Вслед за диваном из окна полетел стул. А потом оттуда же выпрыгнули Малоун и Эли. За их спинами уже вовсю бушевало пламя. Малоун приземлился не столь грациозно, как в Копенгагене. Он ударился о землю правым плечом и покатился по траве. Эли тоже больно шлепнулся на землю и несколько раз перевернулся, прикрывая руками голову. Кассиопея бросилась к ним. Эли поднял на нее глаза. Она улыбнулась и спросила:
— Развлекаетесь?
— Как и ты, — ответил он. — Что у тебя с лицом?
— Из меня выбивали пыль. Но все-таки последней посмеялась я.
Кассиопея помогла ему подняться, и они обнялись.
— От тебя воняет, — проговорила она.
— «Греческий огонь». Последний писк моды в мире парфюма.
— А как же я? — проворчал Малоун, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Где же «как ты себя чувствуешь, дорогой?» и «рада видеть, что ты не поджарился»?
Она шутливо покачала головой и обняла его.
— Сколько автобусов тебя переехало? — поинтересовался Малоун, заметив ее разбитое лицо.
— Только один.
— Вы что, знакомы? — с удивлением спросил Эли.
— Да, встречались пару раз.
Кассиопея увидела, как исказилось лицо Малоуна, когда он заметил Виктора.
— А этот что здесь делает? — спросил он.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но он на нашей стороне, — ответила Кассиопея. — По-моему.
Она указала на горящие в отдалении обломки вертолета и бегущих к ним солдат и сообщила:
— Зовастина мертва.
— Страшное дело, — произнес Виктор. — Трагическая катастрофа вертолета, произошедшая на глазах четырех гвардейцев. Ее похоронят с почестями.
— А Дэниелсу придется позаботиться о том, чтобы новый верховный министр Центрально-Азиатской Федерации был более дружелюбным, — добавила Стефани.
Кассиопея заметила черные точки в небе к востоку от них. Они быстро увеличивались в размерах.
— У нас компания, — сказала она.
Они смотрели на приближающиеся вертолеты.
— Это наши, — проговорил Малоун. — «Апачи АН-64» и «Черный ястреб».
Американские боевые вертолеты приземлились. Дверь одного из «Апачей» открылась, и Малоун увидел знакомое лицо.
Эдвин Дэвис.
— Вертолеты прилетели из Афганистана, — сообщил Виктор. — Дэвис сказал, что они будут находиться поблизости, наготове — и следить за происходящим.
— Знаете, — заговорила Стефани, — убить Зовастину таким способом было не очень разумно.
Кассиопея уловила в голосе подруги раздраженные нотки.
— Почему же? — спросила она.
Торвальдсен шагнул вперед.
— Ты этого не знаешь, но Винченти нашел лекарство от ВИЧ. Они с Линдси разработали его, и вся информация, связанная с этими исследованиями, хранилась на компьютерах, которые были в вертолете. Перед смертью Винченти, правда, скопировал ее еще и на флэш-карту, но, к сожалению, — он указал на объятый огнем дом, — она уже наверняка погибла.
Кассиопея заметила лукавое выражение, появившееся на физиономии Малоуна, а поглядев на Эли, увидела, что он улыбается. Они оба выглядели измученными, но от них буквально веяло торжеством. Эли сунул руку в карман, а затем вытащил ее и раскрыл ладонь. На ней лежала флэш-карта.
— Что это? — спросила она с замиранием сердца.
— Жизнь, — ответил Малоун.
94
Малоун потрясенно взирал на могилу Александра Великого. После появления Эдвина Дэвиса подразделения армейского спецназа быстро взяли под контроль территорию поместья, без единого выстрела разоружив четырех оставшихся гвардейцев Зовастиной. Этот рейд был санкционирован президентом Дэниелсом. Дэвис сказал, что со стороны правительства Федерации вряд ли стоит ожидать официальных протестов. Зовастина умерла. Занимался новый день.
После того как была обеспечена безопасность территории и на горы стала опускаться темнота, они все прошли к бассейнам и нырнули в «коричневый глаз». Даже Торвальдсен, которому отчаянно хотелось увидеть могилу. Малоун помог ему проплыть через туннель. Впрочем, датчанин, несмотря на свой возраст и искривленный позвоночник, оказался превосходным пловцом.
Они взяли с собой дополнительные фонари и мощные лампы из вертолетов, и теперь саркофаги заливал яркий электрический свет. Он с восхищением смотрел на разноцветные глазурованные кирпичи, которыми были выложены стены. Их синий, оранжевый, желтый и черные цвета нисколько не поблекли за два тысячелетия. Эли рассматривал три полосы орнамента в виде повторяющихся изображений льва, выложенных из разноцветных плиток.
— Примерно таким же узором был выложен путь, которым шли процессии в древнем Вавилоне, — сказал он. — У нас есть мощи, оставшиеся с тех пор, но здесь перед нами лежит совершенно нетронутое тело.
Эдвин Дэвис приплыл вместе с ними. Ему тоже захотелось взглянуть на то, что так усердно искала Зовастина. Теперь Малоун чувствовал себя гораздо увереннее, зная, что на другом конце подводного туннеля коричневый бассейн охраняет сержант американского спецназа и четыре бойца, вооруженные карабинами М-4.
Они со Стефани вкратце пересказали Дэвису произошедшие здесь события. Малоун стал теплее относиться к заместителю советника по национальной безопасности, особенно узнав, что тот был готов в любой момент прийти к ним на помощь.
Эли стоял возле двух саркофагов. На боку одного из них было вырезано единственное слово: ΑΛΕΞΑΝΔΡΟΣ, на другой стороне каменного гроба поместилась более пространная надпись:
ΑΙΕΝ ΑΡΙΣΤΕΥΕΙΝ ΚΑΙ
ΥΠΕΙΠΟΧΟΝ ΕΜΜΕΝΑΙ ΑΛΛΩΝ
— Это могила Александра, — сказал Эли. — Длинная надпись — это цитата из «Илиады». «Всегда быть лучшим и выше других». Воплощение идеала по Гомеру. Александр, должно быть, всю жизнь руководствовался этой формулой. Зовастина тоже любила и часто повторяла эту цитату. Те, кто положил его здесь, умело выбрали эпитафию.
Затем Эли показал на второй гроб. Надпись на нем была проще.
ΗΦΑΙΣΤΙΩΝ
ΦΙΟΣ ΑΛΕΞΑΝΔΡΟΣ
— «Гефестион, друг Александра». Слово «любовник» не подходит к их отношениям, а вот слово «друг» означало у греков высшую похвалу. Его говорили только самым близким и любимым.
Малоун обратил внимание на то, что изображение коня на саркофаге Александра кто-то заботливо очистил от пыли и мусора.
— Это сделала Зовастина, когда мы были здесь, — пояснил Виктор. — Этот конь ее словно загипнотизировал.
— Это Буцефал, — сказал Эли, — любимый конь Александра. Он обожал его. Конь пал во время азиатского похода и был похоронен где-то в горах, недалеко отсюда.
— Точно так же Зовастина назвала своего любимого коня, — сообщил Виктор.
Малоун осматривал комнату. Эли показывал ему ритуальные сосуды, серебряный флакон для духов, рог для питья в форме оленьей головы и даже позолоченные ножные латы с остатками кожи, призванные защищать икры воина.
— Просто дух захватывает! — проговорила Стефани.
Малоун согласился.
Кассиопея стояла рядом с гробом, крышка которого была немного сдвинута.
— Зовастиной захотелось заглянуть внутрь, — объяснил Виктор.
Их фонари осветили лежащую внутри мумию. Тело от головы до ног покрывали листы золотой фольги размером с обычный лист бумаги, гроб изнутри был выстлан такой же фольгой. Правая рука была согнута в локте и лежала на животе, левая была вытянута вдоль туловища и разломилась в предплечье. Большая часть тела была туго обмотана бинтами, а на частично обнаженной груди лежали три золотых диска.
— Македонская звезда, — пояснил Эли. — Эмблема Александра.
— Как им удалось втащить сюда эти саркофаги? — удивилась Стефани. — Они такие огромные.
Эли обвел комнату рукой.
— Две тысячи триста лет назад здешняя топография наверняка была другой. Возможно, здесь был еще один вход, либо бассейны были расположены не так высоко, либо туннель был шире и располагался не под водой, а на суше. Кто знает?
— Но буквы в бассейнах… — проговорил Малоун. — Как они туда попали? Наверняка это сделали не те, кто устроил здесь могилу. Они как неоновые знаки, призванные привлечь внимание людей.
— Я думаю, это дело рук Птолемея, часть его загадки. Две греческие буквы на дне двух темных бассейнов. Таким способом он пометил это место.
Лицо Александра закрывала золотая маска. К ней еще никто не прикоснулся. Наконец Малоун сказал, обращаясь к Эли:
— Почему бы это не сделать вам? Давайте посмотрим, как выглядел царь мира.
По лицу Эли он понял, что молодому человеку и самому не терпится сделать это. Он изучал Александра Великого заочно, по уцелевшим книгам и манускриптам. Теперь он мог стать первым за две с половиной тысячи лет человеком, который прикоснется к великому завоевателю.
Эли медленно снял маску. Оставшаяся кожа почернела и стала сухой и хрупкой. Казалось, Александр находится в полном согласии со смертью. Полузакрытые глаза придавали лицу немного удивленное выражение, рот был открыт, будто он хотел закричать. Время заморозило все. Голова была лишена волос, мозг, которому Александр в первую очередь был обязан всеми своими достижениями, отсутствовал.
Они смотрели на мумию, не произнося ни слова.
Наконец Кассиопея направила фонарь на противоположную стену, и его луч высветил изумительную бронзовую скульптуру сидящего на коне всадника в плаще, накинутом на одно плечо. Волевое овальное лицо, волосы, откинутые со лба назад, уверенный взгляд узких глаз, устремленный вдаль, длинная прямая шея… Это был человек, у ног которого лежал весь мир.
Александр Великий.
Какой контраст с олицетворением смерти, лежащей в гробу!
— Все скульптурные изображения Александра, которые я видел, время не пощадило, и отдельные их детали — носы, брови, губы — восстанавливали с помощью глины. И вот перед нами — идеально сохранившееся изваяние царя.
— А здесь он во плоти, — добавил Малоун, кивнув на саркофаг.
Кассиопея перешла ко второму гробу и сдвинула крышку так, чтобы в него можно было заглянуть. Там лежала вторая мумия — не полностью обернутая в золото, но тоже в маске.