— Я бы сказал большее, следят конкретно за вашим сыном, — добавляет грифон тоскливо.
— За Ингваром? Зачем? Почему не за мной? — теряюсь я.
— Я думаю, они ясно понимают, что без ребёнка вы всё равно далеко не уйдёте. Скажите, ваш сын — огненный дракон?
— Сила Ингвара ещё не пробудилась.
— Хорошо! Или плохо… — мнётся юрист. — До того я был уверен, что все наши проблемы сами собой разрешатся, если он окажется ледяным. Вот если огненный — тут его отец будет иметь полное право требовать оставить ему наследника. Но затем я решил смотреть на это дело шире, не зацикливаясь на ваших семейных делах. От осознания чуть со стула не упал, полез копаться в архиве, искал прецеденты…
Магические визитки не рассчитаны на долгие разговоры.
— Сэм, не томи! — даже не обращаю внимания, что всё же перешла на неформальное обращение.
— Если Ингвар окажется ледяным драконом, скрывайте это, скрывайте ценой своей жизни и свободы! — выпаливает он. — Ведь мы совершенно упустили тот момент, что ваш сын — наследник ёрмунганда. Это лучший заложник, о котором может мечтать император Ристайла!
Мы с Руби смотрим друг на друга круглыми глазами.
— Винс бездетен, — говорит она заторможено.
— И не женат, — киваю я.
— А ваш муж, насколько я понимаю… — доносится голос Сэма из карточки.
— Кузен императора, — мрачно довершает Руби. — Они в одной песочнице играли. Если в дело впрягся Лестрейл…
Её передёргивает от одной мысли о двоюродном брате.
— Я более чем уверен, что наблюдают именно имперские соглядатаи, — подтверждает наши опасения Сэм. — Они очень хороши, прямо неуловимы!
— Как же ты выследил их? — удивляюсь вслух. Юрист смущённо смеётся.
— Я не видел их самих, но любое живое существо оставляет следы: примятые ветки и траву, отпечатки обуви, обрывки ниток или ткани…
— Ты настоящий детектив, — восхищаюсь я.
— Ну что вы, Вильгельмина, — он польщённо шмыгает носом. — Я просто стараюсь ничего не упустить. Пусть в наше дело вмешались более опасные силы, мы ещё не проиграли!
— Эйван не должен знать о наших делах, пока не получит повестку в суд, — говорю я и медленно вдыхаю, чтобы расслабиться. — Пока что он ни о чём не подозревает.
— Пусть это так и остаётся, — говорит Сэм.
— Будут ещё плохие новости? — спрашиваю я, скрывая горечь за сарказмом.
— Да полно! — отвечает Мэйвиз бодро. — Но это всё подождёт до личной встречи. А то визитка сейчас заряд потеряет. На них… сэкономили немного.
В самом деле, золотая вязь ка карточке начинает тускнеть. Завтра надо будет не забыть положить её на солнце.
— Рекомендации всё те же, — тараторит Сэм, — не вызывать подозрений, не провоцировать урон для вашей репутации, ну и задачка со звёздочкой теперь — прятать сына от любопытных глаз!
— Я помню, Сэм. Не подведу, — улыбаюсь, хоть мой суетливый юрист и не может этого видеть.
Руби тоже давит усмешку.
— Спасибо вам, Вильгельмина! До свида…
Карточка меркнет, превращаясь в серебристый кусок картона. Тяжело вздыхаю и растираю лицо ладонями, затем смотрю на Руби.
— Пудра осыпалась, — произносит она хмуро. — Представляешь, если Рай увидит? От нашего поместья камня на камне не останется, его просто смоет в ближайшее озеро вместе с мамой, Эйваном и шпионами Лестрейла.
— Точно, нужно замазать.
Открываю сумочку в поисках зеркальца и пудреницы. Руби сдувает прядь с лица, откидывается на спинку кресла и смотрит на меня с кровожадной улыбкой.
— Так ли нужно? Пусть увидит. Если вайшнийский дипломат смоет с лица земли ристайленского аристократа, это будет скандал между Вайшной и Ристайлом. На тебя и Винса тень не упадёт, Дахраар будет вне конфликта, а на Игнвара претендовать больше никто не будет.
— Отличный план, — иронизирую, замазывая синяк. — А Вайшна с Ристайлом пусть себе воюют, да? И Райден посидит в тюрьме, дело-то житейское.
Руби закатывает глаза, будто бы я придираюсь к её идеальному плану.
— Ледышки, — ворчит она. — Всё-то вам надо сделать по закону, по чести. Могли бы схватить Ингвара и бежать!
— И нас бы ловили все шпионы твоего кузена, — спокойно парирую я. — Но даже если бы мы ловко сбежали от них, то границу уже бы никак не прошли.
— В Академию. С ней нет границ, — наседает Руби. — Рай бы укрыл вас на время, черканули бы письмо Винсу — вас бы забрали с почётным сопровождением.
— А потом Винсу пришлось бы взваливать на свои плечи дипломатические издержки, — качаю головой я.
— Может, ему стоит что-то на себя взвалить? — глаза Руби вспыхивают искрами. — А тебе стоит взваливать поменьше? Он когда племянника видел в последний раз, года два назад, когда Ингвар не говорил толком? Такой занятой? Чем же так занят великий ёрмунганд, что полагает, будто ему можно плевать на близких? Развлекается со своим гаремом наложниц в тщетных попытках создать наследника?!
— Руби! — одёргиваю я.
Она стоит, оперевшись о стол, и тяжело дышит. Глаза её полностью поглощены пламенем. От моего окрика она приходит в себя, криво улыбается, отводя взгляд.
— Не перевешивай на меня свои обиды на Винса, — говорю я как можно мягче, но сами по себе эти слова слишком жестоки.
Руби морщится и плюхается на стул неизящно и тяжело, как мешок картошки. Это так непохоже на неё. Подсаживаюсь ближе, заглядываю в глаза, в которых ещё видно остатки пламени.
— Не знаю, почему у вас не сложилось, вы оба не хотите говорить об этом, — говорю я тихо и проникновенно, будто общаюсь с диким зверем. — Но мне дорог Винс и дорог Дахраар. И ради них я на всё готова. Потерплю, что уж. Не так всё плохо.
Взгляд Руби становится жалобным, несчастным. Она подаётся ближе ко мне, хватая меня за руки горячими ладонями.
— А я не верю, Вилле, — вдруг говорит она. — Ты и ради Рая была на всё готова. И ты разбила ему сердце ради чего?
Поджимаю губы, не желая смотреть в глаза подруге.
— Мир был хрупким, Руби. Ледяные драконицы не желали отправляться в стан врага. Кто-то должен был стать примером, кто-то достаточно весомый, чтобы они посчитали, что стать женой огненного дракона ради мира не зазорно.
— О, звучит как разумная мысль, — кривится Руби. — Которая тебе бы не пришла в голову никогда. Ты бы самолично выморозила весь Ристайл скорее, чем предала бы возлюбленного и оставила свои мечты. Что до мира… Договор мог быть заключён меньшей жертвой, хватило бы одной показательной свадьбы. Если бы твой брат, гори он в вечном пламени, женился бы на мне, как обещал! Это сняло бы все вопросы. Что может быть лучшим подтверждением дружбы между огненными и ледяными драконами, чем женитьба ледяного правителя на аристократке из Ристайла?
Она разбита, потеряна, обижена. Десять лет спустя она всё ещё носит это на сердце. Сочувственно смотрю на подругу.
— Не знаю, Руби.
— А я не знаю, что с тобой случилось! — восклицает она запальчиво. — Десять лет я смотрю на тень своей подруги, а последние пять не вижу даже тени! Ведь ты же была другой. Я помню день празднования победы, как ты танцевала, как подарила Райдену свой платок. Что переменилось?
Пожимаю плечами, глядя в пустоту.
— Не знаю, Руби, — повторяю я. — Может, это я переменилась?
Она смотрит на меня, будто не верит не единому слову. Встаёт и направляется к камину, над которым стоит доспех с перекрещёнными саблями. Метал скрежещет, когда Руби вырывает сабли из композиции. Одна из них летит к моим ногам.
— Гори оно всё, Вильгельмина Игельстрём. Я вызываю тебя на дуэль.
— Ты с ума сошла?
Радуюсь, что не пила чай в этот момент, ибо я бы точно поперхнулась. Руби смотрит на меня с угрожающим прищуром. Наверное, так она смотрит на контрабандистов и пиратов, прежде чем обрушивает на них клинок и пламя.
— Я не буду с тобой драться, — спокойно говорю я, сцепляя пальцы в замок.
— Очень жаль, тогда мне придётся тебя зарезать.
Один шаг в мою сторону, что-то среднее между шагом в танце и фехтовании — особый стиль Руби — и взмах сабли. Более чем красноречивое предупреждение. На всякий случай я вскакиваю и ныряю за спинку кресла. Библиотекаря не видно: скорее всего, он уже ушёл, оставив особых гостей одних.
— Остановись, — пытаюсь вразумить подругу.
— А что? — изящный разворот, и кончик клинка указывает в мою сторону. — Это милосердие. Посмотри на себя, Вилле, разве это жизнь?
— Ты перегибаешь.
— А ты боишься. Мне казалось, что Академия пробудила тебя прежнюю, но, видимо, ошиблась.
— Конечно, я боюсь сражаться с тобой! У тебя десять лет практики с обученными воинами, а у меня — десять лет расшаркивания на светских приёмах.
— О нет, Вилле, ты боишься вовсе не этого! — она начинает обходить кресло, и мне приходится двигаться вокруг него, чтобы отдалиться от разъярённой драконицы. — Ты боишься себя, правды, рассказать, что ты в беде, показаться навязчивой, боишься поговорить с Райденом и признаться, что до сих пор любишь его!
— Мы не виделись десять лет!
— Что такое десять лет для дракона? Мы проживём пятьсот в худшем случае! — рычит она, и я, быстро наклонившись, хватаю саблю и выставляю перед собой. — Он тебе мир к ногам готов бросить!
— Я этого не заслужила! — кричу я.
Клинки скрещиваются с такой силой, что металл высекает искру.
— Я предала его, сердце разбила и сбежала, — выдыхаю с горечью. — А теперь приду просить о помощи?
— Так в этом всё дело? — она снова пробует атаковать, вяло, медленно, как в начале тренировки на разогреве. Проверяет, способна ли я вообще удержать оружие. — Знаешь, твоя отстранённость и молчание в ответ на его вопросы выглядят так, будто это ты на него в обиде. А ты просто в глубоких муках совести?
Опускаю клинок, полагая, что она закончила придуриваться, и чуть не пропускаю атаку, едва успевая отскочить.
— Руби!
— Не зевай! — восклицает она, сверкая глазами. — Ну же! Моя лучшая подруга — не вялая ледышка, она снежная буря!
Я знаю, что она сдерживается, но мне всё равно с трудом удаётся держать оборону. Она атакует с раз