Колокольчик на двери звякнул, и в кафе вошёл Ярослав. Он сразу заметил моё состояние:
— Что случилось?
Я молча протянула ему повестку. Он прочитал, нахмурился:
— Мерзавец. Не может смириться с отказом.
— Что мне делать? — я чувствовала, как паника поднимается внутри. — Я не могу потерять кафе. Не могу.
Ярослав положил руки мне на плечи, заглянул в глаза:
— Послушай меня. Ты не потеряешь кафе. Мы не позволим этому случиться. У тебя хороший адвокат, есть документы, подтверждающие, что это наследство твоего отца. Мы справимся.
Его спокойная уверенность действовала лучше любых лекарств. Я сделала глубокий вдох, кивнула:
— Да. Мы справимся.
Следующая неделя прошла в напряжённой подготовке. Вечерами, после закрытия кафе, мы с Еленой Викторовной разбирали документы, подготавливали аргументы, продумывали возможные вопросы суда. Я нашла старые фотографии отца в кафе, его записи, чеки, датированные задолго до моего знакомства с Александром — всё, что могло подтвердить, что это семейный бизнес, а не приобретение в браке.
Ярослав приходил каждый день, помогал с кафе, поддерживал морально. Его присутствие стало для меня необходимым, как воздух.
— Всё будет хорошо, — говорил он, сжимая мою руку. — Ты сильнее, чем думаешь.
День суда наступил внезапно, хотя, казалось, я только о нём и думала всю неделю. Я надела строгий тёмно-синий костюм, собрала волосы в аккуратный пучок, нанесла минимум макияжа. В зеркале отражалась собранная, серьёзная женщина — совсем не та растерянная Вера, ещё недавно готовая утопиться в ванной от безысходности.
Ярослав настоял на том, чтобы сопровождать меня:
— Я буду просто сидеть в зале. Я на твоей стороне, помни об этом.
Когда мы вошли в здание суда — высокое, строгое, с мраморными колоннами и эхом шагов в длинных коридорах, я была благодарна ему за его присутствие рядом.
В зале заседаний Александр уже ждал со своим адвокатом - высоким мужчиной с холодными глазами и безупречным костюмом. Я знала Игоря Семёновича, он был одним из лучших в городе, с репутацией акулы, никогда не упускающей добычу.
Александр сухо, официально кивнул мне. Его лицо было непроницаемым, только глаза выдавали напряжение.
Судья — полная женщина средних лет с усталым, но внимательным взглядом быстро ознакомилась с сутью дела и предоставила слово истцу.
Адвокат Александра говорил чётко, уверенно, как человек, привыкший убеждать:
— Уважаемый суд, моя задача доказать, что данное нежилое помещение, известное ранее как кафе «У Алексея», является совместно нажитым имуществом супругов Тарасовых. Александр Николаевич инвестировал значительные средства в выкуп данного помещения из долгов, произвёл ремонт, оплачивал коммунальные услуги и налоги на протяжении долгих лет. Все документы, включая договор купли-продажи, оформлены на его имя, что подтверждает его единоличное право собственности.
Он продолжал говорить, предъявляя документы — о покупке, о ремонте, сделанном пять лет назад, об оплате счетов. Всё выглядело логично, убедительно. Суд внимательно слушал, делал пометки.
— Кроме того, — продолжал адвокат, — согласно брачному договору, заключённому между супругами, всё имущество, приобретённое на доходы от бизнеса господина Тарасова, является его собственностью. Данное помещение было приобретено именно на такие средства, что подтверждается банковскими выписками.
Когда он закончил, я подумала, что дело проиграно. Его аргументы были так убедительны, так логичны…
Но тут слово взяла Елена Викторовна. Она поднялась — невысокая, но с таким достоинством, что казалась выше всех в зале.
— Уважаемый суд, — начала она спокойно, — я хотела бы обратить ваше внимание на несколько ключевых моментов, которые истец намеренно или ненамеренно упустил.
Она достала папку с документами:
— Во-первых, история данного помещения начинается задолго до брака моей клиентки с истцом. Кафе «У Алексея» принадлежало отцу Веры Алексеевны, что подтверждается документами и многочисленными свидетельствами.
Она предъявила старые фотографии, счета, газетные вырезки с упоминанием кафе.
— Во-вторых, выкуп помещения из долгов после смерти отца Веры Алексеевны производился Александром Николаевичем не как инвестиция, а как помощь супруге в сохранении семейной собственности. Он действовал в интересах жены, как её доверенное лицо, что подтверждается их личной перепиской того времени.
Я с удивлением посмотрела на неё — какая переписка? Но Елена Викторовна уверенно предъявила суду распечатки старых электронных писем, которые я даже не помнила.
— Кроме того, — продолжала адвокат, — брачный договор, на который ссылается истец, содержит ряд положений, и они могут быть признаны недействительными по статье 44 Семейного кодекса РФ, как ставящие одного из супругов в крайне неблагоприятное положение. А именно…
Она методично, пункт за пунктом, разбивала аргументы адвоката Александра. Говорила о моём вкладе в семейный бюджет через ведение домашнего хозяйства, о моей поддержке карьеры мужа, о том, что я отказалась от собственных профессиональных перспектив ради семьи.
Я слушала её, затаив дыхание. Это была не просто защита в суде — это была защита всей моей жизни, всех тех невидимых, неоценённых усилий, которые я вкладывала в наш брак все эти годы.
Потом были вопросы судьи, перекрёстный допрос, технические детали. Александр говорил уверенно, с привычной харизмой успешного бизнесмена. Я старалась отвечать спокойно и честно, хотя внутри всё дрожало.
Когда меня спросили, почему я так долго не интересовалась судьбой кафе, я ответила просто:
— Потому что доверяла мужу. Считала, что мы — одна команда, как он всегда говорил. Что защищая мои интересы, он не будет использовать юридические формальности против меня.
В этот момент я перехватила взгляд Саши — на мгновение в его глазах мелькнуло что-то похожее на стыд. Но он быстро отвернулся.
В конце заседания судья объявила перерыв для изучения представленных документов. Следующее слушание было назначено через неделю.
Выходя из зала суда, я чувствовала странное опустошение. Не победу, не поражение — просто усталость. Ярослав шёл рядом, молча поддерживая под локоть.
— Как ты думаешь, у нас есть шансы? — спросила я, когда мы вышли на улицу.
— Твой адвокат была великолепна, — спокойно сказал он. — И главное, правда на твоей стороне. Это имеет значение даже в суде.
Я хотела верить ему, но сомнения грызли изнутри. Слишком уверенным выглядел Александр, слишком безупречными казались его документы.
В зале суда я поняла: бывший муж не боится потерять кафе, а потерять контроль надо мной.
Глава 14. Приговор не в зале суда
Неделя до второго заседания тянулась бесконечно. Я работала, улыбалась посетителям, варила кофе, подавала выпечку — и всё это как в тумане. Мысли постоянно возвращались к суду, к возможности потерять то единственное, что у меня было.
Ярослав заходил каждый день, помогал, поддерживал, отвлекал разговорами. Но даже его присутствие не могло полностью успокоить моё растревоженное сердце.
В среду вечером, за два дня до заседания, в кафе неожиданно пришёл Максим. Он выглядел серьёзным, даже мрачным.
— Привет, мам, — он поцеловал меня в щёку. — Как ты?
— Нормально, — я пыталась улыбаться. — Готовлюсь к суду.
Он кивнул, сел за столик. Я принесла ему кофе, села напротив.
— Отец рассказал мне о своём иске, — наконец произнёс Максим. — Он... он просил меня поговорить с тобой. Убедить тебя согласиться на мировую.
— На мировую? — я удивлённо подняла брови. — Какую?
— Он готов отказаться от претензий на кафе, если ты не будешь требовать раздела основного имущества. Квартира, машины, счета — всё остаётся ему. Тебе — содержание и кафе.
Я задумалась. Это было... неожиданно. Щедро даже, учитывая брачный договор, который лишал меня почти всего.
— И ты пришёл уговаривать меня согласиться? — осторожно спросила я.
— Нет, — он покачал головой. — Я пришёл предупредить тебя.
— О чём?
— О том, что отец... не так прост, — Максим нервно крутил чашку в руках. — Он никогда не предлагает сделок, если не уверен, что это выгодно ему.
— Но это вроде бы выгодно мне, — я пожала плечами. — По брачному договору я вообще ничего не получаю.
— Дело не в этом, — Максим понизил голос. — Я видел его запрос в земельный комитет. Он выяснял стоимость участка, на котором стоит кафе.
— И что?
— Тут собираются строить торговый центр, — медленно сказал сын. — Земля резко выросла в цене. Если кафе останется тебе, ты сможешь его продать за сумму... в десятки раз больше, чем оно стоило раньше.
Я откинулась на спинку стула, пытаясь осмыслить информацию.
— Он знает это и всё равно предлагает оставить кафе мне?
— Нет, — Максим покачал головой. — Он уверен, что выиграет суд. Просто... хочет выглядеть щедрым. В его представлении, отдавая тебе кафе, он делает великодушный жест. Он не знает, что я в курсе его планов.
— Но зачем ты рассказываешь мне это? — я внимательно смотрела на сына. — Ты же на его стороне?
— Я ни на чьей стороне, — тихо сказал Максим. — Или, точнее... я на твоей стороне, мам. Потому что это правильно.
Я почувствовала, как глаза наполняются слезами. Мой мальчик, мой сын... он принял решение, основанное на справедливости, а не на выгоде или лояльности к сильнейшему.
— Спасибо, — я сжала его руку. — Это очень важно для меня.
Он немного смущённо улыбнулся, но искренне.
— Я думаю, ты должна бороться, мам. Не соглашаться на его условия. Твой адвокат хорошая, а правда на твоей стороне.
Он ушёл вскоре после этого, обещав прийти на заседание суда «для моральной поддержки». Я стояла у окна, глядя, как он идёт к своей машине — высокий, широкоплечий, так похожий на отца внешне и так отличающийся от него внутренне.
День суда наступил слишком быстро и одновременно слишком медленно. Я почти не спала ночью, перебирая в уме аргументы, документы, возможные вопросы. К зданию суда мы с Еленой Викторовной прибыли за полчаса до начала.