— Мама и папа, как они? Как восприняли новость?
— Скоро спросишь у них сам. С некоторых пор я с ними не общаюсь.
— Почему?!
— Ты помнишь, как произошла авария? А помнишь, что было перед этим? — спрашиваю я. — Ты напал на меня!
— Я помню иначе, это не было нападение. Я не хотел тебе вредить, просто ты поскользнулась и неловко упала.
— О нет, ты меня толкнул, толкнул очень сильно и не хотел вызывать скорую помощь.
Матвей мрачнеет.
— Лиля, я побывал на грани жизни и смерти. Неужели такие события ничего не способны изменить? Мне кажется, этот несчастный случай дает прекрасную возможность понять, как ценны наши отношения. Мы должны пройти эти испытания вместе… Рука об руку. Я сожалею, что ошибался, и надеюсь, ты меня простишь.
— Ты едва не убил меня и надеешься отделаться одним неискренним «прости»? В чем дело, Матвей? Ты понял, что тебе снова нужна жена? Жена-прислуга, которая бы бегала по твоим делам, следила и ухаживала за тобой? Этому не бывать!
— Лиля, ты даже не даешь мне высказаться.
— Я ничего нового не услышала. Только одно сплошное «я, я, я…» Все как и всегда. Ты не раскаялся, Матвей. ты просто надеешься избежать наказания.
Удивлению в его глазах нет предела, еще там мелькает страх — чувство, которое почти никогда не видела в глазах мужа.
— Какое наказание? О чем ты?!
— Следователь завел дело. Скоро тебя ждет встреча с ним. А еще вот…
Наконец, я беру в руки большой пакет, который принесла с собой и ставлю его на кровать Матвея, быстро отпрянув в сторону, чтобы он до меня не дотронулся.
Муж заглядывает в пакет, он в полном недоумении:
— Что это за ботинок?
— Ботинок твоей содержанки. Она приперлась в квартиру моих родителей, когда там была я. Вот так я и узнала, что ты пал даже ниже, чем я могла себе представить. Надеюсь, после нашего развода тебе хватит денег, чтобы удовлетворить все ее нужды.
Поднявшись, я достаю из кармашка брюк обручальное кольцо и опускаю его на тумбу.
— Все кончено, Матвей. Я подала на развод, дело будут рассматривать в суде.
— Ты… Ты не можешь! Ты не можешь так подло со мной поступить!
Лицо мужа багровеет от эмоций, на шее вздулись толстые вены.
— Это… Это удар ниже пояса, Лиля.
— Даже если так, ты все равно его не почувствуешь, врачи говорят, что у тебя будет парализована вся нижняя часть тела.
— Тем более. Ты… Ты не прошла испытание… трудностями! — шипит он. — Ты никчемная жена, меркантильная… слабачка!
Его слова меня совсем не задевают.
Он не имеет никакого права называть меня меркантильной. Была бы я меркантильной, никогда бы не вышла замуж за него и не потратила столько лет своей жизни служению его мечтам, налаживанию быта и поддержке…
Я была для него опорой, а он стал вытирать об меня грязные ноги.
Больше я не повторю этой ошибки.
Никогда…
— Хочешь развод? Будет тебе развод! Поборемся. Посмотрим, кто кого. Мои юристы разделают твоих жалких, дешевых практикантов… Раскатают в коровью лепешку! И если ты не одумаешься, я заставлю тебя пожалеть!
Глава 22. Она
Боже, какой он урод… Мелочный козел! Эгоист…
Говорят, горбатого только могила исправит. Я раньше не встречала в живую подтверждения этой поговорке, но теперь поняла ее смысл. Такого, как Матвей, даже несчастье, кома и суровое испытание парализованной нижней частью тела не заставило измениться.
Из него до сих пор сквозит высокомерие и сплошной негатив по отношению ко мне. Никаких теплых чувств.
Любви и в помине нет…
Просто Матвей не дурак и сразу же понял, что ему потребуется уход, внимание. Я не знаю, удастся ли врачам вернуть ему возможность стоять на ногах, пока они не озвучили благоприятных прогнозов. Но факт, что Матвей будет прикован к постели, еще достаточно продолжительное количество времени, и ему требуется забота, уход. Те же мелкие поручения кто-то должен выполнять. И кто справится с этой задачей лучше, чем влюбленная дурочка жена? Она ведь и так все последние годы была на вторых ролях, как прислуга, а Матвей сиял ослепительно и повелевал всеми…
Он поспешил предпринять меры и решил все вернуть назад, отмотать так, будто ничего и не было.
Вот только я его больше не люблю.
Я его презираю, он такой жалкий, когда пыжится и угрожает мне.
Как же славно, что я уже прозрела и была готова к его выходкам.
Записывается ли разговор? Бросаю взгляд на телефон.
Да, все записывается. Все его угрозы, все, до единой!
— Счастливо оставаться, Матвей. За тобой пусть ухаживают твои родители. Может быть, Алене захочется принять участие в твоей нынешней жизни? Главное, не забудь ей заплатить. Ведь бесплатно она на тебя даже не посмотрит…
***
Когда я выхожу, ко мне бросается свекровь, пытается что-то сказать, злится. У нее капнула слюна на подбородок от эмоций, но она не замечает, продолжает меня ругать.
— Гадина! Бог тебя накажет! Бог не Тимошка, видит немножко… Отвернулась от супруга в такой сложный момент… Тебе это еще аукнется!
Она вцепилась в мои предплечья пальцами так сильно, что ее не оторвать. И толкать ее мне не хочется. Она же старушка, не дай боже, упадет, еще и крик поднимет… Обвинит меня!
Но, на счастье, кто-то вклинивается и оттесняет разбушевавшуюся женщину.
На моем локте смыкаются сильные пальцы, я поднимаю взгляд и встречаюсь с глазами Семена.
— Ты?
— Привет. Услышал, что Матвей пришел в себя. Немного опоздал, а здесь… аншлаг.
Он уводит меня по коридору и оборачивается. Свекровь продолжает браниться, но кто-то из медицинского персонала уже делает ей замечание, что в стенах лечебного заведения нельзя шуметь и устраивать скандалы.
Разговор с Матвеем отнял у меня много сил. Хочется на свежий воздух.
— Спасибо, что отвел меня в сторону, и… Хватит на этом.
Я делаю жест рукой, чтобы освободиться, Семен меняет положение пальцев, но продолжает меня поддерживать.
— Ты побледнела. Лица нет…
Семен крайне обеспокоенно всматривается мне в глаза, потом берет кисть и нащупывает пульс пальцами.
— Ну, хватит, правда!
— Тц… — цыкает на меня. — Как давление? Давай померим? Тут аппарат есть на первом этаже.
— И придется отбиваться в очереди от старушек, — пытаюсь пошутить.
— Нет, что ты. Здесь никого, пусто. Садись.
— Сем, довольно, я хорошо себя чувствую.
Однако с настойчивым Семеном не так-то просто совладать, он усадил меня на стул, закрепил тонометр, измерил давление.
— Рабочее какое? — интересуется деловито, тоном врача.
Услышав ответ, качает головой:
— Низковато. Тебе нужно отдохнуть, перекусить. Обедала?
— Даже не завтракала. Кусок в горло не лез. Наверное, волновалась перед встречей с Матвеем.
— А сейчас?
Взгляд Семена меняется, теперь он уже не врач, а мужчина, который, кажется, во мне заинтересован. Или мне просто это чудится? Как наваждение.
— Больше не о чем переживать. Я думала, дальше падать некуда, но…
Семен осторожно снимает прибор с моей руки, поправляет рукав блузки, вернув ее на место, даже застегивает пуговицу.
— Но? — подталкивает осторожно.
— Он водил проститутку на квартиру моих родителей, встречался там с ней, а ей заявил, что снял эту квартиру для встреч. Грозится раскатать меня в лепешку при разводе. Что тут скажешь? Ничего хорошего…
— Ты все еще любишь его?
Я удивленно смотрю на него. Семен безумно сосредоточен, как будто застыл в ожидании моего ответа. Мне даже стало неловко, и я чуть-чуть покраснела от такого пристального внимания. Жар прилил к губам еще сильнее, когда я их облизнула, испытав сухость.
— Я пыталась сохранить наш брак. Думала, причина во мне. В том числе, как после смерти родителей я потерялась и набрала лишний вес. Но я уже давно исправила этот недостаток, а любви в Матвее не прибавилось ни на грамм. Дело не во мне.
— Дело всегда было в нем. Я пытался это сказать, но…
— Ты высмеивал мои лишние килограммы, — морщусь. — Хватит изображать, будто я тебе нравлюсь!
Сердито встав, я сделала слишком резкое движение. В глазах потемнело. Семен успевает меня подхватить, прижав к себе.
— Но ты на самом деле мне очень нравишься. Всегда нравилась. Я не вмешивался. Потому что ты была… жена друга. Но когда он в наглую начал гулять и обсуждать твои недостатки, с другими женщинами, я решил подтолкнуть его и надеялся, что ты все узнаешь.
— Не самый лучший способ! Хватит меня тискать!
В кольце рук Семена душно и слишком волнительно.
Не готова я выслушивать комплименты в свой адрес, даже если Семен очень старается и пошел против старого приятеля, чтобы защитить меня. Я буду всегда ему благодарна за этот поступок, но сейчас мне слишком страшно слушать о его симпатиях.
Я еще не отошла от предательства Матвея и не могу поверить в слова его друга.
— Давай мы прогуляемся и перекусим? — мирно предлагает Семен, осторожно разжимая руки.
— Спасибо, я сама. Позднее.
— Боюсь, у тебя нет выбора. Придется со мной пообедать. Не хочу переживать, что ты можешь упасть где-нибудь в голодном обмороке. И хватит уже морить себя диетами!
— Не читай мне нотации. Я не держу диеты, просто более разумно смотрю за тем, что ем. А все остальное — это стресс! Не каждый день получаешь угрозы быть раздавленной в лепешку от муженька, который успел обзавестись хорошими связями…
Семен увлекает меня за собой.
Как бы я ни противилась, он все же за главного и ведет меня в сторону кафе.
Я даже не знаю, чего мне хочется больше — бежать от него или чувствовать его твердую руку, как знак поддержки…
Хоть какая-то поддержка мне бы сейчас не помешала.
Поэтому мы все же приходим в кафе, выбираем столик, нам приносят меню.
— Не стоит вешать нос заранее. У тебя все доказательства на руках. Уверен, он будет пытаться договориться и откупиться от тебя.