Впиваюсь ногтями в деревянный бортик кроватки. Смотрю на Роланда с вызовом.
Пусть делает со мной что угодно, но трогать сына я НЕ ПОЗВОЛЮ!
Если только посмеет коснуться его — клянусь — на месте деревянных прутьев окажется его лицо! И глаза! Выцарапаю!
Он заберёт его только через мой труп. Потому что пока жива, ребёнка я НЕ ОТДАМ!
Сердце набатом стучит в ушах. Так оглушительно, что я перестаю слышать отчаянный плач Ленарда. Сын стоит на ножках, схватившись ручками за бортик кроватки, заливается в крике и раскачивает её.
Такое с ним впервые. По крайней мере, раньше я всегда успевала подскочить к нему и мигом успокоить, но не сейчас. Возможно, страшный сон приснился. Или внезапно вспыхнувший свет напугал. Или один только вид незнакомца. А может, сын просто чувствует мой безотчётный страх. Чувствует, понимает, но ничего не может сделать, только криком звать на помощь.
Вот только звать некого…
Тот, кто мог бы нас защитить, сейчас и являет собой главную угрозу.
Роланд замирает на месте. Не делает попыток отодвинуть меня со своего пути. Не тянется к сыну. Лишь жадно на него смотрит.
И всё понимает. Конечно же. Даже идиот бы всё понял. А Роланд далеко не идиот.
Слишком всё очевидно. Каштановый пушок на голове Ленарда. Карие глаза в точности как у отца. Вертикальный зрачок. Возраст.
Малыш тянет ко мне ручки. Хватает меня за руку, царапает её остренькими, как бритва, ноготками.
Не реагирую. Я сейчас как натянутая тетива лука перед выпуском стрелы. Сосредоточена на враге. Готова в любую секунду дикой кошкой броситься на защиту самого дорогого. Здесь я не отступлю! Буду биться, пока дышу!
Роланд возвышается надо мной. Занимает собой всё пространство крохотной комнаты. Но, в отличие от моей, его поза расслаблена. Руки убраны в карманы брюк. Стоит неподвижно.
Кажется, что и нападать не собирается. Вот только меня не проведёшь. Отчётливо вижу тёмный огонь, полыхающий в его карих глазах, в которых прямо сейчас отражается его маленькая копия, захлёбывающаяся в истерике.
С ужасом замечаю рябь чешуек, мелькнувшую на скуле дракона. Роланд отрывается от сына и смотрит на меня. Никогда прежде я не видела столь лютой ненависти в его глазах. Меня окатывает ею, будто бочонком ледяной воды.
— Ну, ты и дрянь, Софи, — выплёвывает он, после чего разворачивается резко и быстро выходит прочь.
Потрясённо смотрю ему вслед. Это что сейчас было? Он просто… ушёл?
Подхватываю плачущего Ленарда на руки. Устраиваю его на руках, даю грудь, отчего малыш моментально затихает. Причмокивает, мигом забыв печали. Счастливый мой. Вот бы и у взрослых всё было так же легко…
Напряжённо смотрю на дверь. Прислушиваюсь.
Скрип ступеней. Удаляющийся звук тяжёлых шагов. Хлопанье входной двери и тишина!
Нас оставили в покое? Обессиленно сползаю вниз, прислоняюсь спиной к детской кроватке. Откидываю голову назад, пристраивая её между деревянных прутьев. Закрываю глаза.
Ещё никогда я так не наслаждалась тишиной.
Вот только длится это не долго. Спустя несколько минут дверь внизу открывается снова. Распахиваю глаза. Встаю на ноги с Ленардом на руках и медленно иду к двери.
Если это Роланд вернулся, то мне есть, что сказать ему. Теперь, когда я немного собралась с мыслями. Например, что он может проваливать к своей новой жене и забыть к нам дорогу! Потому что нам прекрасно живётся и без него! И ему, как я понимаю, тоже!
Не стоило ему вообще сюда прилетать! У него теперь своя жизнь, у меня своя!
Всех всё устраивает, ведь так? Почему бы и нет?
Нужно было сразу ему высказать! Просто я растерялась поначалу, испугалась, не ожидала. Но сейчас-то я точно знаю, как надо было!
Хватит быть жертвой! Достало! Я больше не та наивная дурочка, что готова была глотать измены, лишь бы спасти свой брак! Нечего спасать! У тонущего корабля всего одна дорога: на дно!
Явился он! Пусть новой жене своей диктует условия! Пусть её детей забирает! А со мной этот фокус больше не пройдёт!
Старательно накручиваю себя. Сердито сдуваю с лица прядку светлых волос, упавшую на глаза. Мне жарко, меня всю трясёт от возмущения и злости.
Ленард наелся. Устраиваю его на правой руке, а левой быстро-быстро застёгиваю платье на все пуговицы под самый ворот.
Дом перестал быть крепостью. Я должна быть начеку в любую минуту, вот как сейчас. И я буду. Выхожу в коридор. Замираю, напряжённо прислушиваясь.
Снизу доносится шуршание и звон посуды.
— Матушка? — склоняюсь над перилами.
Осторожно ступая, спускаюсь вниз по лестнице. Заворачиваю за угол, замираю на пороге кухни.
Мама, как ни в чём ни бывало, гремит кастрюлями.
— Матушка? — зову её снова.
Она вздрагивает, разве что на месте не подпрыгивает. Оборачивается, положив ладонь на грудь:
— Софи? — смотрит на меня обвиняюще. — Напугала меня! Зачем так подкрадываться? Уже вернулась? Рано что-то.
Она отворачивается и снова хлопочет над кастрюльками.
— Где ты была? — подозрительно хмурюсь, игнорируя её вопрос.
— Сахар закончился, пришлось бежать за ним к бакалейщику, пока лавка не закрылась, а не то ягоды пропали бы! Где только старый жук такие нашёл, половина помятые, или на выброс, или в варенье…
Привычное ворчанье матушки успокаивает. Опускаю Ленарда в манеж. Отвлекаю его погремушкой, чтобы не куксился. Оглядываюсь по сторонам.
Всё так обыденно и буднично, будто и не было ничего, будто появление Роланда оказалось ночным кошмаром, который мигом развеялся. Как бы я желала этого: чтобы случившееся оказалось лишь страшным сном!
Морщусь, потирая саднящую от грубых поцелуев шею. Царапины на плечах тут же отзываются щиплющей резью. Увы, случившееся не сон. Реальность.
Задумчиво рассматриваю запястье, кожа на котором заживает не по дням, а по минутам. Уже не красная, а светло-розовая. Но шрамы на метке всё равно останутся…
— Роланд здесь, — выдыхаю тихо.
У матушки из рук валится миска. Она оборачивается и смотрит на меня округлёнными глазами:
— Что ты сказала?
Её искреннее удивление — будто бальзам на душу. Я уже ненароком начала её подозревать. Слишком уж всё подозрительно: её желание написать Роланду и уход из дома так «вовремя». Если бы не я, что мешало бы ему просто взять и забрать ребёнка? Если он, конечно, знал, куда идти. А он знал? Или заметил меня и пошёл следом?
Теперь уже не спросить...
— Я говорю, Роланд был здесь, — подхожу к ней.
Утаскиваю крупную ягоду клубники, присыпанную сахаром. Сладкие крупинки поскрипывают на зубах, во рту разливается сочная мякоть.
— И что… он сказал? — матушка пытливо всматривается в моё лицо.
Облизываю губы, вытираю безымянным пальцем уголок рта. Решаю оставить при себе постыдные подробности.
— Он был… недоволен. А потом ушёл.
— Как это? — хмурится мама.
— Сама не знаю, — поворачиваюсь спиной к столешнице, упираюсь поясницей в её край. Скрещиваю руки на груди. — Понятия не имею, что теперь делать. Надо уезжать. Наверное.
Вздыхаю, грустно рассматриваю метку истинной.
— Вот только у меня больше нет блокиратора, а это значит, что он найдёт нас где угодно.
У матушки из рук выскакивает кастрюля. Её движения беспорядочны и чересчур суетливы.
— Ты в порядке? — смотрю на неё подозрительно.
— Разумеется, — поспешно отвечает та. — И что, он ничего не сказал? Просто ушёл? Не похоже на него.
— Скажи, — проговариваю тихо, пристально наблюдая за каждым движением матушки. — Ты ведь не писала ему? Ведь нет?
— Нет, конечно! — отвечает поспешно, но в глаза не смотрит.
— Хм, ладно, — киваю со вздохом. Обхватываю себя руками за плечи. — Мне надо подумать, что делать дальше. Пожалуйста, не оставляй Ленарда одного. Ни на секунду!
— Хорошо, как скажешь! Ты думаешь…
— Я не знаю, — обрываю её, — почему Роланд ушёл, не поговорив. Но я точно знаю, что он пойдёт на всё, чтобы забрать сына. Если только…
— Что? — матушка требовательно заглядывает мне в лицо.
А я стою, прикрыв кончиками пальцев рот, поражённая неожиданной мыслью.
Если только он понял, что ребёнок его!
Ну, ты и дрянь, Софи!
Сначала я решила, что Роланд в бешенстве от того, что я сбежала и скрыла ребёнка. Но его внезапный молчаливый уход, больше похожий на бегство, как-то не слишком вписывается в эту версию, ведь так?
А это значит… Что он решил, что ребёнок НЕ ЕГО? Потому что иначе — разве бы он ушёл? Просто оставил бы нас в покое?
Но разве может дракон не признать родного сына? Может, если никогда его в глаза не видел. Или нет?
Запутываюсь окончательно. Мысли роятся в голове, но что-то ускользает. Что-то важное, на самой границе сознания, и я никак не могу ухватить…
— Софи! — матушка встряхивает меня за плечи. — Да что с тобой?
Рассеянно смотрю на неё, затем на часы на стене. Вырываюсь из матушкиных цепких пальцев:
— Присмотри за Ленардом, пожалуйста!
— А ты куда? Софи?
— Потом объясню!
Нет времени! Выбегаю из кухни, вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней сразу.
Последний паром на материк уходит через полчаса, я ещё успею послать с ним письмо!
Подлетаю к столу. Чернила, пергамент, перо, конверт. Быстро! Пишу коротко и по делу о том, что случилось. Никаких эмоций, только сухие факты. Что блокираторы больше не работают, что Роланд здесь, что он нашёл нас. Прошу совета и помощи.
Запечатываю конверт. Набросив пальто, выбегаю на вечернюю улицу. Смутно помню путь до берега. В голове только одна навязчивая мысль: успеть! Успеваю.
Провожаю взглядом отплывающую громадину парома, покачивающуюся на чёрных волнах.
Шэлдон получит письмо через несколько дней и обязательно что-нибудь придумает. Верю в это.
На обратном пути то и дело оглядываюсь по сторонам. Постоянно смотрю на низкое серое небо. На этот раз пустое, если не считать миллиардов танцующих снежинок. Морозный воздух обжигает горло. Только сейчас понимаю, что не застёгнута. Запахиваю поношенное пальто. Дую на ладони горячим паром.