— Я ее осадил, конечно. Начал разговаривать, и буквально через пару минут появилась ты. Сама, кстати, пришла, или направил кто?
— Направили добрые люди.
— Ну да… Куда же без них, — невесело согласился Глеб.
— Где Людмила? — чуть развернувшись, я кивнула в сторону пустой приемной.
— Отпросилась на пару дней. Какое-то событие у родственников. Я ее отпустил. Сегодня не будет и завтра.
Получается, девица пришла, увидела, что перед кабинетом никого нет, и решила действовать. Сделала кофе, насыпала туда неведомого дерьма, потом дала Ольге сигнал и пошла в атаку.
— Если сомневаешься в моих словах — возьми записи с видеокамер. Там будет все.
Словами не передать, как стало горько в этот момент. Всегда во всем друг другу верили, а теперь были вынуждены прибегать к доказательствам, докатились до той стадии, когда просто слов уже было недостаточно. Это больно. Это страшно. От одного этого хотелось бросаться на стены и рычать, словно волчице. Когда это закончится? Я больше не хочу так! Мне так не надо!
— Я тебе верю, — сказала я, подошла ближе и устало опустилась на стул. Как-то разом все кончилось. И силы, и запал, и желание шевелиться, — прости меня.
— За что? — не понял Глеб и весь как-то подобрался, не зная, чего от меня ожидать.
Я потерла ледяными пальцами пульсирующий висок и начала говорить:
— У меня неделю назад состоялся разговор с одной девушкой. Ее зовут Олеся.
— Я тут точно ни при чем, — в знак протеста Прохоров скрестил перед собой руки, — не знаю ни одной Олеси. И знать не хочу! Что бы она тебе не наговорила — все не правда!
— Это подруга Ольги. И она позвонила, чтобы предупредить о том, что та задумала очередную подлянку. Сказала, как все примерно будет.
— И ты мне не сказала, — хмыкнул он после некоторой паузы.
— За это и извиняюсь.
— Хотела проверить?
Я только пожала плечами:
— Вдруг ты решил бы воспользоваться случаем, раз мы все равно в ссоре и на грани развода…
— Да я после всего, что произошло, даже смотреть на других не могу. Мне даже в лифте с ними ездить неприятно. Какое тут воспользоваться случаем, — тихо сказал он.
Я чувствовала его боль, так созвучную моей, слышала горечь, отравляющую нас обоих. В глазах защипало:
— Мне непросто Глеб. Я пытаюсь абстрагироваться, забыть, но порой так накатывает, что хоть на стену лезь.
— Понимаю. Я порой часами думаю о том, как бы поступил, окажись на твоем месте.
— И как?
— У меня нет ответа. Я не представляю, что ты чувствуешь и как держишься… Это, наверное, ужасно.
— Ужасно, — согласилась я.
— Ты не представляешь, как мне жаль, что я заставил тебя пройти через это. Мне нет оправдания… но я эгоист, Тань. Махровый, конченый. Я даже думать не хочу о том, чтобы тебя отпустить. Я хочу быть с тобой, с детьми и готов сколько угодно ждать, когда ты сможешь смотреть на меня без содрогания. Сделаю, что угодно… но не проси меня уйти.
Черт. Как же тяжело дышать, когда ком поперек горла, и глаза щиплет так, будто в них песка с солью насыпали.
— Я не хочу, чтобы ты уходил.
— Тань…
Я остановила его жестом:
— Нет. Теперь ты слушай. Я долго думала насчет нас и, не представляешь, сколько раз была готова отправить заявление на развод. Потом останавливалась. Снова думала. Мне потребовался целый месяц, чтобы понять, что несмотря ни на что, хочу сохранить семью и остаться с тобой. Но…что-то сломалось. Ты сам это знаешь. Поэтому я не могу тебе обещать, что все забуду по мановению волшебной палочки. Что отпущу ситуацию, и наша жизнь будет такой, как прежде. Не могу обещать, что не стану выносить мозг, если ты где-то задержишься, или если поймаю случайный взгляд, направленный на другую женщину. Я не знаю, сколько времени мне потребуется, чтобы окончательно оправиться и оставить этот инцидент в прошлом. Будет непросто. И если ты сомневаешься в том, что выдержишь, что тебе все это нужно…то давай поставим точку.
— Нужно. Выдержу. Никаких точек, — хрипло сказал Глеб.
— Уверен?
— Абсолютно.
У меня давило в груди и в животе предательски екало то ли от сомнений, то ли от предвкушения.
Боже, да я так не волновалась, даже когда первый раз в любви признавалась. Страшно.
— У меня есть еще пара занимательных историй, которые мне поведала Олеся…
— Обсудим их за ужином? В нашем любимом ресторане? — предложил муж, словно прочитав мои мысли.
— С удовольствием.
Глава 19
Последние недели были особенно сложными. Ольга чувствовала себя распухшим авокадо, не влезала ни в одну одежду и все время спала. Лень была жуткая. Не хотелось ни шевелиться, ни что-то делать. Да и какое делать, когда ты словно дирижабль, и дотянуться до шнурков на ботинках — самый настоящий подвиг?
Ольга ненавидела свое изменившееся тело: живот с торчавшим наружу пупком, поплывшие бедра, вечно отекшие икры. Беременность украшает женщину? Как бы не так! Уродует, чудовищно снижая качество жизни.
Она не могла понять, почему остальные беременные, с которыми она пересекалась в женской консультации, выглядели такими счастливыми, будто и правда были довольны вот этим всем. Сама Ольга мечтала только об одном: поскорее сбросить опостылевшую ношу и заняться с собой. Она уже купила дорогие крема, которыми планировала восстанавливать кожу, нашла и сохранила кучу упражнений на подтяжку проблемных мест.
Еще она никак не могла решить, что делать с родами. Рожать самой? Мало того, что больно, так ведь еще и растянется и порвется все, что только может растянуться и порваться. Сколько историй она прочитала о том, как рожавшие женщины теряли чувствительность и интерес к сексу. Что у них там вместо нормального органа образовалась пещера, по которой гуляло унылое эхо. Кесарево? Так шрам будет. Хотя, если потом делать подтяжку живота, то можно подкорректировать все, что не устраивает.
Ольге не хотелось ни пещер, ни шрамов и крайне бесило, что приходилось выбирать.
Больше этого бесило только отсутствие денег.
Постоянного заработка у нее не было. Она то заполняла какие-то карточки на маркетплейсах, то оставляла отзывы, то вела чьи-то каналы в мессенджерах и группы в соцсетях. Что-то капало, но это было недостаточно для того уровня жизни, который она хотела.
Того, что присылали родители, тоже категорически не хватало. Она не говорила им о своем положении, чтобы не выслушивать всякий нравоучительный бред, поэтому приходилось придумывать причины, по которым они должны были присылать больше, чем обычно. Просила то на курсы, то на коррекцию зрения, то жаловалась, что хозяин квартиры повысил стоимость аренды.
Самый удачный вариант — ее обокрали. Мать с отцом тут же всполошились, занервничали и прислали внушительную сумму. Получилось удачно, но, к огромному сожалению, второй раз таким фокусом не воспользуешься. Не поверят.
Вдобавок, Глеб оказался конченным жмотом, и кроме съема вонючей однушки, денег не давал. Единственное, чем он ее обеспечил — это местом в неплохой клинике, когда придет время рожать.
Но ничего, осталось продержаться совсем немного, и она доберется до вожделенных алиментов. Ольга надеялась, что его ненормальная жена все-таки не окажется такой тварью, чтобы тоже подать на выплаты на своих выпердышей. Потому что это нечестно, несправедливо и мелочно. У нее и так полно незаслуженных денег, вот пусть и сидит на жопе ровно и у других не ворует!
Ольге нужнее. Она молодая, бодрая, перспективная, с разносторонними интересами и активной жизненной позицией. Ей априори надо больше. А старухе чего? Гречки и лекарств от давления купила, и хватит!
В общем, непростое время было у Ольги. Полное неудобств, лишений и скуки. Да, именно скуки.
С пузом лишний раз никуда не сходишь — одеваться будешь дольше, чем гулять, потому что постоянно хотелось в туалет. В клуб или ресторан не наведаешься — только позориться. Да и не с кем. У Катьки с Ирмой она была в черном списке, с Олесей они вроде помирились, но отношения все равно остались натянутыми. Рыжая не поддерживала ее в борьбе за справедливость и место под солнцем. Все, на что она была годна — это выйти куда-то в кафе, поесть мороженку, или прогуляться до детского магазина.
Ольга терпеть не могла детские магазины, у нее ничего сладко не екало и не замирало, при взгляде на крохотные распашонки и шапочки. Наоборот, в голове в эти моменты громко щелкал калькулятор, сообщая сколько еще денег предстояло выкинуть в трубу.
Вот за что ей все это?
Время от времени она заглядывала в социальные сети, чтобы узнать, чем там занимались Прохоровы. У Глеба аккаунта не было, у его мамонтихи тоже, но на страничке их дочери, куда Ольга заглядывала анонимно, нет-нет, да и появлялись интересные кадры.
Именно так Ольга узнала, что все семейство укатило в Эмираты. Ее чуть не разорвало, когда она увидела шикарный отель, море, дорогущий ресторан, всех Глебовских отпрысков и довольную жену.
— Сука!
Это она должна быть там! Нежиться в роскоши и пить коктейли на фоне закатов! Она, а не эти уроды! Ей это все больше подходило!
Ее затрясло. От злости, обиды и чувства ущемленной справедливости.
— Сука, сука, сука!
Она принялась метаться по убогой съемной однушке, разбрасывая все, что попадалось под руку.
— Сука! — зло притопнула Ольга, едва справляясь с бешенством.
В животе что-то щелкнуло, и по ногам хлынула вода.
Этого еще не хватало! Они, значит, там жопы на морях грели, а ей в роддом? Зашибись расклад, ничего не скажешь!
Она позвонила врачу и, получив указание срочно ехать в клинику, хладнокровно вызвала такси. То, что воды отошли на две недели раньше положенного срока, Ольгу не волновало. Как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь.
Родовой сумки у нее не оказалось — она была уверена, что в клинике ее обеспечат всем необходимым, и налегке отправилась в путь.