Я каждой клеточкой тела ощущаю его боль и разочарование.
Меньше всего на свете мне хотелось разбивать сердце собственному ребенку, но и молчать смысла не было.
Вокруг нас происходит какой-то парад уродов — по меньшей мере моральных, и чем раньше он прервет общение с чудо-Аней, оказавшейся, ко всему прочему, ещё и шантажисткой, тем будет лучше.
Поверила ли я своему мужу? Нет, и даже не собиралась.
Мы с Максом женаты без малого двадцать пять лет… Я выучила все его повадки, жесты и мимику. Так вот, вчера, пытаясь передо мной оправдаться, он нагло врал, глядя в глаза.
Такое не забывается и не прощается. Никогда.
Только предстоит разобраться во всем, но уже ощущаю — тот Максим, которого я безумно любила, ценила и берегла, вчера для меня умер.
Муж, к моему огромному разочарованию, даже не понял, насколько больно мне сделал. Ему, по сути, и не совестно вовсе.
Если ко мне приходила не его любовница, а её сестра — значит, не страшно.
Если связь была случайной, а не регулярной — значит, проблема надумана.
Ничего не скажешь, отличное оправдание для взрослого успешного человека. Тот случай, когда лучше было молчать.
Как давно он стал таким циничным идиотом? Я понимаю, большой бизнес и огромные деньги меняют людей. Но вопрос, оставаться ли человеком или стать беспринципным козлом, оскверняющим свою семью связью со всякого рода подстилками, каждый решает сам за себя. Сомневаюсь, что кто-то заставил моего мужа залезть на неизвестную девку.
Вспомнив вчерашний вечер и то, что последовало за ним — бессонная ночь, море слез и изнурительного самокопания, я тихо откашливаюсь, стараясь скрыть собравшуюся в уголках глаз влагу.
Хорошо, что Андрюша сейчас не смотрит на меня.
Последний раз мне было так плохо, когда умер отец.
Вчера мой мир рухнул второй раз. Смерть, бесспорно, страшнее, нежели измена. Чувство абсолютной безысходности ни с чем не сравнить. Но и сейчас из груди что-то отчаянно рвется, грозя оставить после себя зияющую дыру и щемящую, бездонную пустоту.
С трудом перевожу дыхание так, чтобы не всхлипнуть.
— Ма, да Аня нормальная! Ничего ей от меня… — резко обернувшись, сын напарывается на мой тоскливый и сочувствующий взгляд. — Блин, я не верю… Может, она так пошутила?
Господи… Если бы кто-то только знал, как мне жаль.
Взрослеют люди зачастую через болезненный опыт. И я сейчас не только о сыне говорю. Для меня вчера откровением стало то, что мой муж — не константа. Я привыкла быть в паре, и одиночество меня невероятно страшит.
Обрастать опытом будем на пару с сыном.
Гляжу на Андрея, плотно сжимающего челюсти. Крылья ровного носа вздымаются в такт его рваному дыханию. Взгляд острый, но при этом нечитаемый.
Хочется подойти и измерить его пульс.
Материнские инстинкты бушуют, требуя придушить мерзавку. С трудом их подавив, даю сыну возможность сделать выводы самостоятельно.
Преодолев в несколько шагов расстояние, нас разделяющее, он снова берет в руки мой телефон.
Воспроизводит видео.
— Евгения Александровна, Вы же понимаете, что сейчас я отправлюсь в ваш особняк? И там Вас ждет всё самое интересное. Если не отдадите мне своего мужа, я испорчу жизнь Вашему сыну, — голос несостоявшейся (я надеюсь) то ли невесты Андрея, то ли мачехи звучит глухо.
Дрянь редкостная.
Но как бы смешно ни звучало, я должна сказать ей спасибо.
Не заявись она ко мне на работу, Максим продолжал бы делать из меня дуру, развлекаясь на полную катушку с молотыми проститутками.
Приличнее слов у меня для этих особ уже не осталось. Все ночью выплакала.
— Блядь… — он с такой силой отбрасывает мой телефон, что тот, ударившись об столешницу, отскакивает и с шумом падает на пол. — Я поверить не могу.
Андрей падает в кожаное кресло и, откинув голову назад, закрывает лицо руками.
Чтобы ему было проще поверить, я сегодня к шести утра поехала в клинику. Забрала у начальника охраны видеозаписи, а ту, что сняла камера, направленная на вход в мой кабинет, попросила сбросить мне на телефон. Звук нечеткий — она преимущественно пишет картинку, но разобрать вполне можно.
— Почему ты мне ещё вчера не сказала? — в голосе сына проскальзывает укор.
— А ты бы мне поверил? — задаю вопрос в лоб.
По тому, как он отводит взгляд, становится ясен ответ.
Значит, я не ошиблась, девчонка в душу Андрею успела запасть.
— Вот и я так думаю, — продолжаю. — Пока у меня не было записи, ты бы меня и слушать не стал.
— Вчера весь день думал, что вы с отцом постараетесь от нее избавиться. Не примите мой выбор. Выгоните или опозорите. Был готов к этому.
— Я бы не стала обижать хорошую девочку.
— Я знаю, прости…
Повисает неловкая пауза. Он тоже до конца не осознал. Необходимо время.
Я сама ещё не до конца поняла, что происходит.
Версии Анны и моего мужа настолько разнятся, что у меня возникает желание провести им очную ставку. Хотя, с другой стороны, почему это должно меня волновать? Факт измены муж подтвердил, а остальное — детали, не играющие никакой роли.
Скучно со мной стало? Обыденно? Пресно?
Я многое могу понять, но не подлость.
Он ни разу и словом не обмолвился о том, что чего-то не хватает в супружеской постели. Не сказал, что интерес ко мне утих…
Мой телефон, валяющийся на полу, оживает.
Андрей первым встает и, подняв его с пола, произносит:
— Отец звонит.
— Можешь сбросить, — отзываюсь прохладно.
— Ты его не простишь?
— Он мне вчера сказал, что Анна — сестра его бывшей любовницы. И что он платил ей или им за молчание.
— Охренеть, бизнес прибыльный! — едко хмыкает сын, стараясь скрыть за показным весельем свои истинные чувства. — А мы тут корячимся! Оказывается, можно было проще заработок найти.
— Ты ведь помнишь, легкие деньги как приходят — так и уходят легко.
Не думаю, что девушки накопили на что-то существенное. Шубы из лимитированных коллекций и эксклюзивные ювелирные украшения — инвестиции так себе. Это даже я понимаю.
— Не заговаривай мне зубы! Что ты делать собираешься?
— Разводиться, конечно. Только перед этим хочу провести независимый аудит всей деятельности банка за последние пять лет.
— Ты думаешь, он ещё и воровал? — Андрей выглядит обескураженным.
— Я не знаю, но, имея вереницу любовниц, я бы на его месте готовила для себя финансовую подушку безопасности, о которой никто бы не знал.
Глава 8
Глава 8
— Женя, что происходит? — Тимофей Вячеславович смотрит строго. — Ты, вообще, что творишь со своим здоровьем? Я тебя не узнаю.
— Так плохо выгляжу? Думаете, пора делать подтяжку лица? — стараюсь перевести разговор в более мирное русло, но он, похоже, шутить не настроен.
Мне везет. Пока что достаточно эстетической косметологии, естественно, премиального уровня.
— Сейчас дошутишься у меня! Серьезно с тобой разговариваю! Это что вообще такое?! Ещё два месяца назад всё было в порядке! Мне показать тебе прошлые результаты анализов? — наседает, и я начинаю жалеть, что вообще сегодня на работу пришла.
Ещё позавчера я попросила регистраторов освободить мне всю ближайшую неделю от записи. Оставила только несколько семей с проблемными детками, где руку на пульсе приходится держать. Остальных перенаправили на коллег.
Несмотря на внешнее спокойствие, я, откровенно говоря, не в форме. Постоянно проваливаюсь в свои мысли, начиная грустить, да и поднявшаяся из-за измены суета отвлекает нещадно. Все вопросы, связанные с деятельностью банка, требуют от меня полного погружения.
Я никогда не интересовалась, что и как делает муж. Доверяла ему и не считаю это чем-то ужасным. Мы были семьей, единым целым.
— У меня всё отлично, — запоздало натягиваю на лицо милую гримасу. Подхватив в руки лист с результатами экспресс-анализов, пробегаюсь по столбцам взглядом. — Ничего особенного. Сейчас зима. У многих авитаминоз.
Отложив в сторону лист, выдерживаю его прямой недовольный взгляд.
Знаю, что он мне скажет, и полностью с ним согласна. Но в моем окружении не так много врачей, которые бы посещали коллег и выполняли все предписания. Во-первых, большинство считает себя самыми лучшими специалистами, и, естественно, лучше других мы знаем, как и чем себя лечить. А во-вторых, ну страшно ведь, если говорить честно!
Меньше знаешь, крепче спишь.
Кстати, о сне.
Он бы мне не помешал.
Подряд несколько бессонных ночей, несметное количество кофе и отсутствие полноценных приемов пищи сделали свое дело. Бешеный пульс и легкий тремор в руках. К слову сказать, в голове всё тоже дрожит, но об этом никто кроме меня, к счастью, не знает.
— Ты зубы-то мне не заговаривай! Нашлась тут самая умная, — ворчит на меня друг отца.
Тимофей Вячеславович — тот человек, благодаря которому в свое время я влюбилась в медицину. В прошлом превосходный нейрохирург, он взялся оперировать мою бабушку в той ситуации, когда остальные только разводили руками. Продлил ей жизнь на пятнадцать лет. После этого они с отцом крепко сдружились, и он часто бывал у нас дома. Я обожала слушать его рассказы о нестандартных случаях из операционной.
Прониклась до глубины души, хоть и не рискнула связать свою жизнь с хирургией.
Несколько лет назад он пережил инсульт и из-за последствий не смог вернуться в операционную. Добрые, некогда заглядывающие в рот коллеги быстро попросили его освободить место и отправили на пенсию.
С тех пор он работает неврологом у нас в клинике. А заодно и за мной лично присматривает. К примеру, сегодня мы столкнулись на входе, и он, окинув меня осуждающим взглядом, отправил сдавать анализы.
Зачем только согласилась? До сих пор робею перед ним почему-то.
— Я чувствую себя великолепно.
Лукавлю слегка. Ещё две недели назад мои слова были бы правдой. В свои без малого сорок пять я привыкла вести более активный образ, чем многие в двадцать лет.