Джузеппе одно потрясение следует за другим, и большая их часть связана с тем, что она начинает сомневаться в людях, которые до сих пор были для нее самыми близкими.
Энни, безусловно, не желает принимать всерьез любые версии, в которых вина за убийство возлагается на Мэта. Но она ничуть не меньше не хочет допускать, что на столь гнусное преступление способна Дарси.
Но насколько хорошо она в действительности знает Мэта? И если уж на то пошло, насколько хорошо она знает Дарси? А если кто-нибудь из них — искусный притворщик и лицемер, как можно заглянуть в его или ее душу?
Энни всегда считала, что хорошо разбирается в людях. Но, видимо, все же была не столь хорошим знатоком, как ей казалось, потому что кто-то, кого она, возможно, хорошо знала, из самых злых побуждений расшатал гвозди на лесах перед высоким алтарем, зная, что следующий человек, который ступит на них, упадет с восьмидесятифутовой высоты и разобьется насмерть.
Двадцать девятая глава
— Если я правильно понимаю, — сказал Сэм, — по версии детектива Фостера, Джузеппе обнаружил катастрофическую инженерную ошибку, поставил перед этим фактом Дарси — ведущего архитектора и она убила его.
— Да. — Следующим утром Энни направилась прямиком в офис Сэма, чтобы рассказать ему о своей беседе с детективом. Сэм признался, что Фостер разговаривал и с ним тоже.
— Скажу тебе то, что уже сообщил детективу, — сказал Сэм. — Я никогда не слышал большей нелепости, чем эта.
— Я тоже. Но если этот идиот говорит серьезно, он может доставить Дарси кучу неприятностей. Мэту Кэролайлу небо уже показалось с овчинку.
Сэм поджал губы и кивнул.
— Они спрашивали меня и о Мэте, но отложим это пока в сторону и подумаем вот о чем: если Дарси в самом деле допустила какую-то ошибку, Сидни должен был об этом знать, ведь так? А если он не исправил ее и допустил, чтобы строительство продолжалось, тогда он тоже должен отвечать. В конечном счете отвечать, по сути, придется всей фирме. Черт, да я сам подписывал и штамповал окончательные чертежи. Так что я тоже несу ответственность.
— А когда ты занимался ими, ты не заметил каких-то ошибок?
— Нет, но я должен признать, что очень поверхностно просмотрел окончательный вариант.
— Сэм, неужели ты веришь, что в словах Фостера о Дарси есть хоть доля правды?
Сэм пожал плечами.
— «Не уделяет внимания» — явное преувеличение. Не уверен, что она любит эти тонкие детали, но она профессионал. И я никогда не замечал никаких признаков того, что она халтурит. В нашей профессии этого нельзя делать, Энни, и ты это прекрасно знаешь. Мне нравится старая поговорка: «Из-за одного гвоздя можно потерять всю подкову». Из-за недостатка надежности сейсмических сочленений здание может не пройти экспертизу по безопасности. Или, еще хуже, рухнет во время землетрясения. Слишком уж большие деньги вложены в этот проект, чтобы рисковать своей репутацией из-за небрежности в работе.
— Давай чисто гипотетически предположим, — сказала Энни, — что в процессе проектировки была допущена принципиальная ошибка, и никто ее не заметил. Допустим, работа идет, вся строительная ее часть завершена, и тут один опытный мастер замечает, что что-то не так. Может быть, он на самом деле ошибается. Но он упрям, уверен в своей правоте и не остановится перед тем, чтобы предать дело огласке. Может быть, он даже обратится в газеты. Другими словами, он может доставить массу неприятностей.
— Не думаю, что я бы купился на это. Ведь еще нужно пройти экспертизу безопасности.
— Мы ведь с тобой не школьники, и прекрасно знаем, что многие инспектора откровенно безграмотны, а других легко можно подкупить.
— Ну…
— Мы с тобой слишком давно вращаемся в этих сферах, чтобы быть наивными. Коррупция есть. Деньги иногда потихоньку переходят под столом из рук в руки. «Броди Ассошиэйтс» и «Мак-Энерни Констракшн» много раз прежде работали вместе, все так удобно, во время строительства таких масштабов, когда тут крутится столько миллионов долларов, у кого-то может возникнуть большое искушение отхватить немного денег…
Его обычное добродушие улетучилось.
— Брось, Энни, думай, что говоришь! Дарси не может быть замешана в такой запутанной, грязной истории. — Он помолчал, казалось, взвешивая все, потом покачал головой. — Я не могу себе этого представить.
— Нет, конечно, нет! — Энни поняла, что ее взволновало то, каким тоном произнес Сэм последнюю фразу.
Впервые он был как бы не совсем уверен. Не он ли говорил что-то о том, что Дарси сотрудничала с «Мак-Энерни Констракшн» пару лет назад?
— Энни, взгляни-ка на меня. — Она подняла глаза. Сэм мягко покачивал головой, глядя на нее открыто и серьезно. — Послушай, мне бы хотелось, чтобы ты больше об этом не беспокоилась. Насколько мне известно, никаких ошибок в спецификациях материалов для собора нет. Но я еще раз это перепроверю. Проведем ряд тестов, и если обнаружатся какие-то ошибки, мы их исправим. Если возникнет необходимость, переделаем всю конструкцию. Во что бы это ни обошлось.
— Сэм, послушай, я…
— Более того, насколько мне известно, Джузеппе Бриндеши не обращался к Дарси с подобными утверждениями. Но если он даже и обращался, то я с большим трудом могу представить себе, чтобы она вышла из себя — или как там полицейские себе это все представляют? — и убила его.