В сумраке, деревья наверху отражаясь в воде, словно в зеркало ее превращая. Поток был не бурный, хотя хорошо заметный. Себя я хорошо смогла рассмотреть в нем. И закричала, отскочив от воды, пока не упала снова. Еще не отдышавшись даже, я вцепилась в собственные щеки и опять завыла от ужаса. Опять метнувшись к воде, я только убедилась в том, что мое миленькое личико теперь совершенно не узнаваемо — оно было опухшим и скособоченным, на ощупь совсем не мягким, словно трогаешь рубец. Запоздало я и на руках обнаружила пару полос вспухших и затвердевших. В растерянности поведя взглядом вокруг, я уставилась на борозду, которая там осталась, после моего скольжения по склону. Подошла поближе и пригляделась. И опять застонала и рухнув на колени, вцепилась себе в волосы. Канарка! Канарка трехлепестковая — вот что росло сплошным ковром на склоне, по которому я прокатилась. Она хлестала меня по лицу и рукам, а потом я намокла, чего категорически нельзя делать, если получаешь ожог этим растением! Я обезображена! Обезображена навсегда!
Глава 2
У меня не осталось никаких сил, я была выжата до отупения. Не осталось ни слез, ни возмущения несправедливостью произошедшего. Моя жизнь в пыль превратилась, разбитая. Я будто перегорела в миг. Только лечь и умереть, в том месте было совсем негде и я тупо побрела вдоль ручья, даже не пытаясь штурмовать крутые склоны. Вода уже пробила себе дорогу, значит и я куда-то приду в конце концов. Хотя бы до водоема, в котором можно будет утопиться. Я думала об этом совершенно серьезно, но без надрыва, просто решая задачу, как мне умереть поскорее, будто выбирала блюдо себе на обед. Возвращаться мне было некуда. Жить с таким лицом? Об этом не могло быть речи.
Сколько я так брела — понятия не имею. Сапоги не промокали, но ноги замерзли в воде до онемения, я как колоды бесчувственные как-то их переставляла и шла и шла. Ручеек уже стал расширяться и вода стала доходить мне по пояс. Пока я наконец не упала без сил, оступившись на камне. Ушла под воду с головой и вот оно, казалось бы, осталось совсем чуть-чуть и мое желание бы исполнилось — нужно было просто ничего не делать и я утону. Но тело само по себе задергалось и я коснувшись дна, рванулась наверх, глотнуть еще раз воздуха. Тупой инстинкт выжить распорядился за меня. Но даже всплыв, я уже была не в состоянии выбраться из воды самостоятельно. Вода несла меня все дальше и дальше, как тряпку, я слабо бултыхалась, тратя жалкие остатки сил на то, чтобы держаться на поверхности.
А потом поток вдруг стал более бурным и меня стало мотать по нему и бить о камни. Сознание я потеряла в полной уверенности, что это мой последний вздох.
— Ты смотри, живой!
Разлепив глаза, я тут же зажмурилась. Кто там живой, я никак не могла сообразить. Тело не слушалось, болело совершенно все, но мне было хотя бы тепло.
— Эй, малый! Ты откуда взялся?
Опять открыв глаза, я с трудом сфокусировалась. Кажется, я на какой-то лодке была и на меня смотрели два лохматых мужика. Пахло рыбой просто нестерпимо.
— Это он удачно в сети запутался, — прогудел один из них.
— А чего ж ты его вытаскивать не хотел?
— Так я думал труп! На кой он мне?
— И куда его теперь? Видать хорошо его приложило, вона глазами лупает, а ничего не соображает.
— Повезли в город, куда еще? Там голова разберется. Может и сродственники там его найдутся, за сеть заплатят.
— Так цела вроде?
— Ну, а улов где нынешний?
— Тоже верно.
Ни в какой город и ни к какому “голове” я совершенно не хотела, чтобы меня везли, но сил не было даже слово протеста сказать. Рыбаки исчезли из моего поля зрения, суденышко заскрипело и парус захлопал на ветру. Я слегка удивилась, ведь по речкам с парусом не плавают?
Солнце так меня согрело, что мне казаться стало, что голова моя сейчас взорвется от этого жара. В то же время телу было напротив, зябко и я начала мелко дрожать. Озноб волнами пробегала по жилам, мучая и без того измочаленное мое тельце. Я просто отключилась в итоге. А когда очнулась, услышала голоса вокруг и будто скрип множества лодок. Воняло все так же.
— Так не приезжал никто к нам, ни вчера, ни сегодня. Откуда вы его выловили-то?
— Ну мало ли, где он в воду свалился? Какое дело твое? Забирай, а то он вон бледный он совсем и стонет, у меня мурашки по загривку бегают. Помрет тут мне, не дай боги, удачу спугнет.
— Ну и рожа! А одежка вроде господская? Сапоги вон получше, чем у самого головы.
— Да?
Даже в своем состоянии, я сообразила, что последний вопрос нес в себе нежелательный для меня интерес к моему имуществу. Мужчины зашептались, что только усилило мою тревогу. Я вся горела, все так же обессиленна была и сопротивляться была ни в силах. Но что я могла поделать?
Правда, стягивать с меня одежду и сапоги, спасители, сразу постеснялись. Меня подхватили под руки один из рыбаков и выволок на пристань, не слишком церемонясь и потащил куда-то.
— Постой-ка тут чутка, — привалив меня к стене, сказал мужик и ушел куда-то.
С трудом дыша, я вцепилась в стену, чтобы не свалиться, понимая, что иначе встать я просто не смогу, и огляделась. Какая-то подворотня, а чуть дальше была видна пристань с рыбацкими суденышками. Что задумал мужик я не представляла, понимая только, что это мой единственный шанс хотя бы попытаться сбежать. Не одежды и сапог было жалко, а вот то, что им откроется когда они ее с меня снимут - пугало. Обнаружив, что я не парень могут и похуже грабежа, что-нибудь сделать. Защитить себя, кроме меня самой было некому. Насилия я боялась больше, чем боли.
Держась за стену я двинулась вглубь проулка, надеясь только найти там какую-нибудь щель и забиться в нее.
— Ты куда это собрался, малый?
Голос за моей спиной, так неожиданно прозвучавший, придал мне сил и я даже смогла отлепиться от стены и несколько шагов вперед сделать. И тут же упала врезавшись во что-то!
— Ты что творишь?! — закричала какая-то женщина.
Я слабо копошилась, совершенно не в силах подняться или хотя бы перевернуться. Моего лица что-то теплое и мягкое коснулось и странно громкий звук дыхания я услышала. Раскрыв глаза, я едва не закричала от страха, но поняла, что это всего лишь морда лошади надо мной. Я врезалась в нее?!
— Сударыня, это мой малой, щас я его…
Я замотала головой, не в состоянии говорить, но хоть так пытаясь выразить свой протест. Хозяйка лошади, это поняла, по крайней мере.
— Твой говоришь?
Рядом со мной зашуршала юбка, я не задумываясь повела рукой на звук и вцепилась в нее.
— Помогите… — просипела я из последних сил, едва не лишившись опять сознания, от напряжения.
— Тетушка, чего вы так поводья дергаете, я синяк набила!
Еще один женский голос донесся до меня и я только сильнее вцепилась в юбку незнакомки.
— Сама набила, сама и вылечишь.
Если женщин двое, они могут поспорить за меня, с тем мужиком? Просто, чуть-чуть мне помочь, только чтобы он ушел? Кто знает, что было в тот момент у меня в голове, но я просто чувствовала, что женщина, за которую я цеплялась - добрая. То есть может мне помочь.
— И чего мы стоим? Что там у вас?
— На нашу лошадь напали, — хмыкнула женщина.
— Что?!
Я услышала новые шаги, девушка была явно помоложе первой и присела рядом со мной.
— Ой! — испуганно вскрикнула она. — Что у него с лицом?!
— Дай поглядеть, — отозвалась та, что постарше.
— Да чего там глядеть, — напомнил о себе рыбак, не состоявшийся грабитель, но вяло уже как-то.
— Хм… Ты смотри, как не повезло. Канарка трехлепестковая только такие следы оставляет. Еще и водой намочили.
— Правда? — почему-то заинтересовалась девушка.
— Вы к знахарю его, по всей видимости тащили, мужчина? Так вам повезло. Мы как раз к нему едем, заберем вашего страдальца с собой.
— Вот спасибочки, — совсем не радостно отозвался мужик.
Если бы могла, то расплакалась бы от облегчения. Настаивать на знакомстве со мной мужик не стал и ушел, боги знает почему. Меня подняли и уже более бережно дотащили до повозки.
— Да ты еще и горишь вся, — услышала я.
Меня уложили на жесткое, но пахло вокруг хорошо — травами и медом. Уже почти провалившись в темноту, я вдруг сообразила — как это незнакомка догадалась, что я не мальчик?
Глава 3
Размеренное движение, поскрипывание повозки, вот до чего сжался мой мир в последующие дни. Я ненадолго приходила в себя, чаще всего когда движение прекращалось и исчезала эта убаюкивающая меня сила. Иногда я слышала еще голоса множества людей, но чаще птичий гомон. Хотя большую часть времени я находилась в забытьи, выныривая из своих путаных снов лишь ненадолго. Мне даже казалось, что я и эта повозка, катимся сами по себе по какой-то бесконечной дороге.
Женщины, что подобрали меня, словно ускользали от моего сознания. Я думаю потому, что я доверилась им и в моменты просветления, реагировала только на внешние раздражители, исключив их из круга “опасно”. Я помнила только их мягкие руки и успокаивающую ауру, что окутывала меня, согревая.
— Сильно же тебе досталось, — еще в первый день, сказала старшая из женщин.
Поездка длилась и длилась. Как и моя болезнь, что не отпускала. Я то горела, то дрожала от холода, то мучилась от того, что все тело ныло нестерпимо. Это казалось никогда не кончится. Но поездка все же завершилась. Я снова очнулась от того, что повозка остановилась и услышала голоса, но исключительно женские почему-то. Потом меня вытащили на показавшийся нестерпимо ярким свет и понесли куда-то. Я едва не расплакалась от облегчения, оказавшись снова в помещении, где не было такого яркого света. Кто-то переговаривался рядом со мной, но уловить смысла слов я была не в состоянии, впитывая в себя приятную прохладу и запахи.
Из своего пограничного состояния, я вынырнула спустя несколько дней уже наверное. Мне казалось, что смену дня и ночи я все же ощущала. Моя болезненная немощь, вместе с болью, наконец ослабли и я полностью пришла в сознание.