Он собирается ответить, но в дом влетает, не разуваясь, одна грозная валькирия. Становится на мою защиту, пытаясь спрятать за спиной.
— Ко-о-остя, давно не виделись. Что пришёл? Сладенького захотелось? Я могу добавить.
— А ты не обнаглела лезть не в своё дело? — скалится он.
Машка что-то собирается ответить, судя по тому, как у неё шерсть становится дыбом, но я обрываю Костю, чтобы не начался скандал.
— Тебе пора, — выныриваю из-за спины Машки. — Костя, этот разговор ничего не изменит, поверь. Не приезжай сюда больше. Я постараюсь, чтобы моя почта тебя не беспокоила, как-нибудь заеду за оставшимися вещами. И нужно будет что-то придумать с разводом, — выдыхаю это страшное слово вместе со всем кислородом в организме.
Всё замирает. Кажется, даже кровь в венах останавливает свой бег. Боюсь шевелиться и даже дышать. Если я сейчас сдамся и расскажу о своих догадках, он меня больше никогда не отпустит. Мы будем ходить по кругу снова и снова. Мне придётся терпеть его измены и ложь и с каждым разом всё сильнее ненавидеть себя.
Представить не могла, что с нами такое может случиться, что мне придётся делать такой выбор. С Костей всегда было уютно, тепло и безопасно. Но сейчас кто-то другой долго смотрит мне в глаза, выискивая хоть немного желания всё вернуть, и упирается в глухую стену.
— Это не конец, Мирра. Я знаю, что сломал тебя. Знаю, что сделал больно, но постараюсь всё исправить, — говорит он, а я больше не верю ни одному слову.
— Оставь ключи, пожалуйста, — шепчу, а сердце всё ещё не бьётся. Я своими руками обрываю последние ниточки между нами.
Холодный металл и неожиданно холодные пальцы касаются моей кожи. Он больше ничего не говорит. Просто уходит.
— Ты в порядке? — обнимает меня Машка.
— Нет. Во всех смыслах нет.
Меня начинает мелко потряхивать. То ли это откат от беседы с Костей, то ли страх произнести вслух следующие слова.
— Вот Жданов — скотина, умеет настроение испоганить!
— Я, кажется, беременна, — выдаю на одном дыхании. — Я не просто так вернулась домой вчера. Мне стало нехорошо и…
— Ты тест уже сделала? — как всегда, рвётся в бой Машка.
— Нет. Вчера негде было взять, утром Костя обнаружился.
Маша очень быстро берёт всё в свои руки, а точнее ключи от моей машины, и едет в магазин. Я не успеваю убрать все последствия пребывания Кости, как она возвращается и вручает мне небольшой пакет.
— Все, что нашла. В дальнем магазине был последний, а у тёти Кати три, но все просроченные. Лучше, чем ничего. Вперед, — говорит, заталкивая меня в ванную.
Я растерянно стою с ворохом коробочек и не знаю, с чего начать. Цветастые, жизнерадостные упаковки, украшенные счастливыми пузатыми дамочками, не очень-то воодушевляют в такой ситуации, но всё равно приходится действовать по инструкции.
Выкладываю на раковине в ряд все тесты и отворачиваюсь к противоположной стене на положенные три-пять минут.
Не так и просто встретиться со своим будущим.
44. Всё решено за меня
Раз, два, три. Считаю про себя секунды. Они тянутся долго-долго, как жвачка, лениво высыпаясь песчинками сквозь пальцы.
Восемнадцать, девятнадцать, двадцать. Начинаю очень медленно. Чем дальше, тем сильнее ускоряюсь. Вроде бы никто не гонится, а сердечко несётся галопом.
Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, ну вот сейчас можно? Бесконечная минута прошла. Мне можно простить моё нетерпение.
Я хочу знать скорее.
Я хочу не знать никогда.
Оборачиваюсь на секунду, глядя только в зеркало, и тут же обратно. Успеваю заметить уставшую, заплаканную девушку. И никаких красных полосок в районе раковины. Но должна же быть хоть одна. Они все что ли просроченные? Может посмотреть? Вдруг зря жду.
Оборачиваюсь и пытаюсь заглянуть в саму себя. Внутри бушует штормовое море, а снаружи — полный штиль. Только вот на шее часто-часто пульсирует венка, зрачки сожрали почти всю радужку, мурашки, не прекращаясь, кочуют из одного места в другое, выдавая моё состояние.
А предатель-взгляд сам по себе соскальзывает вниз и натыкается на пустоту на просроченных тестах. На единственном рабочем рядом с первой ярко-алой виднеется бледная, почти прозрачная вторая полоска.
Раньше, когда я думала об этом моменте, казалось, что он будет наполнен счастливым предвкушением. Я буду выбирать один из сотен вариантов, как обрадовать Костю, друзей, родственников. Выбирать одежду для нового человека и скупать приспособления, которые покажутся практичными, но так ни разу и не пригодятся.
Сейчас же приходится придерживать одной рукой выпрыгивающее сердце, другой останавливать крик, рвущийся из горла. Кусаю ладонь до боли, до красных чётких следов, чтобы удостовериться в реальности происходящего.
Слёзы только не остановить.
Не знаю, сколько времени проходит, но в ванной появляется Маша. Я настолько оглохла, что не слышала, как она меня звала и вскрывала дверь снаружи.
— Малин, ну тут почти не видно, — щурясь пытается навести резкость, чтобы разглядеть вторую полоску.
— Тоже считается, — сгребаю все неудавшиеся тесты, вырываю из рук Машки ещё один и отправляю в корзину.
Проблема от этого не исчезнет, но хоть какие-то действия успокаивают.
— А если он бракованный? — возмущается она, тоже разозлившись. — Так, пойдём попробуем утрамбовать в тебя завтрак и съездим в город к доктору.
— Завтрак — нет, а насчёт второго согласна, пойду одеваться.
— Тпру, лошадка, — хватает за рукав меня Маша. — Первым делом самолеты. Шагай на кухню, я овсянку сварила, как ты любишь.
Желудок скрутило в тугой узел, но подругу обижать не хочется. Поесть вряд ли получится, но хоть сделаю вид.
— Умывайся, и жду тебя на кухне, — крепко обнимает, долго не отпуская. — Малинка, мы со всем справимся, верь мне, — клюёт в щёку поцелуем и оставляет меня одну.
От её поддержки во всём этом сумасшествии становится немного теплее. Я знаю, что она меня никогда не оставит и поможет, но придётся справляться одной.
Но Костя… Что он скажет, когда узнает? Судя по его сегодняшним обещаниям, посадит на цепь рядом с собой, и всё будет продолжаться и дальше. Или всё это была игра и он отправит меня избавляться от ребенка? А я сама себя не отправлю? Я смогу с этим жить?
Хоровод моих мыслей обрывает звонок мамы. Это уже становится нехорошей традицией после приезда Кости. Неужели он ей нажаловался, чтобы “повлияла”?
45. Тишина
Малодушно жду, пока закончится звонок и погаснет экран. Оправдываю своё невежество тем, что её высказывания сейчас могут слишком сильно повлиять на мои решения и настроение. Не хочу слышать очередной идеальный план моей жизни, срежиссированный мамой.
В меня всего пять минут назад ударила молния, врезался автомобиль и упал тот самый кирпич на голову. Думаю, я заслужила передышку хотя бы от мнения, что важен кто угодно, кроме меня. Совсем скоро и так от меня самой вообще мало что останется.
К счастью, звонок не повторяется.
А вот дальше время сходит с ума. Оно проносится кометой мимо меня, пока заталкиваю в себя кашу, одеваюсь, чищу зубы, глядя на полоски на тесте. Пока Машка пытается меня развеселить по пути в клинику. Даже километровые пробки милостиво пропускают нас в город.
А потом время начинает липко тянуться. Медсестра медленно заполняет карточки, задавая глупые вопросы по кругу, заботливо протирая кожу спиртом, выкачивает сразу три пробирки крови.
Когда врач приглашает на УЗИ, сердце разгоняется до ста двадцати, а часы, наоборот, останавливаются. Долго и неприятно водя датчиком, хмуря брови, она смотрит в монитор. Я тоже заглядываю в надежде хоть что-то разглядеть, но мутные пятна из всех оттенков серого не складываются ни в какую картинку.
Врач диктует какие-то параметры для медсестры, а я всё больше не понимаю, почему разговаривают не со мной. От этого ещё страшнее, а спросить не хватает голоса. Я слишком боюсь ответов.
Считаю светильники на потолке, книжки на полке в шкафу, количество тюльпанов, которые почему-то стоят не в вазе, а в кружке в виде снеговика с серебристым шарфиком и почему-то носом. Как-то очень несочетаемо выглядит холодная весна и ярко-жёлтая, с брызгами зелени, весна.
— Ну что, — прерывает мои мысли доктор, у которой из-под шапочки выбилась прядь неожиданно розовых волос. — Плодное яйцо прикрепилось к задней стенке низковато, конечно, но…
— Я что… — не даю договорить фразу на каком-то непонятном для меня языке и хочу уточнить, но не выходит произнести вслух.
— Беременны? Да. Срок шесть-восемь недель. Вы не рады?
— Я не знаю, — давлюсь своими же словами, но мысли скачут так быстро, что я не успеваю их ловить, врач точно подумает, что перед ней сумасшедшая. — Это всё очень не вовремя…
— Нежеланная? — её лицо становится жёстче и холоднее. — Хотите записаться на прерывание?
Я не знаю. Не знаю. Не знаю!
— Я могу подумать?
— Можете. Но недолго.
Она объясняет сроки, последствия и ещё множество мелочей, которые я не запоминаю и прошу мне записать.
— Только подумайте хорошенько, это важное решение, — говорит она напоследок.
Мне нечего ответить, и я тихонечко прикрываю за собой дверь. Также тихо и аккуратно крадусь к выходу, боясь сломать тишину звуком своих шагов.
Усаживаюсь в машину и тут же отворачиваюсь к окну, с головой укутываясь в палантин. Машка вопросов не задаёт, а просто везёт нас домой.
Когда мы подъезжаем, у ворот обнаруживается Марк. Сейчас он точно лишний.
— Ты сегодня получше? — как всегда, с улыбкой и очень заботливо спрашивает он.
Хочу ему рассказать. Так много хочу рассказать, но будет совершенно несправедливо сейчас втягивать его в свою жизнь. Самой бы разобраться, как из этого выпутываться.