Придётся спускаться, выбора нет. Разворачиваюсь, чтобы уйти, а мне в спину летит злое:
— Ты беги, беги. Можешь не возвращаться. Страдать никто не будет.
Не оборачиваясь, выхожу из кабинета. Не обращая внимания на взгляды и шёпот за спиной, иду к лифтам. Чтобы заглушить раздражающий звук, пытаюсь вынуть батарейки из брелока, но ничего не выходит. Не отрываясь от своего занятия, на полном ходу врезаюсь в чью-то белую рубашку. Родной тёплый пряный аромат окутывает меня. Костя успевает придержать меня за талию, чтобы я не упала. Когда он понимает, что за птица залетела ему прямо в руки, его лицо светлеет. Снова горят глаза, и расцветает улыбка. Меня обнимает тот Костя, в которого я влюбилась много лет назад.
На долю секунды снова чувствую себя дома, но слишком быстро вспоминаю, где нахожусь, и сердце моментально срывается на галоп. Выпутываюсь из его объятий, делаю шаг назад, а он, как в танце, вперёд. Это случится здесь? Возле лифтов в окружении десятка его подчинённых? Они снова и снова будут обсуждать нас. Стоп. А как же…
— А где круассаны?
— Какие?
— С фисташковым кремом. Ты решил любимую женщину в таком положении без вкусненького оставить?
— Ты хочешь вкусненького? Поехали в твою любимую кондитерскую, Мирочек?
Я не могу пошевелиться. Не могу. Не могу.
У нас вышел диалог из параллельной реальности, где Костя мне не изменяет, мы оба счастливо ждём малыша.
Он подходит ближе и проводит ладонью от плеча к запястью, оставляя огненный след прикосновения, переплетает наши пальцы, сплавляя их намертво. Кажется, что в пряном аромате его парфюма раскрываются нотки горелой человеческой плоти. Отвратительно сладкие, тошнотворно дымные.
— Погоди, в каком положении?
Моё сердце не бьётся или бьётся так часто, что я его больше не чувствую. Я не могу сделать вдох, и голова кружится ещё сильнее. Костя нависает надо мной и хмурит свои ровные брови.
Его близость, запах, оглушающий писк сигналки…
Реальность вокруг его лица рассыпается на пиксели. Всё рябит, как в детстве картинка профилактики по телевизору.
Остаются только глаза. Его чёрные как бесконечная ночь глаза. Я иду туда и тону в полной темноте. Где наконец-то становится тихо и легко.
53. Костя
Паршиво, когда друга приходится искать в пять утра по барам.
Ещё хуже, найдя друга и вытащив его из брызг крепких напитков и облаков горько-терпкого дыма, терять машину. Ну как терять. Грустно смотреть вслед удаляющемуся эвакуатору, удерживая в вертикальном положении стодвадцатикилограммового амбала.
Совсем хреново — понять, что ключи от дома и смартфон уехали вместе с машиной.
Для поиска штрафстоянки и вызова такси приходится изъять средство связи у тела, которое невнятно мычит что-то вроде “Да и хрен с ней, пошли нажрёмся нормально, Костян”. И я бы с радостью нажрался, тем более повод есть. Жаль, не выйдет. В десять собрание, в двенадцать заседание. Ещё бы поспать хоть час, но это больше похоже на сказку про единорога, чем на план.
Стаса разморило в такси окончательно, и пришлось не только затаскивать это тело домой, но ещё и укладывать в постель. Его хрупкая жена не сдвинула бы его и с места. Олька уговорила меня остаться на чай и сразу же развела бурную деятельность. В только что пустую кухню пришла жизнь. Зашумел чайник, зазвенели кружки, запахло чем-то вкусным.
— Чёрт, стоянка откроется только в восемь, — выдыхаю я, откладывая на стол телефон Стаса.
— Оставайся, Кость. Я всё равно не усну, так хоть развлечёшь меня. Как там Мирочек, расскажи, — расставляет кружки и усаживается напротив.
— Мирочек… Я всё испортил, Оль. Она сбежала и правильно сделала. Как придурок полный приезжаю извиняться, вижу её и ерунду какую-то нести начинаю. А я так даже не думаю на самом деле.
— Сильно накосячил?
— Хуже не бывает.
— Дай ей время. Она же тебя хорошо знает. Лучше всех. Сама придёт, когда будет готова. Ты только балбеса выключи в следующий раз, — писк духовки прерывает наш разговор. — Иди мой руки, пирог разогрелся.
В ванной на уровне глаз стоит флакон духов, напоминающий хрустальный стакан для виски. Это любимый аромат Мирры. Открываю крышку и будто носом зарываюсь в её волосы. Что-то одуряюще алкогольное и нежно-летнее. Они её идеальное отражение. Тепло, сладость, спокойствие, ласка, уют.
Я полный кретин, что повёлся на эту стерву Линду. Облажался по полной. Сам не понял, как она собой заполнила все моё свободное время и вытеснила Мирру. И я потерял самое главное в своей жизни. Сделаю всё, чтобы она меня простила. Только бы дала шанс.
Время на тёплой кухне проходит незаметно. На штрафстоянке оно тянется и становится на место, только когда подгоняю сотрудников лишней парой тысяч сверх штрафа. Не успеваю разобраться со шквалом входящих звонков и СМС, опаздывая на совещание и немного на заседание. Хорошо, что его перенесли. Поспать всё равно не светит, еду обратно в офис и на выходе из лифта мне прямо в руки летит Мирра. Она, нервно уткнувшись в брелок ключей от машины, не замечает ничего вокруг до того момента, пока не врезается мне в грудь. Несколько секунд счастья, и она отрывается, отходя от меня. Брелок мерзко пищит, но Мирра, кажется, о нём забывает, оглядывая меня с ног до головы.
— А где круассаны? — шепчет, растерянно глядя мне в глаза, а я даже примерно не могу понять, о чём она.
— Какие?
— С фисташковым кремом. Ты решил любимую женщину в таком положении без вкусненького оставить? — очень серьёзно хмурит брови.
Неужели она решила дать мне шанс, вот так просто вернувшись? Хочется обнять её покрепче и утащить наконец домой, но я лишь подхожу чуть ближе, чтобы обнять.
— Ты хочешь вкусненького? Поехали в твою любимую кондитерскую, Мирочек?
Она совсем перестаёт улыбаться, а до меня только сейчас доходит смысл её слов
— Погоди, в каком положении?
Эта мысль выскальзывает у меня из рук, а на её место падает побледневшая Мирра. Успеваю придержать за талию и уложить на диван в зоне ожидания. Паника сдавливает горло, мотор начинает отчётливо барахлить, но сейчас нужно взять себя в руки и сделать всё правильно. Вызываю скорую, пытаясь привести Мирру в чувства. Секретарша бегает со стаканом воды, не зная, с какой стороны подступиться, а я все бесконечные десять минут ожидания врачей согреваю крошечную ладошку в своей руке.
Всё будет хорошо, котёнок, я всё исправлю, только потерпи немножко.
Появляются врачи, оттесняют меня, и всё вокруг моментально приходит в движение.
— Аллергия на лекарства есть? — спросил медбрат, отламывая горлышко ампулы и набирая оттуда в шприц лекарство.
— Нет, но… Она сказала, что в положении. Хотя этого быть не может, оговорилась, наверно.
Он смотрит на меня, как на идиота, почему-то выбрасывает в урну всё, что было у него в руках, и цедит сквозь зубы:
— Проверим.
Прятавшиеся по своим аквариумам сотрудники выплывают на шум. Среди них оказывается Линда. Срываюсь к ней, хватаю за локоть и тащу в угол, к лифтам.
— Ай, Костик, больно, ты чего, — пищит эта тюнингованная дрянь.
— Ты что здесь делаешь? Я же ясно тебе дал понять, чтобы ты здесь больше не появлялась? Ты что-то Мирре сказала? Из-за чего она нервничала? — сжимаю сильнее руку, чтобы ускорить выдачу ответов.
— Больно, больно! Ничего я твоей клуше не говорила! — она визжит на ультразвуке, привлекая всё больше внимания, и вырывается, резко меняя тон на чистый сахар: — Костик, я соскучилась сильно. Поехали, пообедаем. У меня. Меня. Хочешь?
— Ты вообще больная? Проваливай!
— Ты пожалеешь.
— Уже жалею. Что вообще согласился работать с тобой. Ты же подстилка обыкновенная. Вали отсюда вместе со своими губами и дорогу забудь, — ору, уже совершенно никого не стесняясь.
Линда отшатывается от меня, вжимаясь в угол. В её глазах стоят слёзы, а на предплечье алеет след от моего захвата. Вот и отлично. Надеюсь, больше не увидимся.
Пока меня отвлекала эта стерва, врачи решили забрать Мирру в больницу. Помогаю погрузить её в скорую и иду к своей машине, чтобы добраться к приёмному покою самому. Мой телефон разрывается от рабочих звонков, и я его отключаю к чёрту, чтобы не беспокоил. Завожу машину и выруливаю с парковки.
Нужно сделать ещё кое-что. Нахожу в сумке Мирры телефон и с лёгкостью его разблокирую. Мне нужно сделать всего лишь один звонок. С моего номера она всё равно трубку не возьмет.
Мирра так и не удалила мой отпечаток пальца, но с главного экрана пропала заставка с нашим фото. Вместо неё теперь штормовое море на закате. Сквозь чёрные тучи едва-едва виднеются лучи закатного солнца. Как бы ни била жизнь, ты всегда надеешься на лучшее. Больно тебе было, мой Мирочек… Какой же я придурок. Вывернусь наизнанку, только бы всё исправить.
Вспоминаю, зачем вообще взял телефон, и набираю нужный номер, резко стартуя со светофора.
— Малинка, ты где пропадаешь? Я приехала, а тебя дома нет. Эклеры привезла твои любимые, давай скорее, пока остались, — она тараторит так быстро, что я не могу вставить слово.
— Маш, Мирра в больнице. Собери ей вещи и приезжай. Адрес сейчас скину.
— Как в больнице?
— Она потеряла сознание и… — и я не успеваю договорить, как одновременно происходит сразу несколько вещей.
Какой-то идиот на сером форде передо мной слишком резко тормозит, а Маша, прерывая меня, орёт в трубку.
— Жданов, что ты с ней сделал?! Ты хоть в курсе, что она беременна?!
Меня оглушает новость и немного подушка безопасности.
54. Их двое
Рука затекла. Хочется её согнуть, но что-то мешает, колется. Затекло всё тело и перевернуться бы набок, но почему-то страшно, что не хватит сил. Лежу не шевелясь, терплю тупую навязчивую боль, перетекающую по мышцам.