— Прекрати. Я всегда тобой восхищался, восхищаюсь и буду восхищаться. И даже, когда через пятьдесят лет мы будем бродить с тобой где-нибудь среди предгорных виноградников, я буду считать тебя самой прекрасной из женщин.
— Думаешь, через пятьдесят лет мы еще будем вместе?
— Будем. И даже не надейся от меня избавиться, — натянуто усмехнулся он, — я всегда буду рядом, как бы ты не сопротивлялась. Не знаю, за какие такие заслуги судьба мне тебя подарила, но я до конца своих дней буду доказывать, что достоин ее подарка.
Глава 22
Ольга была в ярости.
Даже не так. Она была в бешенстве.
Когда тупорылый охранник тащил ее по коридору, как какую-то нищенку, посмевшую забраться в царские угодья, она чуть со стыда не провалилась. Все эти люди в красивых дорогих костюмах смотрели на нее не как на равную, а как на досадное недоразумение, нелепо вторгнувшееся в их суетливую, полную денег жизнь.
Она-то уже планировала, что после того, как родит и быстренько приведет себя в форму, Глеб устроит ее на работу, организует кабинет недалеко от своего. Она будет приходить на работу, звонко цокая каблуками, что-то набирать на компьютере, а в обеденный перерыв ублажать своего любовника, который рано или поздно уйдет от своей дряхлеющей жены и опостылевшего выводка.
А теперь ее волокли, не позволяя ни притормозить, ни сделать шага в сторону. Одета она была, как последняя бомжиха – в домашнем свитере и растянутых джинсах. На голове вообще хрен знает что! Не накрашенная!
Это было унизительно!
Она вырывалась, шипела под нос ругательства и угрозы, но охранник даже не слушал. У него был приказ от Прохорова вышвырнуть ее на улицу, и он его выполнил. Вышвырнул. Напоследок холодно добавил:
— Чтобы ноги твоей тут больше не было!
— Тварь! — взвизгнула она, готовая рвануть обратно. — Я пожалуюсь, слышишь? Пожалуюсь, и тебя уволят! Будешь остаток своих дней тележки по парковке возить.
— Да-да, — без единой эмоции согласился охранник и вернулся обратно в здание.
— Урод! — завопила она вслед ему, но блестящие начищенные двери уже захлопнулись, и гневные вопли улетели в пустоту. — Все уроды!
— Ольга! — рявкнуло где-то позади.
Обернувшись, она увидела хмурого отца и мать, испуганно льнувшую к его плечу:
— Вась, не надо…
Надо же… сидела там как овца, глазами хлопала, вместо того чтобы попытаться отстоять достойные условия для дочери, а теперь «Вась, не на-а-адо». Отец хоть делал вид, что пытался. Хотя тоже толку ноль. Как только Прохоровы начали в уши лить всякую хрень, так и растекся. Сдался сразу, отступил.
Что за родители-то такие? Будь они нормальными, то защищали бы ее до самого конца, несмотря ни на что. А эти блин… моралисты деревенские.
Тьфу. Зла не хватало.
Она направилась к ним. Подошла почти вплотную и отвесила глубокий поклон, мазнув кончиками пальцев по ботинкам:
— Спасибо, дорогие. За помощь, поддержку и защиту. Что бы я без вас делала.
У матери в глазах блеснули слезы, но сейчас Ольге было не до чьих-то обид. У нее самой внутри не пойми что творилось, сердце кровью обливалось от того унижения, что она сегодня испытала. Везде провал! Везде! По всем фронтам.
Весь ее прекрасный план вылетел в трубу.
Почему у остальных получается? Почему Ирма своего женатика развела и теперь ни в чем не нуждается? Почему сотням других девушек удается удачно пристроиться к богатому мужику и жить в свое удовольствие? Почему только она, убогая, ничего кроме обвисших титек и вопящего младенца не получила.
Хотя понятно почему…
Всех остальных Бог миловал от встречи с такими беспринципными суками, как Прохоровская жена. С такими, у которых ни стыда, ни совести, ни чести, ни достоинства, ни гордости!
— Больше у этого здания не появляйся. Никогда, — строго сказал отец.
— Захочу и приду! Тут общественная территория…
— Еще раз повторяю. Чтобы ноги твоей тут больше не было. Оставь этих людей в покое и прекрати нас с матерью позорить.
Ольга побагровела:
— Я вас позорю? Ну спасибо, пап. Поддержал, так поддержал.
Очень хотелось разреветься от злости, но почему-то казалось, что чета Прохоровых пялится на них прямо сейчас. Ольга понятия не имела, куда выходят окна их гребаного офиса, но ощущение было такое, будто торжествующие взгляды впиваются прямо в спину.
— А ты заслужила ее? Эту поддержку?
— Не знала, что для того, чтобы получить родительское участие, надо как-то выслуживаться.
— Довольно. Потом договорим. Без посторонних глаз и ушей. Сейчас надо ехать к Гордею.
То, что их больше волновал внук, чем собственная несчастная, опозоренная дочь, разозлило Ольгу окончательно.
— А с чего вы взяли, что я вас к нему пущу? Или позволю его забрать? Я мать, а в нашем государстве суд всегда на стороне матери. Понятно вам? А то больно хитрые все собрались. Поделили все между собой, а я не у дел.
— Ольга…
— Размечтались. Сын останется со мной, как и алименты, как и эта дебильная съемная квартира! А вы можете возвращаться обратно в свое захолустье, все равно от вас тут толку нет! А я еще повоюю…
Ее так распирало от гнева, что казалось, будто она и правда в состоянии не только воевать, но и победить.
Она всем покажет! Так покажет, что мало не покажется!
— А ну-ка закрой рот, воительница! Уже, навоевалась.
— Вась, хватит, — всхлипнула мать, — у нее же просто гормоны…
— Да не гормоны у нее, Лена, — он в сердцах всплеснул руками, — не гормоны! Она все это творила с холодной головой и конкретным расчетом.
— Вася!
— Закрываем разговор. Надо ехать. Ключи! — он требовательно протянул дочери руку. — Живо.
И глянул так, что под коленками дрогнуло.
Как она не пыжилась, а противостоять отцу сил не хватало. Поэтому, раздраженно открыв сумочку, выхватила оттуда связку и бросила к нему на ладонь.
Да, что за день-то такой? Что за жизнь-то такая?
Все против нее.
Домой ехали на такси. Молча.
Отец сидел на пассажирском рядом с водителем, а они с матерью сзади. Кажется, та плакала, но Ольга даже ни разу не обернулась. Смотрела в окно, подперев щеку кулаком, и думала о том, как же сильно она просчиталась, выбрав на том сраном вечере Прохорова.
Ведь были же и другие мужики. Не менее перспективные. У одного, правда, пузо такое, что под ним хвостик фиг найдешь, а у другого взгляд, будто он на завтрак ел пачками девственниц. Глеб тогда показался идеальным вариантом – дорогой костюм, ботинки, часы. Приятной внешности – высокий, с хорошей для своего возраста фигурой, стильной сединой на висках. Спокойный. Веселый!
Ольга тогда запросто представляла, как они будут вместе смеяться на какой-нибудь яхте посреди средиземного моря. Поэтому других сразу отмела.
Да, у пузана явно было денег побольше — она видела, на какой машине его привез личный водитель. Но у него были такие отвратительные толстенькие короткие пальцы и потный лоб, который он то и дело промакивал платком, что тошнило от одной мысли о том, чтобы лечь с ним в постель.
А надо было не выпендриваться и толстого выбирать! Он бы наверняка был рад, останови она свой выбор на нем. Ну ублажала бы его раз в неделю, и все, не стерлось бы у нее ничего. Потерпела бы. Тем более вряд ли с его комплекцией он был способен на что-то большее. Там и отдышка, и холестерин, и сердце явно не в порядке. Глядишь бы, уже помер, и завещание на нее составил.
Так ведь нет, Прохоров понравился! Еще радовалась, дура, что такой экземпляр сразу на пути попался, и не пришлось перебирать всякий мусор.
Кто ж знал-то, что так все обернется? Что улыбчивый мужчина напрочь откажется улыбаться именно ей, и что вместо почитания она получит брезгливо поджатые губы и неприкрытый буллинг со стороны его отбитой на всю голову жены.
Жалела ли Ольга о том, что ввязалась в эту авантюру с Прохоровым? Однозначно!
Результат никакой, одни убытки. Все, что она получила – это подачку в виде съемной квартиры не в самом хорошем доме, тухлые алименты и вопящий комок в придачу.
А все так хорошо начиналось…
Едва они зашли в квартиру, как мама сбросила обувь и, помыв руки, поспешила в комнату, из которой раздавалось жалостливое детское хныканье.
Ольга только недовольно цыкнула и закатила глаза. Что за нянька такая тугая? Неужели нельзя было его посильнее утрясти, чтобы не пищал?
— А где мой малыш, — тут же раздалось глупое материно сюсюканье, — как он?
— Все хорошо. Только проснулись, помылись. Как раз кушать собирались. Вон крепыш какой басовитый, еле терпит.
— Давайте дальше я.
Ольга к ним не присоединилась. Вот еще! Там и без нее было кому возиться с ребенком, разберутся сами.
Вместо этого она прошла на кухню и поставила чайник. Потом сунулась в холодильник, намереваясь чего-нибудь перехватить.
После всех этих нервных потрясений аппетит разыгрался зверский. Она была готова запихать в себя весь батон колбасы целиком и откусывать прямо от булки.
Черт… Лишь бы не разожраться еще больше от стресса.
Теперь, когда стало окончательно ясно, что денежных вложений нет и не предвидится, надо брать себя в руки и самостоятельно восстанавливать форму.
С дурацким грудным кормлением она уже, к счастью, завязала. Просто стала кормить какой-то смесью из аптеки, и все. Правда, на это тоже приходилось тратить деньги. Но лучше уж расстаться с лишней тысячей, чем позволять рассасывать себе грудь до состояния ушей спаниеля.
Завтра же начнет заниматься фитнесом. Три раза в день по часу. А может и по два. И на диету. Кефир, яблоки, отруби. Ничего лишнего. Рот на замок, если хочет снова увидеть в зеркале стройное отражение, а не расплывшееся отекшее нечто. Отцовские гены, что б их. У них по всей линии упитанные были, а мать его, бабка Ольгина, и вовсе в дверь только боком пролезала.
На хороший массаж бы еще походить. Но опять деньги нужны.