— И дедушка врач! — подхватил мужчина. — Вспомнил — мужику плохо стало, и я пошел искать медиков.
— А откликнулась…
— Девчонка — невысокая, толстенькая, в очках, везде свой нос совала! А потом мы с ней поцапались, и парни меня потом ей долго доставали.
— А доставали чем?
— Что запал на эту толстушку и поэтому тра… выбираю в подружки высоких и длинноногих.
Слышать такое Алене было неприятно, и она совсем расстроилась.
— Понятно… я под твои стандарты не подхожу, вот поэтому ты и не захотел знакомиться.
— Ты лучше… — начал мужчина и обернулся к двери.
Алена ждала продолжения, выжидательно смотрела на отвернувшегося «знакомого», но тот молчал.
— Ты тогда назвал меня красавицей, а я обиделась и бросила в тебя бутылку.
Шагнув ближе, мужчина в упор посмотрел на «гостью».
— Это была ты? Та толстенькая девчонка? Не может быть! — не поверил он. — Из такого гадкого утенка такая лебедушка выросла!
— Спасибо за комплимент… Мишаня.
В дверь постучали. Михаил открыл дверь, забрал ужин и коньяк.
— Градусник, плед и чай с лимоном, — напомнил он и дверь закрыл.
Поставив на столик термоконтейнеры, он открыл бутылку коньяка, налил стопку, подал Алене.
— Пей! Лечебное средство против простуды.
Пересев поближе к столику, она поднесла стопку к губам, а Михаил резко опрокинул стопку ей в рот. Алена проглотила коньяк и задышала ртом.
— Кхаа, кхаа… Ужас какой!
Коньяк обжег пустой желудок, а потом приятное тепло потекло по жилам.
— Сейчас согреешься, — пообещал Михаил и снова налил стопку.
— Пей еще!
— Я не пью! — замотала головой Алена.
— А за знакомство?
— За знакомство выпью, я Алена Субботина, — Алена вытянула вперед руку, чтобы он к ней не приближался и отпила глоточек. — А ты?
Не ответив на вопрос, Михаил налил другую стопку, залпом выпил.
— А теперь поешь!
Открыв контейнеры, он сел рядом с Аленой, и они начали есть.
— Не смотри на меня, — набрасываясь на еду, попросила «гостья», помня наставление врача — есть за двоих. — Мне стыдно, но я ужасно голодная.
— Возьми и мое.
— Нет, я лучше чай горячий попью, а то что-то, правда, начинает знобить.
— Выпей еще!
Алена замотала головой.
— Пей, тебе говорят! Промокла насквозь!
— А ты откуда знаешь?
Насупившись, Михаил помолчал, словно его поймали с поличным за чем-то непристойным.
— Видел…
Алена подняла голову и с интересом посмотрела на знакомого, но продолжать он не стал.
64
— Ты так и не ответил про сон и разбитое сердце.
— Нет. Да.
Разговор не клеился, к тому же Алену начало слегка потряхивать. Она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.
Михаил взял с верхней полки одеяло, накрыл им ее и заботливо прикрыл ноги. Потом встал на колено, снял с нее туфли и сжал пальцы ног руками.
— Холодные.
— Как тепло… — кутаясь в одеяло, блаженно прикрыла глаза Алена.
— Ложись, — распорядился Михаил, садясь в конец дивана. — Упри ноги в меня и грейся. Надо бы выпить еще и отпустит.
— Не отпустит… — укладываясь на диван и сворачиваясь калачиком, не согласилась Алена. — Надо чай с лимоном или с малиновым вареньем, согреться под тремя одеялами, пропотеть и утром встанешь, как огурчик.
— Ну, варенья точно нет, а чай с лимоном раздобудем.
В дверь снова постучали — принесли чай с лимоном, градусник и плед.
Накрыв Алену еще и пледом, Михаил взял недопитую стопку с коньяком, нагнулся, подсунул руку ей под плечи, приподнял и влил ей в рот коньяк.
— Я тебя вылечу! Будешь, как огурчик… Тебе разве мама не говорила, что под дождем ходить нельзя?
— Говорила, наверно, — прикрыла глаза Алена, наслаждаясь растекающимся по телу теплом, голова слегка закружилась. — Только я уже давно живу без нее…
Справившись с ворвавшейся в сердце жалостью (ему ли не знать, как живется без матери), Михаил подал Алене градусник, дождался пока она сунула его подмышку, подал горячий чай и сел на диван. Сунул руку под одеяло и обхватил ее пальцы.
— Можно?
— Да, как тепло, — чувствуя тепло его рук, блаженно простонала Алена, отпивая из стакана. — Спасибо… вам. Я вижу тебе неприятно мое «тыканье». Просто я часто вас вспоминала… когда худела. Вот, думаю, увидит меня тот… шутник из поезда — удивится и заметит…
— Я удивился и заметил! Много чего видел в жизни, но чтобы вот так… снова и снова сталкиваться по жизни, а через столько лет случайно встретиться.
Они помолчали.
— Расскажите что-нибудь о себе пока температура набегает.
Михаил прижал ее холодные стопы к своей ноге, накрыл рукой.
— У меня с именем «Алена» связано еще одно новогоднее воспоминание — больничное. Поспорили с партнерами, дело до драки дошло, и мне досталось — ножом пырнули в ногу, а Снегурка Аленка меня спасла.
Алена внимательно посмотрела на собеседника.
— Ну, вы даете, Михаил! Ладно я вас не узнала: очки разбились, к тому же вы были в красной шапке, весь в крови и голос у вас хрипел, но вы то, как меня не узнали? Хотя… я тогда была в костюме и без очков.
— Неужели это снова была ты? — удивился Михаил, и как это он не узнал толстушку из поезда — видно, незачем было запоминать. — Как я тебя мог узнать в этой шубе, шапке с белыми косами, да еще в темноте! А очки вместе со своей одеждой с подоконника я забрал и вспоминал, где их видел. Нет, так не бывает!
— Вы мне еще деньги предлагали! — напомнила Алена. — И про маму свою рассказывали.
— Говори мне «ты» — я твой должник! — разрешил Михаил — она его здорово выручила тогда.
— Хорошо — «ты», но долг ты мне уже отдал. У меня родители пропали в Африке из-за наводнения — мы с бабушкой жутко переживали, а потом я про твою маму вспомнила, и мы тоже не поверили, и ждали их — тел то не нашли! Отец вернулся, а мама нет.
Чтобы скрыть слезы, Алена достала градусник и протянула Михаилу
— 38,3.
— Холодно.
Алкогольное тепло растворилось в крови, и простуда снова вцепилась в ее тело ледяными когтями.
— И что делать? Таблетку или коньяк? — обеспокоился Михаил.
— Если тееемпература больше тридцати восьми и пяти — таааблетку, — начала самолечение больная, — только мне таааблетки, наверно, нельзя.
— И как же лечиться без таблеток и коньяка?
— По стаааринке: после трииидцати девяти тело вооодкой растереть, темпа снизится, раааздеться и согреть простудившегося своим тееелом.
— Это ты мне сейчас предлагаешь сексом с тобой заняться? — делано пошутил Михаил.
— Я прееедлагаю тебе согреть меня своим теееплом и спасти маааленького четырехнедельного эмбриончика — будущего ребеееночка. После таааблеток точно придется аборт дееелать, а не хочется — он же не виииноват, что у него отец двоооеженцем захотел стать.
— Двоеженцем? Это как?
— В друугой стране жена и ребенок, а он захооотел на мне жениться, я узнааала и свадьбу отменила. Про беееременность сегодня выяснилось, решила вернуться дооомой, здесь диплом защищать, а ребенок… уменьшу срок беееременности и скажу, что он от друуугого мужчины.
— Но отец должен знать о ребенке.
— Этот не дооолжен! Он обманщик и пре… — Алена хотела сказать «преступник», но подумала, что знать никому об этом не надо, — … предатель.
— А по виду не скажешь — обычный парень!
— Вы это прооо кого?
— Про твоего жениха — высокий, в очках.
— Нет, это Слааавка! Давида «оообычным парнем» не назовешь — красааавец-грузин, но внешность оообманчива, — пояснила Алена и насторожилась. — А вы откуда знаааете про Славку?
— Да так, видел… — отведя глаза, пояснил Михаил.
— Где вы мооогли его видеть? Мы с ним только ооодин раз в гости к дру… — Алена замерла от догадки. — Ты был в тооой машине… с тремя пятерками.
— Был.
— И не выыышел, не познакомился. Опять для тееебя дела были важнее⁈
Михаил молчал… отвечать надо было честно, а оправдываться он не любил, но видя, как его бездействие ее огорчает…
— Подумал, он твой парень. Видно, что влюблен в тебя.
— Но я то неее влюблена в него!
— Ошибся, — признался Михаил и сменил тему. — Возможно, ты права, если бывший узнает про ребенка, не отпустит. Только тяжело одной с ребенком.
— Я справлюсь! Хооолодно. Накрыться есть чем?
65
Михаил достал с верхней полки еще одеяло, накрыл Аллену. Она забралась под них с головой. Даже через кучу одеял было видно, что ее трясет.
— Ладно, раз ты меня спасла, придется должок отдавать… — он встал, закрыл дверь купе на защелку, выключил свет, снял костюм, рубашку, забросил их на верхнюю полку, хотел снять трусы, но передумал. — А ты?
— Не мооогу… пальцы не слууушаются.
— Ну, давай, я…
Она отбросила одеяла, и он начал ее раздевать. Почему-то руки у него тоже дрожали, хотя девиц он раздевать умел и с застежками бюстгальтеров справлялся на раз, а здесь… его трясло, как в первый раз — расстегнув молнию он стянул с нее юбку… от вида ее трусиков его обдало таким жаром, что пот на лбу выступил… с трудом расстегнул пуговицы на жакете, снял его, стянул топ и снова замер… упругая девичья грудь в кружевах с торчащими сосками… пот тек по виску — так он волновался, сглотнул ком в горле, неумело снял чулки.
— Снимать лифчик?..
— Дааавай так… — махнула рукой Алена, забираясь под одеяла и поворачиваясь на бок к нему спиной. — Обними меня…
Сердце его улетело куда-то…
Он лег на диван на бок, забрался под одеяла, обхватил ее руками, одной прижал к своей груди ее спину, другой ее попку к своему паху (заволновавшемуся хозяйству стало жарко от прилива крови), замер на несколько секунд, пытаясь усмирить заколотившееся сердце, закинул ногу на ее ноги, переплел, и от холода ее тела его затрясло.
— Снегууурка, моя… я тебя согрею.
Алена обхватила его руки своими холоднющими руками, вбирая тепло его тела в свое… обоих потряхивало и никакие одеяла не согревали.