Да что ж за упырь-то такой.
— Глеб, погоди, — она бросилась за ним, — а ключи?
Он и правда об этом забыл. Остановился, выудил из кармана связку и небрежно бросил ее на тумбочку в прихожей.
— А документы?
— Какие?
— На покупку квартиры.
— Я ее не покупал.
— Ч…что? — она аж поперхнулась. — В смысле, не покупал?!
— В смысле снял. На полгода. Все оплачено. Заезжай и живи.
У нее чуть глаза от возмущения не выпали:
— Я не собираюсь жить на съемной хате! Мне своя нужна!
— Мой ответ останется прежним, нужна — купи. От меня ты больше ничего не получишь.
С этими словами он ушел, а Ольга смотрела ему вслед и от возмущения хватала воздух ртом, как рыба, которую выдернули из воды.
Глава 12
Иногда катастрофически не хватало часов в сутках. Вот например сегодня. Мне нужно было разорваться и оказаться в двух местах одновременно, а лучше в трех. Скажем так, не самое лучшее времяпрепровождение для беременной. А что делать? Когда в свой бизнес впрягались, знали, что просто не будет, что если сами не проконтролируем, не сделаем, то никто не сделает.
Поэтому зубы сцепили и вперед.
В лавине рабочих вопросов даже как-то подстерлись наши «разногласия» в семейной жизни. Нет, я его не простила. И да, мы по-прежнему успешно работали вместе.
Наш тандем был уже проверен годами. Один проседает — второй подхватывает. Один затупил — второй вытянул. У одного задергался глаз и кончилась батарейка — второй тут как тут. Так было во всем. Встреча с деловыми партнерами, ремонт дома, воспитание детей. Я всегда знала, что моя спина прикрыта, что если оступлюсь, то рядом надежное плечо. И сама была таким плечом для Прохорова.
Это въелось под кожу, отпечаталось на подкорке, и не могло испариться по мановению волшебной палочки. Тот случай, когда проросли, когда нитей, связывающих воедино, уже столько, что если одна обрывалась, то остальные удерживали вместе.
И что со всем этим делать дальше, я понятия не имела.
Слишком сложный вопрос. Слишком острый и болезненный.
Поэтому я пока сосредоточилась на малом — не позволить себе скатиться в депрессию и отчаяние. И работа была прекрасным помощником в этом начинании — она знатно отъедала время, не позволяя тратить его на пустые сожаления и страдания.
Все встречи прошли до обеда, а после я, порядком измученная и страстно жаждущая какой-то несуразицы в виде шоколадки, смешанной с кабачковой икрой, решила заскочить в небольшое кафе напротив работы и перехватить бизнес-ланч. Обязательно с десертом, потому что в эту беременность нестерпимо хотелось сладкого.
Я успела под самое завершение бизнес-ланча, поэтому людей в кафе уже было мало. Основной поток давно схлынул, и теперь доедали те, кто не смог вырваться раньше.
Я сделала заказ, ограничившись только салатом и горячим, и пока его делали, достала папку с документами и загрузила калькулятор на телефоне. Надо было еще кое-что проверить и кое-что подсчитать.
И так я увлеклась этим делом, что проворонила, как звякнул входной колокольчик. Проигнорировала сердитый цокот каблуков. Лишь когда напротив меня кто-то сел, звонко треснув сумкой по столу, я вынырнула из цифр.
Это оказалась она. Ольга, женщина Глеба. Именно так я ее в телефоне и сохранила.
Выглядела она так, будто ее по морю долго мотало, а потом выплюнуло на берег. Мокрые волосы висели сосульками, тушь на одном глазе слегка потекла.
Глянув в окно, я с удивлением обнаружила, что там вовсю шпарит дождь. Я настолько провалилась в работу, что даже этого не заметила.
Кажется, кому-то пора на отдых. Только надо разобраться с сидящей напротив меня проблемой.
— Чем обязана?
Она начала сразу с наезда:
— Сколько можно путаться под ногами и мешать нам?
— Ммм, — хмыкнула я, чувствуя, как закипаю, — занятно. И чем же я вам мешаю?
Только вроде нервы улеглись, только удалось убедить себя не зацикливаться на измене Прохорова и переключиться на что-то другое, как все заново. Снова ревность, снова злость и сосущая боль в том месте, где когда-то билось счастливое беззаботное сердце.
— Своим существованием! — сквозь зубы процедила Ольга. — Или ты решила, что если сделаешь вид, будто все в порядке, то я как-нибудь исчезну? Так вот, у меня для тебя плохие новости, Татьяна Валерьевна. Мы с Глебом видимся каждый день.
Взять бы сейчас тарелку с борщом, да и вывернуть ей на голову…
Тише, тише, тссс… Нельзя.
— Да ты что?
— Представь себе. Вчера, например, мы ходили выбирать мне квартиру, — она мило улыбнулась, всем своим видом демонстрируя, какая она счастливая, и как у них все хорошо и прекрасно.
— Невероятная удача.
— Зубоскалишь? Ну-ну, зубоскаль дальше. Недолго тебе осталось. Скоро родится малыш, и Глеб съедет от тебя, чтобы жить с нами. Он ждет этого даже больше, чем я.
Ольга заливалась, как соловей, не подозревая, как на самом деле обстояли дела.
Что ж, пора спускать на землю.
— Дай угадаю. Поедет он к тебе в съемную однушку на четвертом этаже? В доме номер семь по улице Ягодной. Все так?
Она удивленно вытаращилась на меня:
— Как… откуда…
— Мы с Глебом обсудили все нюансы, посчитали, сколько можем тратить без ущерба для семейного бюджета, и вместе выбрали ту квартиру.
— Ты… Какого черта ты лезешь в наши дела?!
— Муж мой, значит, и дела мои. Эта съемная квартира — максимум, на который ты можешь рассчитывать.
— Не тебе это решать!
— Милая, ты же не думала, что я оставлю этот вопрос без контроля? И позволю спускать на тебя целое состояние? Так что побереги сумочки, которые успела купить за счет Глеба. Тебе их теперь до-о-олго носить.
Она аж задыхаться начала. Казалось, еще немного, и вцепится мне в волосы.
— Кстати, я так и не поняла цель твоего визита. Решила пожаловаться жене, чтобы та повлияла на жадного мужа? Или все еще тешишь себя надеждой, что я «включу гордость» и по-тихому уйду, освободив дорогу? — я еще раз посмотрела на дождь за окном и хмыкнула. — Или, может, ты снова караулила Прохорова и пыталась прорваться в наш офис, а тебя снова не пустили? Жаль расстраивать, но и не пустят. Потому что я так распорядилась.
Она побагровела от злости:
— Можешь сколько угодно выкручиваться, но я свои права знаю! Глеб должен меня обеспечивать!
И ведь ни тени сомнения в лядских глазах. Поразительная незамутненность и наглость.
— Если он что-то и должен, то только ребенку. А не предприимчивой девахе, которая одним местом решила заработать на безоблачную жизнь.
— Да как ты смеешь! У нас любовь…
— Да-да. Любовь. Я так и поняла. Единственное, что мне не понятно, так это почему твоя любовь не пала на какого-нибудь студентика? Или на работягу твоего возраста? Например, на слесаря Петю. Или вон. Смотри, какой симпатичный бариста… Нет? Не то? Надо готового? В которого ничего сама не вложила, но который должен обеспечить сладкую жизнь в обмен на царскую писю? Ну так я открою тебе страшный секрет. Она ничем не отличается от миллионов других пись вокруг тебя.
Ольга стала малиновой. У нее аж уши побагровели от гнева.
— Да ты…
— Да я! Я все силюсь понять, с чего ты решила, что стоит только залететь, и жизнь наладится, и никак у меня это не выходит. Ну ладно, пока шантажом деньги из него тянула — тут все предельно понятно. Мужики любят за свои косяки откупаться. Но сейчас-то на что рассчитываешь? Я все знаю, делиться ничем не собираюсь.
— Мой ребенок ничем не хуже твоих и имеет права на дома, квартиры. На все, что есть у Глеба!
Сильная заявка, но увы…
— О каких домах речь, милая? О каких квартирах? Я не понимаю.
— Ты меня за дуру-то не держи. Я прекрасно знаю, что у вас куча недвижимости, и машины, и бизнес.
— Не у нас. А у меня и у детей. А у Глеба нет ничего. Ни квартир, о которых ты так грезишь, ни машин. Даже бизнеса — и того нет. Он работает на меня по договору найма. При разводе у него будет пакет с трусами и три удочки, — глядя на ее перекошенную от гнева, полубезумную физиономию, я на всякий случай добавила, — и если с ним вдруг что-то случится, то наследство — тот же пакет с трусами, и те же три удочки.
Кажется, до нее начало доходить. Потому что она сначала побелела, потом позеленела, а потом снова покрылась пунцовыми пятнами:
— Ты воровка!
— Надо же… какая ирония. Я, конечно, все понимаю: бизнес-план составила, частично даже в жизнь воплотила, а тут такой облом. Но поумерь аппетиты.
— Я пойду в суд! И докажу там, что ты его вынудила… обманом забрала… Думаешь, я не смогу доказать, что ты собралась обобрать моего ребенка? Еще как докажу! В налоговую пойду. В прокуратуру! В прессу!
Эх, и намучаемся мы еще с ней.
Аж челюсти свело от радужных перспектив, которые все четче прорисовывались на нашем небосклоне.
— Ты не имела право себе все забирать!
— Еще как имела. Что бы ты там себе ни придумала, но я работала и работаю наравне с мужем. Все, что у нас есть — мы достигли вместе. И оно перейдет нашим детям. Что будет у твоего — меня не волнует вообще. Ты его мать — ты и думай об этом. Как там про заек и полянку говорят? Вот и вперед. Сама захотела, сама решила, сама и расхлебывай.
— Я имею право, как мать его ребенка…
— Ни фига ты не имеешь. Ни-фи-га. Любые поползновения в сторону моей семьи я буду жестко пресекать.
— А я буду жаловаться!
— Жалуйся.
Чувствую, доставит она нам еще проблем. Ох и доставит…
Да и как иначе. Я же посмела сломать идеальную картинку, которую она так старательно себе выдумывала!
— А еще я подам на алименты.
— Подавай. Только не жди, что Глеб побежит признавать ребенка после того, как тот родится.
— По суду докажу! И тогда четверть всего, что у него есть, перейдет нам.
— Вам, милая, перейдут от хрена уши. Во-первых, алименты распространяются исключительно на текущий доход, а не на то, что было заработано раньше. Во-вторых, какая четверть? Ты забыла о том, что у него есть другие дети. И максимум, на что ты сможешь рассчитывать — это десять процентов от ежемесячного дохода Прохорова.