Наверное, я покачнулась, потому что нир Байлок проворно выбрался из-за стола и придержал меня за предплечье, пытаясь придать мне вертикальное направление.
— Я видела артефакт от бессонницы всего за пятьдесят золотых, — от потрясения голос звучал слабо и неуверенно. Четыреста монет — это стоимость дома в пределах столицы с полным штатом слуг! — Его мощность превосходила мощность моего браслета примерно в тридцать раз. Я считала по формуле Уатта, та почти идентична расчетам вашего мира, погрешность незначительна.
— В том-то и дело! — вскричал нир Байлок. — Этим бессонником можно усыпить семерых человек на сутки. Или одного человека, но на семь дней. Такие артефакты скупают лекарские дома, а уж никак не отдельные дракониры. Дракониры не могут позволить себе проспать половину жизни. Ваш браслет уникален, ему нет равных в Вальтарте!
— Вот как… Благодарю за ответ, нир Байлок.
Высвободив руку, я, с трудом заставляя себя двигаться, выбралась в коридор, и едва закрылась дверь, прислонилась к стене. Закрыв глаза, переживая приступ острой боли. Зачем же ты так со мной, Клавис?
Браслеты были мне безделицей, тонкий поток, вдеваемый в нить, давался играючи, но легкость не равна бесполезности, совсем не равна, Клавис. Вырвать, вырезать свое сердце из мякоти интриг этого мира, забыть ночи с Клависом, остаться собой. Отчаянно остаться собой.
Чеканя шаг, забыв про портальную комнату, я прошла сетью коридоров, давая себе остыть, принять предательство. Но это оказалось труднее, чем я предполагала. В груди то бесилось злое пламя, требуя мести и боли, то горел ужас — кому я это желаю? Человеку, спасшему мне жизнь. Вложившему в умирающее бесполезное тело половину от своей магии.
Я заставила себя успокоится только открыв учебник по классике создания потока. Ниру Байлоку я не сказала, но поток мне дался давно и просто, но вот использовала я его подобно нити, делая защитную вышивку на вещах Клависа. Мелькнула жалкая мысль завалиться в кровать и пореветь в подушку, но я заставила себя собраться.
— Сначала домашка, потом ужин, а после реви, сколько угодно, — сказала я зеркалу, за неимением другого оппонента.
То ответило картинкой взъерошенной девицы с нехорошим взглядом, которую не то, что целовать, даже пальчиком трогать боязно. Схватив учебник, я взобралась на постель и со всем комфортом настроилась тренировать давно изученное. Просто скажу ниру на следующем занятии, что у меня все легко получается.
Лениво освежив память по учебнику, сформировала на ладони шар, смахивающий на слюдяной теннисный мячик, и легонько сжала его. Но вместо белой нити на постель полился черный маслянистый поток.
17. Черное
Если уместно об этом упоминать, то это не мой первый раз. В смысле, не моя первая магическая практика формирования потока. Поток — первое, что я сделала, когда дорвалась до библиотеки в поместье Тарвиш. Ведь это же магия! Волшебство.
Конечно, практика сильно отличалась от воображения, где я фигачила волшебной палочкой налево и направо, превращая жаб в принцесс и обратно. Выдавить даже каплю магии было подвигом, который дважды стоил мне потери сознания. В первый раз никто не заметил, а вот во второй….
— Ты хотя бы понимаешь, что могла умереть?! — Клавис, который обычно лучезарно улыбался мне так, что я путала его с солнцем, кричал на меня.
Оказалось, я упала прямо в гостиной, где пыталась выдавить дневную порцию магии в стакан с водой.
— Я запрещаю с этой секунду практиковать магию… Таким темпом ты просто умрешь, у тебя мышиный потенциал, нет смысла опустошать его с таким азартом. Когда я вернусь из похода, то займусь тобой сам. Поток должен быть таким.
Клавис гордо сжал кулак, и из него полился ровный широкий свет, похожий размерами на физкультурный канат. Впоследствии я узнала, что для драконов такой поток и в самом деле считался ювелирным, освоить его было верхом магического мастерства. Я же свой первый поток пустила без Клависа, просто потому что он напрочь забыл о своем обещании, а всякий раз, когда мы оставались наедине, говорил о любви.
Вот только мой поток — неровный и слабый, подобно сочащейся струйке из сломанного крана — был белый. Белый, как солнечный луч! Как снег, как молоко! А то, что лилось из моей руки сейчас, напоминало деготь.
Рука у меня дрогнула, и черные кляксы разлетелись по белизне покрывала, одна из капель упала на пол и ту же сползлась, скукожилась, став похожей на черного жука. Сердце подскочило к горлу и там отчаянно колотилось. Черная магия в империи Вальтарта запрещена. Согласно закону, жителя, использующего в пределах империи черную магию, надлежит пытать трижды, а после прилюдно отсечь правую руку, заковать в цепь и сделать донором в распределительной артефакторной гильдии.
Несколько секунд я сидела в тишине, остро переживая ужас. Сейчас сюда сбежится весь боевой факультет, деканы, стража, Рей… Рей. Он увидит черные пятна моей магии. Закон превыше любви. Закон превыше маленькой Клео, отверженной невесты из клана Тарвиш. Возможно, именно ему доверят отсечь мне руку.
Но минута шла за минутой, и никто не заходил. В коридоре стояла ночная могильная тишь. Но ведь темную магию должны были почувствовать?. И тут до меня дошло случившееся. Я упала на подушку и нервно рассмеялась.
Можно почувствовать применение темного артефакта или применение темной магии, или даже применение потока темной магии, но я-то его просто активировала. Сырая ненаправленная сила не имеет полюса применения. Яйцо приобретает форму и функцию, будучи пролитым на разогретое масло, посыпанное сыром и перцем. А просто пролитое яйцо, остается пролитым яйцом.
А ведь я могла бы неосознанно добавить вектор… Холодная дрожь прошлась по позвоночнику. И тогда, минуту спустя, я уже была бы в пыточной. Я зарылась подрагивающими пальцами в теплый бок своего песика, обдумывая, как убрать следы магии. Это же не гуашь, ее невозможно отстирать или вытереть. Выпущенная магия должна найти себе место. Вселиться. Забраться в новый сосуд. Вот только тогда, это уже будет применением, и тогда рука, пытки, распределительная…
Под подушкой что-то заворочалось. Недавний ужас мгновенно вернулся, заставив меня подскочить, как пружину. Но едва я подняла подушку, на меня буквально выпала книга, распахивая тяжелую обложку.
«Разбуди волка».
— Собаку, — поправила я автоматически.
Книга захлопнулась, громко клацнув тяжелым переплетом, и мой песик проснулся. Несколько секунд он словно принюхивался, а после лениво извернувшись лизнул черную кляксу и совершенно по-детски засопел. После, лениво перебирая лапами, перебрался к следующей кляксе, спустя несколько минут покрывало было девственно-белым, как платье невесты.
— Моя лапочка, — растроганно обняла собаку и с облегчением расплакалась. — Ты даже не догадываешься, как много сделал для меня. Так страшно… Мне очень страшно.
Мне страшно, я совсем одна.
Уже завтра меня ждут новые занятия, на одной из магических практик меня попросят сформировать поток, и тогда я умру. Иномирянок мало в империи, но они не настолько ценны, чтобы составлять ради них новые законы и правила. Я должна уходить. Скоро. А лучше — сейчас.
Но где скрыться такой громкой женщине, как бывшая невеста Клависа, в империи Вальтарта? Уж точно не в империи Вальтарта. Где угодно, но не в ней. Когда-то, ещё в начале своей жизни в клане Тарвиш, я слышала о королевстве магов — Лосте. В те дни, когда меня водили за руку по поместью, так я была слаба, первую принцессу империи отдавали замуж за верховного мага Лоста. Говорили, отец пожертвовал ее, как часть мирного договора между странами. Говорили, дочь не простила отца. А ещё говорили, что маги терпимо относятся к темной магии. Их вечно подозревали в связи с ритуалистами, но кровный договор, заключённый через императорскую дочь, крепко связал им руки.
Бежать в Лост?
Больше никогда не видеть высоких белых стен Вальтарты, зеленых Гнезд, поднятых лиственным морем на пики скал, никогда не видеть Рейнхарда. Найти себе маленький дом в глухой деревушке, жить, подобно ведьме, среди трав и болот, жить воспоминаниями о поцелуях с самым опасным драконом Вальтарты, потому что если он найдет меня…
Но он не найдет. Он женится на второй принцессе и привезет ее в свое Гнездо, упавшее гигантской жемчужиной в чащу леса.
Словно под наркозом я встала, оглядывая комнату. Взять я могу немногое, а не вызывая подозрений и вовсе самую малость. Деньги, пару книг и плащ. Но я привыкла жить аскетично, в больничной палате не разгуляешься, в процедурной красивые платья не нужны.
На секунду накатила горечь, усталость легла могильной плитой. Сколько можно убегать? Мелькнула мысль все рассказать Рейнхарду — малодушно переложить ответственность за свою жизнь на плечи мужчины, от которого подгибаются колени и частит в груди. Разве он сможет предать?
Ещё как сможет, сообщил по-медицински резкий внутренний голос, Клавис же предал. Все предают, и люди, и драконы. Незачем надеяться. Не на кого. Я снова одна, как была одна все двадцать с лишним лет своей жизни, потому что перед лицом боли никто не встает числом, каждый один на один.
Зато мне очень пригодится сумка вейры Тарвиш
Сначала я не хотела ее брать, чести много, но теперь мне было не до гордости. Так что я просто вытряхнула все ее нехитрое содержимое на кровать: недошитое платье, неполный комплект белья, шарфик, бинт, склянка с духами, сломанная детская игрушка, набор кистей, пригоршня бусин, три выгоревших артефакта и все от сглаза, книга всего одна, да и та — детские сказки для драконят. Все ясно, сумку собирал шизофреник в разные периоды своей болезни.
— Бедная вейра Марите, — сказала я сонному песику. — Свихнулась наконец.
А после, из чистой страсти к чтению, листнула детскую книжку, но внутри не было ни прелестных картинок, ни историй, только плотный рукописный текст, выведенный драконьей каллиграфией.
— Темная магия есть просто магия, напитанная отрицательным источником, — прочла я с недоумением. — Сие не делает ее непригодной, сие делает ее другой. Скудный человеческий разум не в силах постичь ее величия, ибо светлое укрощает светлое, а тьма укрощает тьму. Светлое есть доверчивое и атакующее