Управленцам и самим выгоднее вдохновлять сотрудников на то, чтобы они подстраивали работу под себя, ведь чем довольнее трудящийся, тем охотнее он выполняет свою работу. Однако все хорошо в меру: если трудовые привычки идут вразрез с задачами самого учреждения, то производительность работы, наоборот, упадет. То же самое произойдет, если сотрудник будет развиваться вообще не в том, за что ему платят. Лучший вариант, если от того, как сотрудник подстроит работу под себя, выиграет и он сам, и работодатель.
Порой даже на любимой работе, даже в приятном окружении, при всем понимании значимости своего труда, человек не может избавиться от тревог. И иногда дело в стремлении к совершенству.
Есть такая старая шутка: когда на собеседовании спросят, какие у вас недостатки, отмечайте чрезмерную скрупулезность. Однако клинический перфекционизм – это уже никакая не шутка. Когда я услышала о нем впервые, то решила, будто им страдают лишь те, кто работает в клиниках (и, честно говоря, в этой среде перфекционизм явление, и правда, распространенное). Вот только на самом деле клиническим называют перфекционизм настолько проявленный, что он мешает повседневной жизни: причиняет страдания, не давая заниматься тем, чем хочется. Мало у кого перфекционизм доведен до патологии, однако, если знать, что помогает в клинических случаях, будет проще справиться с перфекционизмом более безобидного толка.
Быть перфекционистом – значит стремиться к тому, чего невозможно достичь73. Из-за стремления к совершенству человек бесконечно все доделывает и переделывает, хотя стоило бы остановиться на пороге «в меру хорошо», смириться с неизбежными изъянами. Тот, кто привык, чтобы все было безупречно, боится проявить себя посредственно и едва ли может что-то с этим сделать. В действительности же человек, который тратит на 20 % меньше времени и сил на какое бы то ни было дело, добивается примерно того же результата. Вольтеру часто приписывают слова: «Лучшее – враг хорошего». Полезно понимать, что, стремясь к совершенству, мы нередко обесцениваем то хорошее, чего уже достигли.
Перфикционизм утомляет, поскольку установки, которые его формируют, поддерживаются изнутри. К сожалению, по меньшей мере британские экзамены лишний раз учат молодых людей придираться к себе до последнего: я не раз сталкивалась с теми, кто безумно переживал, насколько хорошо все сдаст. Во взрослой жизни такая придирчивость пагубно сказывается на трудовой и личной жизни.
Представим девушку по имени Эми. Она последние шесть лет учится на врача и вот-вот станет дипломированным терапевтом. Эми даже порадоваться не может – настолько она устала. Она чрезмерно требовательна к себе: вечно проверяет и перепроверяет все, что делает, поэтому задерживается допоздна на работе, куда бы ни устроилась, и думает о ней даже в свободное время: «А вдруг я не то сделала? Не так что-то записала? Я все правильно объяснила? Точно верно решила?» Беда в том, что в медицине, как и во многих иных сложных областях деятельности, бывает трудно дать однозначный ответ на очередной вопрос, а потому в ней нет и не может быть предела совершенству. В итоге Эми не может расслабиться даже за стенами больницы.
Она не хочет жить так: постоянно перерабатывать и при этом не испытывать удовлетворения. Вместе с тем относиться к обязанностям чуть проще никак нельзя: в конце концов, она отвечает за жизнь и здоровье больных.
Клинический перфекционизм лечится в несколько шагов74. Первый – решить, что можно изменить и какие у этого будут преимущества и недостатки. Тяжело отказаться от стремления к совершенству, если боишься пустить все под откос. Однако стоит осознать, какой ценой это «совершенство» дается, как меняешься уже охотнее. Постоянно выкладываться на все сто попросту бессмысленно: только выгоришь почем зря. А еще нет смысла корить себя за неизбежные ошибки.
Следующий шаг – проверить задуманное на опыте. Итак, Эми решает: «Я слишком часто перепроверяю все, что записала. Быть может, делать это пореже? Я буду заполнять все точно так же добросовестно, однако перечитывать не чаще раза в неделю». Поначалу ей мучительно сложно, однако впоследствии она замечает, что огрехов у нее сколько было, столько и осталось. Самое время пойти еще дальше и вместо длинных сочинений, как у коллег, писать короткие и емкие заметки. Так значительно быстрее, а коллеги еще и хвалят Эми: списки в заметках воспринимать значительно проще, чем сплошной текст.
Чтобы перестать стремиться к совершенству, важно поработать и над мыслями. Перфекционисты склонны попадать в ловушки мышления не меньше, чем остальные. В том числе, воспринимать все в черно-белом цвете: либо все, либо ничего. Эми, к примеру, полагает: если я не безупречный врач, я некомпетентна и меня лучше не подпускать к больным. Причем о коллегах она так ни за что не подумает – а к себе очень строга. Такое отношение к себе вынуждает Эми придерживаться дурацких установок: «Я все должна делать идеально, иначе какой из меня врач», «Если я не проверю себя, допущу непростительную ошибку», «Я должна стараться больше остальных, чтобы добиться успеха». Некоторые из этих установок – результат горького опыта прошлого, однако стоит в них разобраться, как выясняется, что и на этот горький опыт можно взглянуть под иным углом. Эми вспоминает: «Однажды я не подготовилась должным образом и не справилась с самостоятельной». А потом задумывается и осознает, что под «не справилась» скрывается «получила хорошо вместо отлично». Еще Эми наслушалась от преподавателей о различных врачебных ошибках. Сама она так ни разу не ошибалась, но как же боится… Однако стоило Эми вновь призадуматься, как она вспомнила: когда бы ее друзья ни ошибались в работе, от этого ни разу никто не умер и даже в смертельной опасности не оказался. А ошибаться, между прочим, естественно, и это помогает развиваться.
И вот со временем Эми вырабатывает новые правила: «Я добросовестно все записываю, но проверяю только единожды», «Я стараюсь изо всех сил, но допускаю, что, как любой человек, могу ошибиться», «Я останусь прекрасным сотрудником, даже если буду выкладываться на 20 % меньше». Коллеги и пациенты отзываются об Эми все лучше: она больше не задерживается допоздна и не перепроверяет все по множеству раз, а потому работает все качественнее. Эми меньше устает и внимательнее прислушивается к окружающим. В течение недели у нее есть время как на работу, так и на себя. А еще, если до начала рабочего дня выдастся несколько минут (пока она едет в автомобиле или автобусе), Эми сознательно прислушивается к себе. Теперь она более чем уверена в том, что осилит обязанности терапевта. Кроме того, она постепенно говорит с собой все добрее, нежнее, мягче (именно так, как мы учились в апреле). Эми уяснила, что достичь идеала невозможно – и достаточно справляться с работой на хорошем уровне.
Перфекционизм может быть огромным источником стресса на работе и часто берет начало в наших собственных завышенных стандартах, от которых трудно отказаться. Однако порой трудности возникают не из-за нашего мышления, а из-за условий труда.
К примеру, работодатель вынуждает сотрудников соответствовать требованиям, которым соответствовать невозможно. Я вот обожала работать в психиатрии, но как же там непросто. Работа будто никогда не заканчивается, ведь «ты всегда мог успеть больше». Даже идешь домой, а все равно не можешь выбросить из головы тревогу: а как там пациенты? А все ли в порядке? Однако подобное встречается везде: невозможно, наверное, забыть о своей работе подчистую, даже на выходных. Чем сильнее ты свою работу любишь, тем вероятнее будешь переживать по ее поводу даже в нерабочее время.
При этом справляться с напряжением на работе может даже тот, кто занимает невероятно ответственную должность. Один из способов – реагировать на напряжение сознательно. Все воспринимают потрясения хотя бы чуточку, но по-разному. Когда я рассказываю об этом сотрудникам области здравоохранения, то сравниваю реакцию на напряжение с почерком. В непростых обстоятельствах мы ставим собственную неповторимую «подпись»: телом, мыслями и поведением. К примеру, когда на работе что-то напрягает меня, тело мне об этом красноречиво сообщает. У меня напрягаются плечи, челюсть и болит голова. Тело будто говорит: «Очнись, прервись, разомнись и, может быть, отмени пару приемов». Еще один явный знак того, что пора отдыхать, – уже знакомые нам руминации. Я раз за разом вспоминаю, что успела сделать, и ругаю себя: мол, вот здесь ты не доработала. Или запугиваю себя наиболее ужасным исходом тех или иных событий, катастрофизирую. Уставшая, я нередко и веду себя не так, как привыкла в бодром расположении духа и тела: хуже держу себя в руках или более остро реагирую на электронные письма.
В общем, у каждого психика и тело по-своему отзываются на усталость и напряжение, и не имеет значения, как именно. Важно лишь знать, какая реакция что значит конкретно в вашем случае, и считывать знаки своего организма. Проще бороться с утомлением, чем с переутомлением.
Есть еще один подход к работе с усталостью и напряжением, до приятного простой. Суть в том, чтобы представить: у каждого из нас есть ведро определенного объема, в которое умещается некоторое количество потрясений. В какой-то день ведро наполнено почти до края, в какой-то почти пусто. Поэтому в какие-то дни нам проще справляться с усталостью, а в какие-то сложнее. Представьте, что это ведро наполняется из множества разных источников – ежедневных забот. Какие-то из них связаны с работой: на нас возлагают задачи, с нами не согласен кто-то из коллег, нам предстоит важное выступление… Какие-то – с личной жизнью: мы поссорились с любимым человеком, боимся остаться без денег, не спим ночами. Чем больше забот, тем полнее ведро; если оно переполнится, сил терпеть напряжение не останется.
Чтобы снять напряжение, можно пробить в дне ведра отверстие. К примеру, заняться физкультурой, поболтать с близким другом, попросить помощи у коллег… Однако не все приемы подобного т