Обернувшись, Алена болезненно скривилась от едкой «подколки» про ее красоту, поверх очков беззащитно посмотрела на симпатичного, кареглазого парня и… размахнувшись, швырнула в него пустую бутылочку из-под воды.
— Лжец! — обиженно выкрикнула она и побежала в свой вагон.
Поймав бутылку, «шутник» перестал улыбаться и растерянно посмотрел в след убегающей девушке.
— Зачем же, молодой человек, обижать девушку? Ну, не красавица она — маленькая, толстенькая, в очках, да еще и не врач, но она единственная из всех пассажиров поспешила на помощь пациенту, хотя и не врач. Повезло мужчине, что такая отзывчивая и знающая девушка живет на свете и оказалась рядом с ним в трудную минуту — еще немного и он мог впасть в инсулиновую кому, а это уже, молодой человек, серьезно.
— Да я же просто пошутил, — молодой человек виновато пожал плечами, — я всех девушек красавицами называю — всем нравится.
— Видимо, не всем… эта девушка предпочитает правду.
Пожилой врач еще раз пощупал пульс и заговорил с пациентом, а молодой человек, сев на место рядом с друзьями, задумался — отношения с женщинами после развода у него были легкие, без обязательств и в поле зрения вот такие «бабищи пятьдесят последнего размера» не попадались (их как бы не существовало для него) — глаз останавливался на высоких, длинноногих, грудастых и раскованных… впервые он задумался, что вот такие: «маленькие, толстые, в очках», но умные и сочувствующие, тоже существуют на свете и для чего-то даже нужны… Только вот кому они такие нужны, и кто на таких позарится?.. Не понятно! Не он точно!
А Алена, пробежав два вагона, оставшийся час до Москвы прорыдала в туалете — так обидно ей еще никогда не было!
«— Почему он надо мной издевается? Разве я виновата, что в тринадцать поперли гормоны, и меня разнесло на два размера… а в пятнадцать влюбилась в Даньку и начала „заедать“ свои страдания… Это жестоко и несправедливо! Надо было запустить в него бутылку с водой — тогда бы в следующий раз поостерегся обижать некрасивых девчонок! Еще раз увижу его — так и сделаю!»
Алена представила себе эту картинку мести и плакать перестала.
3
Москва встретила Алену дождем со снегом (это двадцать пятого декабря!), вселенской тоской и разочарованием.
К дому бабушки она приехала на такси. Вышла, повесила на плечо вместительную сумку и покатила чемодан к подъезду.
«— И чего я вечно лезу не с свои дела? — пожурила она себя. — Разве я медик? Всё! Больше ни в какие разборки не встреваю! Буду жить тихо, мирно, ни с кем не ругаться… Тот симпатичный парень из поезда прав, что не обратил на меня внимание — такие, как я, „страшилы“, должны сидеть под плинтусом и не высовываться! Поэтому и Данька от меня переметнулся к другой — высокой, стройной, богатой… Если бы у меня была такая внешность, я была бы самой счастливой на свете!»
С такими упадническими мыслями Алена поднялась в квартиру, поцеловала бабушку, рухнула на кровать и два дня провалялась в жуткой депрессии, считая уже себя виновной в своей «неудавшейся жизни», а не того симпатичного парня с приятным голосом с ироничными нотками.
— Из-за чего такие страдания? — войдя в спальню, Галина Викторовна нахмурилась — два дня она не дергала внучку и хватит! — Кто-то умер?
— Я…
— Ага, так я тебе и поверила! Вставай, Алечка! Скоро Новый Год, а у нас с тобой и конь не валялся!
— Отстань, ба! У меня трагедия всей жизни! — заныла Алена. — Данька женился на другой! Мишаня посмеялся, не заметив какая я замечательная… Жизнь не удалась! Я хочу умереть!
Галина Викторовна осуждающе покачала головой.
— Забудь, Алька, про парней и не страдай! Как говорит твой любимый папочка: «никто не умер, и это уже хорошо», а я добавлю: и все еще можно исправить, если есть желание! Вот и давай, исправлять твою «неудавшуюся жизнь»: отвези документы в институт, переделаем домашние дела, встретим Новый Год, а потом, так и быть, ложись и умирай… до Рождества, потом отметим Рождество и снова умирай… до Старого Нового Года!
— Похоже, умереть ты мне спокойно не дашь⁈
— И не надейся!
Как не хотелось Алене отрываться от своих страданий, но она встала и поехала в юридический институт улаживать дела со своим переводом.
Прямо на выходе в дверях она столкнулась с группой студентов, гомонящей гурьбой входивших в институтские двери и затолкнувших ее обратно в здание — вот до какой степени девушка была незаметной для них: высоких, уверенных, нагловатых… Вваливаясь в институт, они громко обсуждали «прелести» какой-то «чики» и одобрительно похлопывали по плечам высокого, горбоносого красавца с черными кудрями до плеч и цепкими, обжигающими глазами.
— Дев, ты опять выиграл!
— Как тебе удается так быстро разводить девок на секс?
— А потом так классно с ними расставаться к удовольствию для нас всех?
— Учитесь, парни! Я с одного взгляда определяю девок и щелкаю их, как орешки!
— Лучше скажи — трахаешь их, держа за орешки!
— У кого орешки, а у кого и арбузы!
— Ну, что, забьемся по новой? На свеженькую с арбузами?
— Готовы!
На зажатую между дверьми очкастую «тетку» в допотопном пуховике пятьдесят четвертого размера и надвинутой на глаза шапке гогочущие парни даже не взглянули, а Алена во все глаза смотрела на загорелого, статного, энергичного грузина с черными, бархатными, как южная ночь, глазами… антипода Данилы: светловолосого, голубоглазого здоровяка-тугодума.
Столкнувшись с этим красавцем-грузином, Алена вдруг поняла, что на свете существуют еще и другие мужчины-эталоны мужской красоты кроме ее распрекрасного Данилы-Аполлона (обыкновенные, симпатичные парни, как тот из поезда — не в счет). Нет, это была не любовь с первого взгляда, да и, вообще, НЕ любовь, а восторженное удивление — так восхищаются произведением искусства, поразившим воображение, или книгой, «ранившей» в самое сердце.
«Не сотвори себе кумира!» — предупреждали мудрые, а Алене требовался кумир! Но девичье сердце, не терпящее пустоты и жаждущее излить на кого-то «нежные чувства», совершенно не дружило с мозгами: хваткими, деловыми. Вот такое несовместимое сочетание являла собой эта чувствительная, умная, «очкастая» девушка среднего роста с круглым, милым личиком, карими, выразительными глазами, каштановыми волосами, заплетенными в косу, и решительным, независимым характером.
Вернувшись домой под впечатлением от встречи с новым «кумиром», Алена свалила покупки и елку у двери и снова в депрессию не впала.
— Галиночка Викторовна! Я согласна на тебя поработать, — с порога заявила она, — начинаю с уборки квартиры, потом наряжаем елку и готовим разную вкуснятину, а в Новый Год с меня утка с яблоками и гречневой кашей!
— А с меня пирожки и шампанское! И вот тебе оплата и для поднятия настроения! — Галина Викторовна достала из ящика конверт (с четырнадцати лет на день рождения и Новый Год она отдавала внучке конверт с деньгами — сумма была всегда одна и та же (сто пятьдесят тысяч) — на дорогие подростковые «мечты» хватало с избытком).
— Ба, я тебя обожаю! — Алена обняла бабушку и забрала конверт. — Гостей позовем?
— Зачем нам гости, когда мы есть друг у друга! Но тарелочки и бокалы для нежданных гостей поставим — вдруг кто заглянет на елочный огонек!
Галина Викторовна, как в воду глядела…
4
Тридцать первого декабря в квартире раздался звонок.
— Кого это принесло? — заворчала хозяйка.
— Я открою! — Алена бросилась в прихожую открывать дверь.
— Алена Ильинична Субботина? — спросила худая, блеклая женщина и, услышав ответ, шагнула в сторону, давая возможность увидеть стоящего за ней мужчину. — Вы знакомы?
Алена отрицательно покачала головой, вглядываясь в тучного мужчину с красными щеками, в дубленке и шапке.
— Ну, как же? — растерялся мужчина, снимая шапку. — Это же вы мне пуговицу на рубашке оторвали, брюки расстегнули… и в таком растерзанном виде я появился в интернете.
— Вы что себе позволяете? — краснея, возмутилась Алена.
— Вы ночным поездом ехали в Москву из Петера? — вмешалась дама.
— В поезде… — Алена внимательнее пригляделась к мужчине и созналась: — В поезде ехала… и пуговицу, возможно, оторвала — руки дрожали, а пуговицы никак не расстегивались и брюки я… Простите.
— Алька, ты это о чем? Кто эти люди?
К двери подошла Галина Викторовна.
— Мужчине в поезде стало плохо — инсулиновый шок, я напоила его сладкой водой! Знаю, знаю, что ты скажешь: «Так делать нельзя! Сначала надо измерить уровень сахара — вдруг сахар зашкаливает, и надо срочно сделать укол инсулина», — пояснила Алена, повернувшись к бабушке, — но времени не было искать глюкометр, да и ацетоном пахло.
— Ты все правильно сделала! Какие у вас претензии к моей внучке?
— Никаких! Мы пришли выразить ей свою благодарность!
Галина Викторовна отодвинула внучку за плечи от двери.
— Проходите! Не на пороге же выяснять.
Гости плавно переместились в гостиную.
— Очень вам благодарен, — снимая дубленку, склонил голову дородный мужчина.
— Прошу, прошу! — хозяйничала Галина Викторовна, усаживая гостей за стол, ставя перед ними «лишние» тарелочки и вынимая из холодильника и духовки «новогодние угощения».
Мужчина тут же начал пробовать все блюда подряд.
— Спасибо, что помогли моему мужу, — поблагодарила женщина, не притрагиваясь к еде. — Сколько мы вам должны за помощь?
— Денег⁈ — вспыхнула Алена. — Нисколько!
— Вы что! — возмутилась Галина Викторовна. — Это наш врачебный долг!
— Ну, тогда вот, — блеклая женщина достала из сумки «открыточку». — Это сертификат на мои недельные курсы о здоровом питании и похудении — приходите в любое удобное для вас время.
— Спасибо, не стоит!
— Нет, ба, стоит! — неожиданно для самой себя возразила Алена и уже заинтересованно посмотрела на невзрачную «открыточку». — Спасибо!
— Прощайся, нам пора, — поднимаясь из-за стола, поторопила жена мужа.