Эльвира звонит мне на обратном пути. Мне не хочется брать трубку, но так уж вышло, что с ней я ближе всех из родни Марата. Разговор с ней обещает быть неприятным, но по нему можно будет понять, какие на той стороне витают настроения.
— Вер, ты всё ещё у матери? — спрашивает она как-то отстранённо.
— Нет, я как раз сейчас еду обратно, — отвечаю я и добавляю, чтобы она не надумала себе лишнего. — Мне к врачу надо.
— Понятно, — вздыхает она. — Вы так и не помирились?
— Эльвир, ты ведь знаешь всё, так зачем спрашиваешь? — задаю встречный вопрос.
— Вер, ну ты тоже не подарок, знаешь ли, — замечает она едким тоном.
— Ты поругаться, что ли, хочешь? — отвечаю напряжённо. — Но учти, мне терять уже нечего. Если рот откроешь, я тоже молчать не стану.
— Уймись, Вера! Я на твоей стороне вообще-то. Даже вместо тебя ездила разбираться с этой прошмандовкой!
— Спасибо, конечно. Но я об этом не просила. Вечно вы лезете в чужие дела.
— Дура ты! — бросает Эльвира. — Я в такой тяжёлый момент тебе позвонила, потому что переживала. А ты…
— Какой момент? — чуть напрягаюсь я.
Но Эльвира вместо того, чтобы ответить, завершает звонок. Я захожу на её страницу в соцсети и вижу пост с фотографией отца. Внутри всё холодеет. Живот начинает тянуть. Понимаю, что в тот момент, когда Марат приезжал ко мне он скорее всего уже знал. Тем не менее и словом не обмолвился. Я гадаю почему. Возможно не хотел обсуждать это после того, какой скандал я закатила. Внезапно я совершенно перестаю понимать, как должна поступить. Я знаю, как сильно Марат любил и уважал отца, и представляю, каким ударом для него стала его смерть. Не могу злиться на него. По крайней мере, пока не буду знать, что он в порядке.
Беру такси на вокзале и еду домой. Я должна была сегодня идти смотреть съёмную квартиру, но мне нужно срочно увидеть его. Поднимаюсь на лифте на свой этаж и внезапно ощущаю боль в животе. Это страшно. Пытаюсь понять, что не так. Раньше вроде бы такого дискомфорта не было. Захожу в квартиру, стараюсь дышать спокойно. Становится чуть полегче, а потом и вовсе отпускает.
— Марат! — проверяю на всякий случай, хотя почти уверена, что его нет.
Обхожу квартиру. За неделю моего отсутствия почти ничего не изменилось. Только опять полная раковина посуды. Вздыхаю и закатываю рукава. Знаю, что не стоит этого делать. Но также понимаю, что если не помою, то гора эта до прихода Марата будет действовать мне на нервы. У меня появляется ощущение, будто я через всё это уже проходила. Я поднимаю глаза к навесному шкафу, за стеклянной дверцей которого виднеется одинокий винный бокал. Чуть подумав, открываю дверцу и тянусь за ним.
— Ай! — снова болезненное ощущение.
Я невольно хватаюсь за живот. Сердце от неожиданности начинает колотиться быстро-быстро. Всё это пугает и настораживает. Помню, как спрашивала своего врача, как понять, что у тебя схватки. Она ответила, что это ни с чем не перепутать. Она об этом говорила? Стою некоторое время, держась за кухонный стол. Вспоминаю все советы, что мне давали. Опять дышу, успокаиваю себя. Появляется мысль о скорой. Но вместо этого набираю Марату.
— Ты где? — спрашиваю беспокойно.
— С работы выезжаю, — отвечает он слегка удивлённо. — А что?
— Ничего, — выдыхаю я. Мысль о том, что он скоро вернётся, приносит даже физическое облегчение. — Давай, я тебя жду дома. Надо поговорить.
Ходить оказывается легче, чем сидеть или просто стоять. Пишу Анюте в мессенджере. Она успокаивает меня — отвечает, что схватки скорее всего ненастоящие. Что так бывает, когда матка приходит в тонус, но это проходит. Советует на всякий случай засечь время между схватками. Если они не учащаются, значит, не стоит беспокоиться.
К приезду Марата мне начинает казаться, что интервалы всё же становятся короче. К тому же боль как будто становится сильнее. Я решаю отложить все наши разногласия на потом, поскольку сильно беспокоюсь. У меня срок только через две недели, но кажется, что всё уже началось.
Марат с порога смотрит на меня с виной и досадой. Замечаю у него в руках большой конверт. Дрожь пробегает по спине.
— Что это у тебя? — спрашиваю осторожно, хотя уже догадываюсь, что он мне ответит.
— Тест на отцовство, — говорит Марат, пряча конверт за спину.
— Да твою жешь! — снова хватаюсь за живот.
У меня не остаётся сомнений в том, что схватки стали чаще. Мне резко становится фиолетово на тесты, чужих детей и любовниц. Становится страшно за ребёнка и за себя.
— Вер, ты пойми, это всё ошибка, — произносит Марат, опустив взгляд.
— Марат, тут у нас посерьёзнее проблемы, — отвечаю я. — У меня по ходу роды начались.
Часть 10 «Жена и сын» 10.1
Марат
Я смотрю на Альбину и у меня не укладывается в голове, как она могла поступить со мной так. Всё то время, что мы были знакомы, я относился к ней с сочувствием. Мне казалось, человеку просто не повезло. В том числе и со мной. Но я не злился, даже когда она отправила то сообщение, я винил больше самого себя. Теперь я держу в руке конверт с заключением лаборатории, проводившей экспертизу ДНК, и у меня нет больше никаких иллюзий относительно того, что Альбина за человек.
— Зачем ты соврала? — спрашиваю её, прищурившись. Она прячет заплаканные глаза.
— Я ведь уже говорила, что люблю тебя, Марат, — лепечет еле слышно, прижимая дочку к груди.
— На что ты надеялась?! — я чуть повышаю голос. — Что я не стану проверять, мой это ребёнок или нет?
Альбина вжимает голову в плечи. Кусает обветренные губы.
— У меня не было выбора, Марат. Настоящий отец ребёнка никогда его не признает, — её подбородок начинает слёзно трястись. — А я ведь совсем одна. Мне стало так страшно, когда я узнала, что беременна. Ты всё время был рядом и поддерживал. И в тот вечер пришёл расстроенный. Я подумала: «Может это мой шанс?»
— Так что у нас было? — я смотрю на неё пристально.
— Только орально, — она снова прячет глаза. — Пыталась раскочегарить как-то. Но ты был пьян, так дальше дело не пошло.
Я припоминаю те самые моменты, что врезались в память. Альбина на коленях передо мной. Значит, вот что это было. Я тяжело вздыхаю. Противно от всего этого. От неё, от себя, от всей этой ситуации. И вроде бы мне должно стать легче, что ребёнок не мой. Но я понимаю, что не тот это случай, когда можно нацепить белое пальто и сказать, что это всё её вина, а я весь такой ни при чём.
Стыдно, что Вера столько всего пережила накануне родов. Я могу думать только о ней и о малыше. Кажется, у мамы была какая-то знакомая в роддоме. Надо бы позвонить ей и узнать, что происходит. Я поднимаюсь со скамейки, той самой и делаю пару шагов в сторону машины.
— Марат, постой! — бросает Альбина вслед. — Не уходи, пожалуйста. У меня ведь никого ближе тебя нет.
— Альбин, я тебе никто, — отвечаю со вздохом и встряхиваю конвертом в воздухе. — Теперь уже официально.
На глазах у неё выступают слёзы. Она опускает голову и касается лбом края одеяльца, в которое обёрнута девочка.
— И, может, не мне говорить тебе такое, но научись уже не перекладывать ответственность за свою жизнь на окружающих людей, — добавляю я. — Ты ж мать, в конце концов.
— Да пошёл ты! — отвечает она мне злобно. — Давай, поучи меня ещё жизни, лошара!
Она кладёт девочку в коляску и быстро катит её по ухабам до подъезда. Я секунду ещё смотрю на это, а потом разворачиваюсь и иду к машине.
— Да успокойся ты, Марат, — качает головой Эльвира, стоя у гладильной доски.
— Не могу я успокоиться, — отвечаю я. — И чего я вообще полез смотреть в интернете, что из себя представляют преждевременные роды.
— Не преждевременные у неё роды! — возражает мама. — Так, может срок неправильно посчитали. Не переживай, всё нормально будет.
Я в нетерпении подскакиваю с кресла и начинаю мерить шагами комнату. В зал заходит муж Эльвиры.
— Чё, молодой папаша, очкуешь? — с усмешкой бросает он. Эльвира запускает в него недоглаженным полотенцем.
— Не начинай! Видишь же на нервах человек. Зачем ещё масла в огонь подливаешь?
— А может, ему накапать чего-нибудь успокоительного?
— Я тебе накапаю!
Оглядываю комнату. Пытаюсь найти, на что бы отвлечься, чем занять себя. Я раньше не понимал, как некоторые мужики, у которых жёны в роддомах, могут пить. Но сейчас до меня дошло, что это нечто, что ты вообще не можешь никак контролировать, и просто сходишь тихо с ума.
— И почему она так долго не отвечает? — говорю я себе под нос и вздыхаю.
— Марат, давай из тебя человек выйдет, да? — кричит мне Эльвира с другого конца зала.
— А её в родовую увезли уже? — мама смотрит на меня.
Я пожимаю плечами. Это странно, но от того, что меня постоянно кто-то о чём-то спрашивает, я как будто переживаю чуть меньше. Всё же хорошо, что мама с Эльвирой вызвались помочь мне с подготовкой к встрече Веры. Пусть за последние полчаса я и узнал то, о чём предпочёл бы забыть. Но главная ценность того, что все они оказались тут, в нашей квартире, состоит в своеобразном подтверждении того, что тёмная полоса для нашей семьи закончилась. Нам всё ещё тяжело без папы, но сегодня мысли каждого заняты другим событием. Мы ждём Веру и нашего сына.
Я знаю, что нам с Верой ещё предстоит продолжить тот непростой разговор. Да, результаты экспертизы оказались отрицательными, но это не отменяет моего похода налево. Как бы мне ни хотелось, чтобы и он оказался чьим-то наговором, от правды не убежишь. Подруга Веры Аня посоветовала найти хорошего семейного психолога. Не уверен, что в нашей глуши такие имеются. Но если нужно будет, я найду.
— Слушайте, а где Ильяска? — Эльвира вдруг поднимает голову.
— На кухне был, — отвечает ей муж.
— Марат, а телефон твой где, — мама поворачивается ко мне. Я ощупываю карманы и понимаю, что телефона нет. Вот только что в руках держал, когда на кухню заходил. Я спешу обратно и вижу племянника с моим телефоном в руках.