Психологи на протяжении долгих лет изучали то, как на человека влияет неопределенность. Она поджидает нас повсюду: никто не знает, что будет завтра, пусть даже порой и кажется иначе. Любой может заболеть, умереть, сорвать большой куш, влюбиться… и предугадать этого не выйдет. Порой неопределенность мне даже нравится: вот идете вы мимо дома, и кто знает – быть может, однажды именно в этом доме вы будете жить? И не угадать, какой из многочисленных дней в течение года станет особенным: годовщиной отношений, в которые вы пока не вступили, или еще особеннее – днем рождения… или смерти близкого человека. Однако мы не сидим и не размышляем об этом дни напролет. Вместо этого мы живем достаточно предсказуемо, уверенные, что очередной день не принесет ничего принципиально нового. И зачастую так оно и бывает.
Зачастую, но отнюдь не всегда. О бренности бытия задумываются люди всех возрастов. На подобные мысли могут наталкивать как угрозы человечеству в духе климатических изменений или пандемии, так и личные потрясения: расставания, завалы на работе, болезни. Жить с неопределенностью тяжело всем, однако в основном людям удается с ней мириться. Наша способность справляться с неизвестностью меняется под влиянием жизненных событий.
Многое зависит от того, насколько высоки для нас ставки. Они определяют, каким образом в каждом конкретном случае глобальные и личные кризисы взаимно влияют друг на друга, выявляют наши слабости, а также обнажают неравенство.
К примеру, во время пандемии больше беспокоились и боялись неопределенности те, у кого изначально было хуже с деньгами, а люди, у которых были средства на черный день, переживали уже не так сильно. Несомненно, тем, кто рискует больше, страшнее.
Исследования показывают, что с 1990-х годов неопределенность пугает людей все больше58. Почему? Существует предположение, что дело в интернете и мобильной связи. За три десятка лет полностью изменилось наше представление как об общении, так и о поиске необходимой информации. Сейчас мы можем с легкостью, безотлагательно найти любые, казалось бы, данные. Однако у этого есть побочный эффект: мы чаще приходим в ужас, едва оказываемся не в силах получить нужный ответ. Порой избыток сведений только во вред: во-первых, неясно, чему верить; во-вторых, сложно принять свое бессилие, когда информации нет или недостаточно.
Я вот еще застала времена без мобильных, и ведь как-то же договаривалась о встречах. Мы условливались заранее и, если друг или коллега не появлялся, смиренно ждали. На крайний случай была телефонная книга, чтобы позвонить кому-то на домашний. Однако если человек так и не приходил, то мы либо ждали еще немного, либо направлялись по своим делам и могли лишь гадать, когда увидимся вновь, чтобы разузнать, что произошло. Теперь у каждого в кармане устройство, которое позволяет связаться с человеком тут же: сообщить, что опаздываешь, или, наоборот, уточнить, все ли в порядке и ждать ли дальше. Это очень удобно, однако из-за этого, вероятно, мы с ума сходим, если связаться с кем-то по тем или иным причинам не выходит. Нет смысла отрицать, что наша терпимость к неопределенности менялась с течением времени. В этих обстоятельствах психологи задумались над тем, властен ли человек вообще над собственной устойчивостью к неведению. Выяснилось, что отчасти да: некоторые наши действия способны запускать порочный круг, который только усиливает беспокойство, вызванное неоднозначностью происходящего59.
В разгар пандемии любая неопределенность, естественно, выбивала меня из колеи. В первые недели этого безумия все круглыми сутками обсуждали коронавирус во всевозможных контекстах, и все равно многое оставалось непонятным… Как он передается? Кто под ударом в первую очередь? Как защититься наверняка? Неведение пугало.
Во время первого локдауна в Великобритании я брала интервью у профессора Марка Фристона60. Он по большей части изучает то, как мы ведем себя перед лицом неопределенности (о ней уже заходила речь в январской главе, посвященной выбору). Марк много беседовал с людьми, у которых наблюдается деменция, которая иногда может развиваться очень непредсказуемо, а также с людьми, у которых были обнаружены иные хронические заболевания, протекание которых нельзя было предсказать наверняка. На основе того, что говорили ему больные, Фристон предположил, что способно помочь выдержать неопределенность, в том числе и во время локдауна.
Марк выделил три вида информации: то, что знать нужно; то, что знать не будет лишним; то, что знать не обязательно или вообще не стоит. Итак, во время пандемии нужно было знать, вероятно, о том, как вести себя, чтобы не заболеть; а нелишним было уточнять, насколько успешно с пандемией справляется общество. Читаешь исключительно об этом, и сами собой отсеиваются ненадежные или даже вредоносные сведения. При этом тягостным может быть и «не лишнее», если вызывает только больше вопросов и заставляет беспокоиться сильнее. Причем разделять информацию на эти категории нередко полезно и в иных обстоятельствах.
Помимо событий, затрагивающих весь мир, в нашей жизни встречаются и другие ситуации, в которых хватает неопределенности. Фристон трижды за свою жизнь переезжал, причем из страны в страну. Сначала из Великобритании в Новую Зеландию, затем в Квебек, а после обратно в Великобританию. Каждый раз Марк понятия не имел, чего ожидать, какой будет новая жизнь. Так же сильно он беспокоился, когда съезжался с возлюбленной, когда у него родился ребенок. Насколько бы нам ни хотелось предсказывать будущее, это попросту невозможно.
К слову, я и сама сталкивалась с подобными переменами, в том числе когда переезжала в Бристоль. Страну проживания я не меняла, однако беспокоилась тоже сильно. Во время локдаунов я была еще и беременна, и это стало очередной важной вехой в моей жизни: я прочла столько книг о родах, а к самим родам все равно, как выяснилось, так и не подготовилась. Оставаться в неведении неуютно: ты будто вечно под угрозой. И до внезапного остро осознаешь, насколько в действительности непредсказуема жизнь.
Так что же делать? Особенно в те минуты, когда неопределенность происходящего ощущается как никогда отчетливо? Марк Фристон, благодаря своему исследованию, пришел к двум заключениям.
Во-первых, необходимо следить за тем, какую «пищу» мы предлагаем своему уму. Откуда вы берете информацию? Чем она полезна? Речь не только о новостных источниках и их надежности, но и о действительности, которая нас окружает. У вас за окнами поют птицы? Чем вы и остальные люди могли бы помочь окружающим?
Поиск ответов на подобные вопросы особенно спасает в случаях, когда беспокойство проистекает из некоего масштабного источника – к примеру пандемии, войны или климатических изменений.
Подумайте, за какими местными новостями следить, чтобы сформировать устойчивость и ощущать собственный вклад. Бездумно просматривать ленту не дело – значительно лучше следить за новостями избирательно. Никто не просит вас притворяться, будто ничего не происходит. Однако выбирайте, что смотреть, слушать и читать, осознанно.
Во-вторых, следует самостоятельно подыскивать новости, которые помогут достичь баланса. О самом страшном вам и без того расскажут. А вот события, которые внушают ощущение безопасности, освещаются уже не так охотно. И нет, новости о том, что какая-то угроза перестала быть актуальной, не считаются. Конечно, нет смысла убеждать себя в том, что в мире происходят исключительно радостные события, так попросту не бывает. Но почему бы хоть на мгновение не вспомнить о том, что жизнь все-таки идет дальше? Не стоит, к примеру, отказываться от приятных привычек: гуляйте, наливайте чай в любимую чашку, сдавайте мусор на переработку. Подумайте, какие каждодневные действия позволяют забыть на время об угрозе человечеству, и ни в коем случае их не бросайте. Благодаря им вы, шаг за шагом, привыкнете иначе относиться что к своему беспокойству, что к его источнику, а это, в свою очередь, поможет спокойнее воспринимать любую информацию.
При этом стоит помнить, что беспокоить нас способно не только нечто извне. Человек может переживать потому, что ему не дает покоя какое-то событие из прошлого. Получается, особенно уязвимым к неопределенности может быть тот, кто пережил нечто тяжелое и страшное. Такие последствия закономерны: для человека естественно учиться на опыте прошлого и начеку чаще тот, кто сталкивался с угрозой раньше. В подобном случае полезны все те же советы: придерживаться такого распорядка дня, который обеспечивает предсказуемость, и знакомиться с новостями избирательно.
Если перевернуть все с ног на голову, получим то, чего делать точно не стоит. Читать и смотреть все без разбору, желая узнать как можно больше, чтобы успокоиться, – не выход. Особенно это вредно, если угроза нам ни в коей мере не подвластна. Откуда нам знать, что принесет с собой пандемия? Как повлияют на нас климатические изменения? Насколько безболезненно пройдут роды? Чем обернется переезд? Да, психика стремится к тому, чтобы нас обезопасить, и оттого вынуждает читать все-все-все об источнике беспокойства. Вот только в конечном счете подобное скорее усугубит положение. Психика вообще частенько подводит нас и, пытаясь защитить, только усиливает волнения. Дойти может и до самоповреждения или расстройств пищевого поведения. Это одна из крайностей, нередко все ограничивается желанием как можно чаще перестраховываться, например носить с собой несколько бутылочек с антисептиком.
Насколько бы ни хотелось верить, что чем больше знаний, тем меньше беспокойства (достаточно поглядеть, сколько у меня дома книг о родах), по пересечении определенного порога источники уже не дают нам новых знаний, а только увеличивают количество тревог.
Все потому, что в действительности мы бездумно поглощаем информацию в стремлении… как можно точнее предсказать будущее, что попросту невозможно.