— Он прав. Они семья. Жена имеет право знать, чем занимается муж, когда остается предоставлен самому себе.
— Но мне стыдно! — захныкала она. — Я не могу… Она на меня так смотрит…
Я аж подавилась. Стыдно? Да она даже не знает, как это слово правильно пишется! А уж по поводу того, как я смотрю – пусть скажет спасибо, что взглядом нельзя убивать.
— Тебе нечего стыдиться! — припечатал ее отец, а мать тут же обняла за плечи:
— Не переживай, ты теперь не одна. Мы с тобой. Не бойся.
Ольга заплакала. Очень натурально. Но скорее всего не от страха и стыда, как думали ее родители, а от злости. Дешевая манипуляция от дешевой сучки.
Я поймала еще один возмущенный родительский взгляд, но никак не отреагировала. Вместо этого расстегнула пальто, и все увидели мой хорошо беременный живот. Мать охнула, прижав руку к сердцу, а батя стиснул челюсти так, что мне показалось, будто слышу треск крошащихся зубов.
Пофиг. Я жена. Имею право.
Повесив пальто на стоячую вешалку, я вышла в приемную. Набрала помощницу, чтобы та принесла заветную папку из моего кабинета. И пока ее ждала, достала из холодильника кусок льда, замотала его в салфетку и принесла мужу.
— Приложи, — кивнула на наливающуюся скулу.
Второй кусок молча протянула Ольгиному отцу.
— Не надо мне вашего льда! — прогремел он, хотя выглядел хуже Прохорова.
— Васенька, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила его жена, — тебе же больно.
— Лена, хватит!
Пфф, да разве это больно? Больно – это когда наглая девка приходит права качать, говорит, что спит с твоим мужем и требует, чтобы ты забрала детей и уступила место, потому что ей нужнее. Больно, это когда у твоего ребенка истерика и ненависть в глазах по отношению к отцу, потому что какие-то ушлые курицы прислали липовые фотографии нецензурного содержания. Больно, когда думаешь, что тебя предали, и пятнадцать лет хорошего брака улетели коту под хвост. А разбитый нос – это так, фигня собачья. Как говорится, настоящих мужчин шрамы украшают.
Он все-таки послушал жену, забрал лед и приложил к разбитому носу.
Глядя на то, как взволнованно она гладит его по руке, я чувствовала, как неприятно щемит внутри. Почему-то, несмотря на чудовищное знакомство, я вдруг поняла, что люди они неплохие. Семью берегут, дочь защищают, как могут.
Я тоже собиралась защищать свою семью, и было очень сложно держать невозмутимую физиономию, когда душу распирало от желания наброситься и вывалить на них все, что кипело, все, что я думала об их ненаглядной доченьке.
Только криками делу не поможешь. Уверена, они тоже орать горазды, а проверять, чьи связки прочнее, я не собиралась. Мне, в конце концов, беречься надо и думать о своем ребенке, который словно чувствовал, что снаружи происходит что-то нехорошее, и затих.
Чтобы лишний раз не провоцировать ни себя, ни остальных, я кивнула Глебу и отошла к вспомогательному столу, на котором стоял рабочий компьютер. Надо было кое-что посмотреть, подготовить и кое с кем связаться. Этим и занялась.
— Итак, я вас слушаю, — по-деловому безлико произнес Прохоров.
— Не надо играть со мной в начальника! — тут же вскинулся Василий. — Я тоже командовать умею. Слушает он…
— При чем тут команды? Мы все собрались за одним столом, и я хочу выслушать ваш вариант развития событий.
— А разве может быть другой вариант?!
О, да, товарищи родители. Вы очень удивитесь, но вариант есть. Да еще какой.
— Ты, — в моего мужа обличительно тыкнули пальцем, — ты совратил беззащитную, неопытную девчонку! Воспользовался ее наивностью, запудрил мозги, а когда наигрался – выставил за дверь… вернувшись к семье.
— Я из нее и не уходил.
— Мерзавец! А жена, я так понял, в курсе похождений?
— Увы, пришлось, — спокойно ответила я.
— И что он сказал? Что раскаялся, больше не будет? А может, что не знает, что на него нашло? Или не то, что ты подумала?
— Вижу, вы неплохо разбираетесь в мужских оправданиях, — я все-таки не удержалась от шпильки.
Мужик ее не заметил или не понял, и продолжил наезжать:
— А ваш муж рассказал вам, что он обманом заставил ее родить? Обещал жениться, дом построить, лишь бы ребеночек был. А как ребеночек родился, так и в кусты. Знать их не хочет! Бросил на произвол судьбы девчонку молодую с младенцем на руках!
Ольга при этих словах клюв свесила и жалобно всхлипнула. Сучка.
Тихо, Таня. Тихо…
Не материмся, не лезем драться, не буяним. Все делаем по уму.
Начнем, пожалуй, с простенького:
— Ну, как же бросил? Он им снимает квартиру.
— Квартиру дочери снимаю я! — припечатал мужик.
— Да? Странно, — я улыбнулась и достала из папки несколько листов, — потому что в договоре аренды стоит имя моего мужа. И списание платы происходит с его карты.
— Бред. Я каждый месяц присылаю деньги на квартиру.
— Я не знаю, куда уходят ваши деньги, которые якобы «на квартиру», но смотрите сами. Вот договор, вот чеки, вот визитная карточка риэлтора, который сопровождает сделку. Позвоните, и вам скажут, кто снимает жилье для вашей дочери.
Мужик озадаченно замолчал, а Ольга метнула на меня быстрый, полный ненависти взгляд.
Неужели эта дура и правда думала, что у нас нет доказательств? Их полно. И я с огромным удовольствием предоставлю каждое из них.
— Оленька? — Елена удивленно посмотрела на нахохлившуюся дочь.
Та снова горько шмыгнула носом и шепотом, полным скорби, как забитая несчастная мышь, прошелестела:
— Мне нужны были деньги на лечение. Беременность была непростой. А еще нужно было купить все необходимое для малыша. Коляску, кроватку, вещи. Вы же знаете, какие здесь цены. Как сложно одной карабкаться в столице. Глеб отказался помогать… хотя я просила. Сказал, чтобы справлялась сама… А я боялась вам признаться, мне было стыдно… и страшно. Я была совсем одна.
Ай, да молодец. Выкрутилась. Заодно папашу завела еще сильнее:
— Не мог купить девочке, которая носит твоего ребенка, витамины?
— Я снимал ей квартиру, — напомнил Прохоров, — она подороже витаминов будет. Относительно здоровья – роды проходили в одной из лучших клиник, под присмотром врача, к которому так просто с улицы не попасть.
— А ты своими деньгами не козыряй! — возмутился Василий.
— А разве вы не за этим пожаловали? — Глеб вскинул брови. — Требовать денег для своей дочери?
— Что?.. Да как ты смеешь? — у мужика аж щеки затряслись от возмущения. — Ты за кого нас принимаешь?
— Пока не за кого. Сначала хочу послушать ваши требования, а там уже видно будет.
— Мы за справедливостью пришли. И единственное, чего нам надо, это чтобы ты как трусливый шакал не прятался по кустам, а взял ответственность за свои поступки!
— Что в вашем понимании ответственность?
— Ты должен позаботиться об Ольге и ее ребенке!
— То есть мы все-таки возвращаемся к деньгам?
— Да при чем тут деньги? Ей поддержка нужна.
— Сказал бы я, что ей нужно.
Я взглянула на Глеба и едва заметно мотнула головой, предупреждая, что рано с обвинениями. Надо эту заразу загнать в угол, чтобы она сама вывела нас на нужный рубеж, и родители все увидели своими собственными глазами. Если начнем давить, она просто уйдет в отказ и будет повторять, что ее заставили, что любила его, а он оказался козлом. И все в том же духе.
Муж все понял и продолжил диалог:
— Так что, по-вашему, я должен был сделать?
— Быть с ней в этот сложный момент, раз уж так просил этого ребенка!
У Глеба дернулась щека.
Да-да, милый, вот так случайно перепихнешься с девкой, а она потом прилюдно обвинит в репродуктивном насилии.
— Ты должен был поддерживать! Помогать! Знаешь, как сложно с новорожденным ребенком, когда рядом никого нет? Бедная девочка даже в душ сходить не может, и поесть некогда.
Точно, сидела все это время у детской кроватки потная, вонючая, оголодавшая.
И нет, я ни в коем случае не умаляю заслуг и трудностей, с которыми сталкиваются мамочки при рождении малышей. Сама через это неоднократно проходила и знаю, каково это. Просто почему-то была уверена, что Ольга не из тех, кто станет самоотверженно страдать ради того, чтобы у ребенка было все в порядке. Кстати, о ребенке…
— А где сейчас малыш? — поинтересовалась я.
Услышав мой голос, Ольга стиснула зубы и сморщилась так, будто ей навоза на лопате подсунули. Вместо нее ответила мать:
— Мы нашли нянечку. Хорошую, — по голосу слышно, как сильно она волновалась, — договорились на несколько часов. Потому что хотели все вместе к вам…
— Лена! — рявкнул Василий. — Прекрати оправдываться! Можно подумать, ее волнует, где ребенок! Раньше не спрашивала, а тут вдруг заинтересовалась.
— Обороты сбавь, — ледяным голосом отчеканил Глеб, — не забывайся. А что касается ребенка, то моя жена и не должна интересоваться, где он. Ее это никаким образом не касается.
— Зато тебя касается! Ты должен…
— Да-да, я уже услышал. Должен поддерживать Ольгу, давать ей поспать, поесть, помыться и всячески разделять трудности по уходу за малышом.
— Вот именно! Должен.
Глеб досадливо цыкнул:
— Проблема в том, что я женат. Жену люблю. У нас трое детей и четвертый на подходе.
— Трое? — испуганно охнула маменька.
— Об этом надо было думать раньше! Когда нашу дочь соблазнял!
— Надо было, — согласился Глеб, — но не подумал. И что теперь? Предлагаете мне развестись? Бросить семью, которую люблю?
Елена тихо всхлипнула. Она, как мать и как жена, была в ужасе от таких слов, а Василий, наоборот, ярился:
— Ольге ты тоже говорил, что любишь!
Этого Прохоров проглотить не смог:
— Боюсь, вас ввели в заблуждение. Не любил, не люблю и любить не собираюсь.
У Василия от негодования затряслась щека:
— Мерзавец!
— Возможно.
— А жена? — он перекинулся на меня. — Жену все устраивает, да?
— Не все, конечно, — я натянуто улыбнулась, — но сложные моменты мы уже решили. И если вы думаете, что я обиженно хлопну дверью и скажу ему уходить к вашей дочери, то нет. Не скажу. Он мне самой нужен.