Захожу внутрь и в облаках пара вижу мужа в огромной купальне и хихикающую служанку, старательно натирающую его плечи мочалкой.
Свекровь всегда говорила, что я должна радоваться тому, какой пылкий мужчина мне достался, что его «маленькие увлечения» — это совершенно нормально. Я зачем-то закрывала глаза, думая, что это часть их культуры.
Валькирии Дахраара за такое отношение отрезали бы муженьку самое дорогое, да швырнули бы на съедение снежным волкам. Но я так и не дослужилась до звания валькирии. Я просто покорная жена огненного дракона из Ристайла, имеющая столько прав, сколько даёт мне муж.
— Линда, — строго обращаюсь я.
Этого достаточно. Служанка вздрагивает и заливается краской. Вскочив, она кланяется мне и выбегает из ванной.
Эйван, широко улыбаясь, протягивает мочалку мне.
— Пришла потереть мне спинку? — спрашивает он игриво.
— Пришла просить развода.
Просить? Я пришла его требовать! Откуда эта слабость, откуда робость в голосе?
Эйван несколько мгновений смотрит на меня, не мигая, а затем раздаётся оглушительный хохот.
— Не знал, что ты умеешь шутить!
— Я предельно серьёзна.
Он молчит. Поднимается из воды, так что капли стекают по его телу. Оно казалось мне идеальным раньше, но сейчас мне страшно, когда он приближается. Он поднимает руку, и я инстинктивно дёргаюсь. Но он лишь отбрасывает мокрые волосы назад.
— Боишься, — усмехается он. — Знаешь своё место и осознаёшь положение.
— Мой положение не уступает твоему, — напоминаю я.
— В Дахрааре. Но тебя отдали в Ристайл в качестве гаранта мира. Наш брак — его гарант. А ты хочешь всё разрушить?
Они с мамашей явно читают одни и те же методички «как убедить супругу не уходить».
— Я ничего не хочу разрушать. Но и жить как слепая и глухая декорация я не намерена.
Эйван проходит мимо меня, запахивая на бёдрах полотенце. Его взгляд кажется призывным, будто он думает, что, завидев его обнажённое тело, я не сдержусь и наброшусь на него.
— Ты вчера очень расстроила меня, Вилле, — он цокает языком. — Хочешь расстроить ещё больше? И не только меня. Ты хочешь расстроить правителей и довести наши страны до нового конфликта.
— Я не собираюсь больше быть твоей покорной игрушкой. Если гнев императора и ёрмунганда обратится на меня, что ж, так тому и быть. Но я сомневаюсь, что они возобновят войну из-за того, что одна из «отмеченных священным знаком мира» пар распалась!
— Надеешься, ёрмунганд простит любимой сестре нарушение дипломатических пактов?
Дёргаюсь, как от удара. Когда наш дядя умер, не оставив официальных наследников, бремя правления Дахрааром перешло к моему брату Винсенту. Меньшее, чем я могла помочь, это договориться с огненными драконами Ристайла, предложив себя в жёны, став добровольной заложницей ради мира. Я не смела жаловаться Винсу, понимая, что у него полно забот и без моих семейных неурядиц. Эйван прекрасно знал, что я не посмею тревожить брата без веской причины. Он просто не ожидал, что его новая измена покажется мне достаточно веской.
Взгляд Эйвана насмешлив, словно вместо моих слов он слышит чириканье. Он явно хочет сбить меня с толку, но получает обратный эффект. Сжав руки в кулаки, я делаю шаг вперёд.
— По условию договора от союзов ледяного и огненного дракона должны были родиться дети, несущие смешанную кровь, символы конца войны между расами. Мы свой долг выполнили. Я не обязана оставаться здесь бесправной приживалкой.
— Я тебя услышал. Дать тебе развод не проблема, — говорит он, и сначала я не верю своим ушам.
Сердце стучит быстрее. Так просто! Это было так просто!
Но следующие его слова заставляют меня дёрнуться, как от удара.
— Я даже позволю тебе навещать Ингвара иногда.
Я замираю, словно громом поражённая.
— Что? Навещать?
Эйван иронично приподнимает бровь.
— А ты думала, я позволю тебе забрать моего сына?
— Это наш сын!
— Именно. Потому я не лишу его матери насовсем, я же говорю. Ты имеешь право с ним видеться. Раз в месяц тебе хватит?
Смотрю на Эйвана полными недоверия глазами. Его взгляд темнеет и становится угрожающим.
— Да, Вилле, это наш сын. Но мой наследник. И если ты думала, что заберёшь его к своим родным в Дахраар, ты жестоко заблуждалась.
Они приближается, поддевает мой подбородок пальцем, смотрит прямо в глаза и цедит:
— Если вздумаешь выкрасть его и сбежать, я найду тебя и убью у него на глазах, крошка.
— Поняла? Ты вроде понятливая, — говорит он вкрадчиво.
Первое моё желание — дать ему пощёчину, но я не хочу провоцировать его на агрессию, потому просто хмурюсь и сбрасываю его руку со своего лица.
— Ты угрожаешь мне? — спрашиваю я холодно. — Как смеешь ты…
— …угрожать сестре великого ёрмунганда, потомку прародителя ледяных драконов и матери моего наследника, бла-бла-бла? Ха! Я посмею и не такое! — в голосе Эйвана слышится рык. — Все твои достижения, Вилле, это авторитет твоего пра-пра-прадеда, брата, нашего сына и меня самого, так что я сам могу решить, в каком тоне с тобой общаться. Я спросил: ты поняла?
Он больно хватает меня за горло и сжимает пальцы, в его глазах бушует огонь, а зрачки приобретают вытянутую форму. Я смотрю на него с ледяной яростью, осознавая, что так было всегда. Он всегда срывался, если считал, что я недостаточно покорна. Не такая, какой должна быть жена огненного дракона.
— Ненавижу, когда ты замираешь и молчишь, как ледяная статуя!
Здесь не Дахраар, здесь все мои права ограничены доброй волей моего мужа. Проклятый Ристайл, проклятые законы! Чтобы их поглотили вечные льды горных пиков!
Меня учили обращаться с оружием. Я могу прирезать Эйвана тупым столовым ножом, если захочу. Но к чему это приведёт?
Ни к чему хорошему. Тюрьма, казнь, да и убийство уже тянет на весомую причину разрыва дипломатических отношений. Так и вижу заголовки завтрашних газет: "Аристократ из Ристайла хладнокровно убит сестрой правителя соседнего государства".
Да ведь я уже не та, что была десять лет назад. Какое там хладнокровное убийство, скорее, меланхоличное затыкивание. Эйван сильнее физически, и он полноценный дракон. Женщины здесь играют иначе, чем в Дахрааре. Их оружие — хитрость. Я должна быть гибче, только тогда всё получится.
В Дахрааре меня бы осудили за такое, но правила Дахраара тут не работают. После стольких лет я, наконец, осознаю: мне нужно научиться действовать так, как принято в Ристайле.
Ледяные драконы всегда выгадывают время, подбирают тактику, чтобы ударить в слабое место. Что ж, сейчас ты услышишь то, что хочешь, дорогой. Я проиграю этот бой, но отныне начинаю с тобой войну.
— Я тебя услышала, — хриплю я, с трудом заставляя себя произнести это.
Эйван отпускает моё горло и идёт к гардеробной с совершенно довольным видом. Я потираю нежную кожу, провожая каждое его движение взглядом. В голове я судорожно ищу решение. Одно знаю точно: я не могу больше терпеть! Я и так принесла себя в жертву миру между нашими странами. Оставила академию, не доучившись, воинскую службу, амбиции… Любовь.
— Что с лицом? — спрашивает Эйван, завязывая халат. — От твоей кислой мины настроение падает. Улыбнись, Вилле.
Качаю головой. Улыбаться нет ни желания, ни сил. Эйван снова подходит, сжимает мои щёки. Я пытаюсь вырваться, но он сам отпускает меня, кинув полный сожаления взгляд.
Сожаление…?
— Знаешь, ты сама виновата, — говорит Эйван. — Ты как ледышка. Другие женщины всегда были в восторге от меня, а рядом с тобой я чувствовал себя ничтожеством. Этот гордый взгляд, эта осанка, будто ты проглотила палку!
Он презрительно кривится, будто описывает что-то отвратительное.
Я удивляюсь. Эйван никогда не говорил этого. Тру щёки, глядя на внезапно раздражённого мужа. Задерживаюсь у выхода из комнаты, неуверенно оборачиваюсь на Эйвана. Хочется сказать ему что-то. Объясниться, что я никогда не была холодна внутри, просто ледяные драконы иначе относятся к демонстрации эмоций? Сказать, что я никогда не желала показать ему пренебрежение? Но почему я должна оправдываться перед ним? Если ему казалось, что в наших отношениях что-то не так, он всегда мог просто поговорить со мной.
— Ты никуда не уйдёшь, — говорит он, заметив мой взгляд, и довольно ухмыляется. — Ты полностью в моей власти. Я мог бы превратить твою жизнь в кошмар, завести десять наложниц и пятнадцать бастардов. Но я люблю тебя. Потому прощаю и за вчерашний срыв планов, и за непослушание, и за сегодняшние бредовые разговоры.
— Благодарю, — отвечаю я с не читающимся в голосе сарказмом, быстро делаю реверанс и ухожу, едва не хлопнув дверью.
А я чуть было не начала его жалеть.
В смешанных чувствах иду в комнату Ингвара. Гувернантка уже разбудила сына, с одеванием он вполне успешно справился сам. Она как раз поправляла его одежду.
Видя меня, Ингвар радостно подскакивает и вырывается из рук гувернантки, чтобы обнять меня. Улыбаюсь, когда треплю светлые волосы. Ледяные драконы не привыкли показывать нежность, но вдали от дома я воспитала сына немного иначе, чем принято в Дахрааре, более открытым и общительным.
— Мама, я сам выбрал костюм! Тебе нравится?
— Так нарядно, — моих губ касается улыбка. — Мне кажется, эта одежда была рассчитана на особые случаи.
Пятилетнее чудо крутится перед зеркалом, придирчиво оглядывая одежду.
— Ну ладно, — заключает он. — Бабушка говорит, дракон всегда должен быть красив!
Он вскидывает на меня сияющие глаза, янтарные, как у отца. Сердце пронзает укол беспокойства. В любой момент в Ингваре может проснуться дракон. Если он будет огненным, мне никогда не вырваться отсюда. Но если он вдруг окажется ледяным, быть может, Эйван не захочет себе такого наследника?
— Мамочка, тебе грустно? — спрашивает сын, прижимаясь ко мне.
Такой тёплый… Нет, пусть ему и достались мои платиновые локоны, он не ледяной дракон. И нам нужно освободиться до того, как это станет очевидно всем.