— Тебе твоя жена не разрешает со мной гулять?
— Она не разрешает гулять с твоей мамой — твоя мама хочет выгнать мою жену и моих маленьких детишек из нашего дома и поселиться в нем с тобой.
— Это, как в сказке: лиса выгнала зайку из избушки, а сама там жить стала.
— Да. Вот моя жена и злится на твою маму и гулять с вами не разрешает.
— Тогда мы с тобой вдвоем погуляем. Твоя жена нам разрешит?
— Вдвоем разрешит.
— А твои дети с нами пойдут?
— Нет, они еще ходить не умеют, — Михаил достал телефон, показал фотки малышей.
— Они тока родились?
— Месяц назад.
Степка недовольно посмотрел на мать.
— Таких маленьких выгнать из дома нельзя! Они даже ходить не умеют!
Услышав шаги свекрови, мамаша-лиса вскочила, стала суетливо поправлять волосы, завязывать короткий халатик, делая вид, что их застали в самый неподходящий момент на «месте преступления»…
На кухню вошла хозяйка предпенсионного возраста со строгим лицом и осуждающе посмотрела на «смущенно» выскочившую с кухни невестку.
— Опять за старое? Миша, как ты можешь? Ты же женился! — возмущенно выговаривала она «приемному сыну». — Во что вы превратили порядочный дом⁈
— Успокойся! Ничего между нами нет и давно! — вставая из-за стола, пояснил Михаил (зря он сам понес подарки — надо было, как обычно, передать с охранником) и стал выпроваживать мальчика из кухни. — Степ, иди раздевайся, а потом подарки разберем и всем раздадим! Поиграем и я в гостиницу поеду.
— Кто бы сомневался, что ты давно ее бросил — только грязью солидных людей поливает! Вокруг тебя такие красотки ухоженные вьются, что эта «братская чувырла» и даром тебе не нужна! — в дверь прокричала женщина и начала убирать со стола.
— Не нужны мне красотки — у меня жена есть! — открестился от красоток Михаил. — Надежда пытается развести меня с женой, но этого никогда не будет!
— Еще бы ей не пытаться — ты сам повод дал, когда с ней опять связался! Твои деньги ей покоя не дают!
На кухню вбежала расстроенная блондинка уже в бриджах и кофточке, схватила со стола листы с тестами и зло зыркнула на «гостя» (дошло, наконец, что ни ее, ни ее сына он больше содержать не будет).
— Его деньги его студентка-дармоедка лопатой гребет, а от нас он подачками отделывается! А то и вовсе алименты на ребенка платить перестанет! Хотя это его долг — помогать своей семье!
— Своими деньгами Мишаня сам распоряжается: тебе их во век не видать! О членах своей семьи он заботится! А ты работать иди — всю жизнь на шее у нас сидишь! Вот, как с такой ненасытной прорвой и неблагодарной мерзавкой жить⁈
— Это с тобой, как жить⁈ Никакой личной жизни! А мне уже…
Михаил смотрел на ругающихся женщин, думая о своем — у него в квартире плачут дети, по ночам включается свет, ходят туда-сюда, он просыпается и не высыпается, но он все равно счастлив — у него нормальная, человеческая жизнь, и он не хочет другую!
«— Надо разруливать… Но это в последний раз! может, уедет в другой город, успокоится и отстанет… А я, наконец то, решусь порвать с прошлым… У меня своих проблем по горло: дети только родились, жена после кесарева — ей детей поднимать нельзя, нянька, бабушка ночует, а еще куча работы, на которой досыпаю и перестаю думать о семейных проблемах…»
100Весна… прошел год со свадьбы Алены и Михаила
В этот день Алене стало тоскливо — детишкам почти полгода, но они по-прежнему маленькие и никуда от них не уйдешь надолго.
«— Могли бы друзей в ресторан позвать — все-таки у нас дата! Хотя у меня друзей совсем нет, а у Миши только коллеги — все его по имени-отчеству зовут и в рот заглядывают! Тоска зеленая! Нет, лучше вдвоем!»
Она надела купленное для торжества платье, повертелась перед зеркалом — платье сексуально обтягивало округлившуюся фигуру: грудь увеличилась на размер, появились бедра, тонкая талия: она становилась стройной, обаятельной женщиной, а не худым, плоским подростком… Михаилу нравились эти изменения в жене, и он категорически запретил ей худеть до состояния скелета.
И Алена послушалась… Ей и самой нравилось ее «превращение в женщину» (во всех смыслах этого слова и в сексуальном тоже — на нее стали заглядываться мужчины).
В ресторан они пошли вдвоем.
Когда они уже заканчивали ужин и собирались поехать на квартиру Алены, и уединиться в спальне до утра, в ресторан вошел Савва Иннокентьевич Морозов.
— Ничего есть не буду — заехал на пять минут поздравить, — сунув Алене в руки букет розовых роз и поцеловав ее в щеку, предупредил «рудно-металлургический магнат» и присел к столу. — Не знаю, как ты это воспримешь, но я твой биологический отец!
Он достал из кармана несколько листков, сунул Алене в руку, налил воды в бокал и залпом выпил.
— Проверять будешь или на слово поверишь? Я проверял.
— И я проверял, — подтвердил Михаил.
— Это что шутка? — опешила Алена.
Михаил взял жену за руку.
— Не шутка. Так получилось.
Образовалась неловкая пауза.
— Официального признания и расспросов не будет!
Алена помолчала — новость ошарашивала.
— Так это вы присылали мне деньги?
— Я.
— А почему…
— Больше никаких вопросов, — перебил Михаил. — Просто прими сей факт.
Савва Иннокентьевич поднялся.
— Пусть все остается, как есть! Признавать тебя и знакомить с семьей я не готов! Прости, дочь! За все, прости! — произнес он и вышел из ресторана.
Алена хотела оглянуться, но Михаил приложил свою руку к ее щеке и обернуться не позволил.
— Держи себя в руках, дорогая! Савва Иннокентьевич известный человек и лишние копания в его личной жизни ему ни к чему. Пусть все думают, что мы с ним деловые партнеры, а ты моя жена — и только.
— Ты прав, но хотелось бы… Бабушка и дедушка не приняли меня в семью, потому что знали…
— Они не приняли твою маму — роди она десять детей от твоего отца, они бы и их не приняли.
— А папа знал, что я не его дочь?
— Наверно, знал, — предположил Михаил. — Савва Иннокентьевич переводил тебе огромные деньги — такого не скрыть.
— Сто пятьдесят тысяч два раза в год — это огромные деньги?
— Нет, он переводил тебе миллионы.
— Не может быть! — не поверила Алена. — Я всю учебу подрабатывала, на всем экономила, его триста тысяч здорово выручали! А ты говоришь миллионы!
— Твои родители купили квартиру в Питере, машины, и у Галины Викторовны на книжке полно миллионов.
— Вот это семейные тайны! И что теперь делать?
— Ничего. Думаю, любить он тебя не любит, а вот ответственность за своего ребенка признает и несет, как нормальный мужик, — высказал Михаил свое мнение. — Я поступил бы так же: содержал бы ребенка от случайной связи, но общаться не стал бы — случайные дети от нелюбимой женщины мужчинами воспринимаются, как наказание и посягательство на их свободу, а если мужик женат…
— Поэтому мужчины и настаивают на абортах. И ты тоже?
— Бывало… В девятнадцать женился «по залету» на белокурой шлю… девахе, а потом выяснилось, что никакого ребенка нет. Я развелся, и больше на эту удочку не попадался: все меркантильные девицы хотят на ребенка богатого мужика поймать, замуж выскочить и жить в шоколаде!
— Лично я предпочитаю жить в достатке, а не в богатстве.
— От зарплаты до зарплаты? — уточнил Михаил.
— Смотря какая зарплата, — улыбнулась Алена. — Чтобы можно было поехать отдохнуть, детей побаловать, дачу купить и квартиру побольше.
— Вот поэтому я столько и работаю, чтобы все твои желания исполнять.
— А если я желать буду меньше, ты меньше будешь работать?
Михаил задумался.
— Нет! Деньги, конечно, важны, но интерес работать важнее.
101Лето
— Миша, ты все время говоришь: «Не лезь в мои дела!», а можно я влезу?
— Ну, во-первых, я тебе так не говорю, — оторвался Михаил от компьютера, а во-вторых, ты все равно влезешь и отговаривать тебя бесполезно, только время потеряю, поэтому — влезай!
— Вот такая я… беспокойная. А Громов твоя настоящая фамилия?
— Родного отца.
— Значит, ты продолжатель своего рода.
— Да… — вздохнул Михаил, вспоминать о родителях было грустно.
— А мамину девичью фамилию помнишь?
Михаил задумался, вспоминая давно забытое прошлое.
— Ирина Петровна Емельянова. Дед — Петр Петрович, бабушка — Софья Ивановна.
— А родители отца?
— Сергей Андреевич и Таисия Павловна.
— А еще кого-нибудь из родни помнишь?
— Лёль, что ты задумала? — напрягся Михаил. — У меня есть приемная семья, а родственники, которые от меня отказались, бросили и не взял из детского дома мне не нужны! Знать о них не хочу!
— Хорошо, хорошо, просто спросила. А мама твоя где похоронена?
— Дааа… Надо слетать в Мурманск, давно я не был…
— Я с тобой!
И через неделю они полетели в Мурманск, разыскали, навели порядок, заказали памятник (на двоих родителей, только без фотографий)…
102Осень
После отдыха, вернувшись в Питер, Алена целый месяц ходила задумчивая, а потом, решив для себя сложный вопрос, развила бурную деятельность по розыску родственников мужа, о которой Михаил даже не догадывался. Но для «тайны следствия» ей пришлось просить у бабушки денег (это имея мужа «мильёнщика» и десяток миллионов на общем счету — тратить деньги мужа на «расследование» она не могла: извещение о ее тратах приходило на телефон мужа).
Бабушка не одобрила «розыски втихаря», но деньги сняла с книжки и отдала: и на телефон с левым номером, и на оплату знакомого детектива, и на поездки в Курск и Владимир…
Через месяц сведения о родителях и родственниках Михаила «заказчица» получила. Расплатилась, прочитала и задумалась…
Родители отца Михаила были живы — жили они в старом доме в Курске и с дочерью от первого брака общались редко, с внуками чаще — те привозили правнуков на лето.
С родителями матери Михаила было все по-другому: большая семья Емельяновых жила в огромном загородном доме: хозяин с третьей женой и двумя детьми, двое взрослых детей от второго брака с семьями жили вместе, подчиняясь строгому, деспотичному отцу, владевшего химзаводиком и содержащего все семейство. Детективу долго пришлось разбираться в хитросплетении жизни Ирины Емельяновой, опрашивая соседей и разыскивая подру