Поворачиваюсь к мужу. Он не сводит с меня глаз, ему всё равно, что моя подруга и её дочь обсуждают сейчас.
Он сидит напротив меня, его глаза прикованы ко мне. Его взгляд полон смеси страха, растерянности и чего-то ещё, что я не могу точно определить.
— Альбина… — он говорит тише обычного, его голос дрожит. — Давай поговорим. Просто дай мне время… я всё объясню.
Но я не хочу его объяснений. Он что, реально думает, что здесь можно будет как-то оправдаться?
— Не надо, Миш, — отвечаю ему холодно, почти безэмоционально. Никаких чувств не осталось во мне. Пусто в душе. Выжег всё, поле чёрное, глаз ни на одном зелёном листочке не остановить.— Всё, что ты сейчас скажешь, будет пустым и ненужным. Не пытайся даже слова найти. То, что вы творили за моей спиной, объяснить невозможно.
Протягиваю ему флешку, и он берёт её трясущимися руками.
— Что это?
— Здесь всё от начала до конца. Каждый день твоей жизни в обмане ровно с того момента, как я узнала о нём. Я развожусь с тобой, Курбатов.
— Нет! — его голос становится громче, почти кричит. — Я не дам тебе развод!
— Куда ты денешься! — отвечаю, усмехаясь. — Я не на подводной лодке.
— Если ты всё знала про нашу связь, почему не сказала ничего⁈ Почему молчала? Почему не остановила всё это⁈ Почему не взяла меня за шкирку и не потрясла, чтобы я прекратил это делать! — его голос звучит теперь с обвинением. Интересный расклад. А, ну да, я забыла, лучшая защита — это нападение. — Я не позволю тебе разрушить всё, что у нас было, — говорит Михаил безапелляционно.
— Ты уже разрушил, причём сам, добровольно и осознанно. А насчёт остановила, ты что, сопливый мальчик, чтобы я воспитывала тебя и прививала чувство прекрасного, чистого, светлого? Есть общие нормы поведения, по которым ведут себя все нормальные люди. Но, правда, это нормальные. А у меня есть чёткое ощущение, что ты психически нездоров. Тебе нравится жить в этом экстриме лжи и предательства. Наскучила жена, решил рискнуть, испытать новые ощущения в сексе. Да ещё, как я поняла, не вполне… стандартные. Только риск этот слишком дорого обойдётся во всех смыслах этого слова. Думаю, тебе доставляло удовольствие понимание того, что я могу узнать. Эдакая форма адреналина. Знаешь, как у всех богачей: нет интереса в жизни, когда многое имеешь. И еда пресытилась, и деньги, и тачки, и многое другое. Такой человек начинает искать что-то, что заставит его снова быть в эмоциях. Ты нашёл это в таких отношениях, и терять уже не хотелось. Решил рискнуть, когда продолжил это делать в нашем доме. Как-то же работало всё почти год. Почему бы и дальше не работало?
— Это не так!
— Так, Миш, так. И тебе просто надо признать это. Хотя мне, в принципе, всё равно. Твори любую дичь, но без меня. И хватит искать виноватых! Ты даже здесь не в силах сказать: да, Альбина, я подлец, последний, урод, скотина, нет мне прощения! Я виноват! Кругом виноват! Перед тобой виноват, перед дочерью, и даже перед ней, — киваю в сторону завихрившейся Анны. — Другая бы тебя уже давно нахрен послала, а эта терпит. Дура! Глупая! Хоть и виноватая перед всеми, но всё равно человек!
— Я не могу поверить, я не могу поверить, — только и повторяет Нина, теперь уже открыто и громко рыдая.
— Мама, прости меня, прости! — она целует её руки. Да, я была права, она переживала, что мать узнает. Её мнение для Анны очень важно.
Не хочу и не могу больше здесь оставаться. Мне здесь больше места нет. Я очень ждала этого момента.
Чемодан наверху собран, осталось пару моментов и я попрощаюсь с этим домом. Он для меня словно помещение, из которого выкачали весь воздух и дают малыми порциями. Дышать тяжело, больно, невозможно. Хочется полной грудью вздохнуть, а не получается. Хочу оставить здесь всё, что нас связывало с Михаилом. И горе, и радость, и разочарование, и предательство.
Поднимаюсь наверх и сбрасываю остатки документов в сумку.
— Ты не уйдёшь, пока мы не поговорим, — слышу голос Курбатова возле спальни. — Не смей просто уходить! Ты же никогда не бегала ни от правды, ни от проблем. Будь смелой и теперь. Я не смогу оправдаться, я знаю, но давай хотя бы поговорим.
— О чём?
— Ответь мне на те вопросы, которые я задал тебе. Почему ты молчала? Почему не говорила ничего? Зачем ты согласилась взять доверенность от меня? Чтобы обчистить меня?
— Да, даже притворять теперь не буду. Пришло время, чтобы ты узнал мои мотивы. Да, я всё это терпела, чтобы не остаться ни с чем после развода с тобой. Я же понимаю, что ты всё бы сделал, чтобы я получила минимум. И не потому что тебе жалко денег и недвижимости, а потому что проучить меня захотел. Как дочь свою в своё время. Она не подчинилась, и ты палец о палец не ударил, чтобы ей помочь, когда она осталась в сложной жизненной ситуации. А всё потому что поперёк твоего слова пошла. Тоже самое и со мной случилось бы, не подстрахуйся я. Но ты не прав в плане «обчистить». Не обчистить, как ты говоришь, а взять своё. Да, мне надо было время, и я его получила благодаря твоей похоти и предательству. Но ты сам в этом виноват. Пока я не узнала, что ты обманываешь меня, я была честна с тобой и никогда даже мысли не имела, чтобы тебя обмануть. Ты сейчас хочешь обсудить это, пока я не ушла?
— Да, — подходит к креслу, теперь уже тяжелее передвигаясь, и садится в него. Слишком большие нагрузки для одного дня.
— Ты лучше любовницу свою поддержи, — киваю в сторону выхода из спальни, напоминая, что там целая драма внизу.
— Сами разберутся. Так что насчёт денег, Альбина? Ты забрала мои деньги? Все?
Глава 44
— Наши, Миш, наши! Я тоже имею право на многое. Или ты с этим не согласен? Я была с тобой нищим, когда ты из армии увольнялся, и сидел дома пару лет в поисках себя. Я также кормила тебя, одевала и ни разу ни в чём не упрекнула. Когда ты то в одном месте на работе не прижился, то в другом, я тоже это принимала. Когда мы с тобой каждую копейку собирали при дефолте, когда ты сомневался, идти в этот бизнес или нет. Я всегда была с тобой. Ну да, у меня не было таких мозгов как у тебя, предпринимательской жилки, но мне хочется верить, что я свою лепту в нашу сытую жизнь внесла, правда?
— Я делал всё это ради семьи, Альбин. Только благодаря тебе нет теперь ничего. Мне к чему готовиться всё-таки, ты так и не сказала! Мне-то хоть что-то оставила? — усмехается. — Или заново жизнь начинать?
— Я забрала много, не буду скрывать. Две трети.
— То есть у меня осталось ⅓… — вижу, как думает усиленно.
— Твоя ⅓ в твоём восстановлении, Миша. Ты сам всего этого просил и даже требовал. У тебя всё это время были лучшие врачи, реабилитологи, лекарства… много всего.
— Я не виноват в этой аварии!
— И даже здесь ты врёшь. Теперь мне всё больше кажется, что ты просто патологический обманщик. Дочери наврал, что Егор её не любил, а она была для него главной женщиной в жизни. Покупателям нашей плитки врал, что товар качественный, а на самом деле дерьмо полное. Мне врал, когда говорил, что верен.
— То есть у меня денег нет сейчас? С голой задницей! — а он всё больше о деньгах, и, наверное, даже не слушает, что я ему говорю. Вижу, он нервничает, но старается не показывать этого. В этом он весь: умеет собраться, когда совсем дело дрянь.
Он так каждый день после аварии собирался. Страх им руководил, боязнь, что всё станет известно, но расслабился, видимо, когда подумал, что я ничего не узнала и полагая, что как-нибудь вырулит потом.
Забыл обо всём, а напрасно. Я не забывала.
— Если брать счета, да. А насчёт задницы может, и с голой, но практически здоровой. А это много после такой аварии!
— Ну что же, браво! Ты теперь богатая женщина, — смеётся в голос и аплодирует зло. — Ладно, пофиг, деньги дело наживное. Не в первый раз с колен подниматься. Компанию мне оставь! Последнее не забирай! Или тоже уже на себя оформила?
— Она твоя была, есть и будет. Но вряд ли ты сможешь поднять её с колен. Тебя ждут проверки, много. Егор всё остановил по моей просьбе, но это не будет длиться вечно. Он не хотел воевать с тобой, пока ты немощный. Миш…я так много узнала за последнее время о тебе, пока мне пришло руководство на себя взять, — слёзы катятся сами собой. Это слёзы сожаления, разочарования, обиды. Сожаления в том, что так верила в него и ему. Разочарования, что не смогла почувствовать его натуру раньше. Обиды, что тридцать лет я отдавала свою жизнь тому, кто вообще недостоин, на мой взгляд, не одной нормальной женщины.
— Страдаешь теперь из-за этого?
— Не то что страдаю… Просто тяжело принимать реальность о тебе. Мне иногда просто не верилось, что всё это ты…Ладно я. У многих пар бывают измены. Но люди, простые люди… И такой масштаб… Вот это больше всего поразило. Да, я знаю всё. И что ты, Миш, людей обманывал. Товар нашей компании оказался полным дерьмом, а ты продавал его как элитный.
— Но получалось же всё, — подло улыбается теперь и даже не пытается сказать, что я это придумала. И всё-таки вот это ты, настоящий Миша. Ни капли сожаления, ни капли раскаянья. — Тебе не простят этого, Курбатов. Никто и никогда.
— И на это плевать. Знаешь, я ведь даже рад, что ты всё узнала. Не рад, что ты уйдёшь от меня, но рад, что узнала. Думал всё, как выпутываться из этого дерьма буду, и не мог придумать. А ты была в курсе о каждом моём дне. Не понимаю только тебе, что, доставляло удовольствие смотреть, как я с Анькой… — недоговаривает, но я понимаю о чём я.
— Блевать хотелось, Миш. Но сначала всё было иначе. Когда я узнала о твоей связи с ней, растерялась. Следом разочаровалась. Затем обозлилась на твоё предательство. Потом эта авария, которая спутала все мои планы. А дальше, когда ты в реанимации лежал, когда ты был на грани жизни и смерти, думала: пусть у него ещё один шанс будет! С дочерью будет! Со мной будет! Нет, простить не смогла бы, понять тоже, но разошлись бы с тобой по-человечески, сразу, без обмана. Но ты начал творить ту же дичь, только теперь уже дома. Ну и как к тебе после этого относится было, Курбатов?