I should be sleeping like a log.
But when I get home to you.
I find the things that you do.
Will make me feel alright…
Пит тоже задёргался и заорал:
— Грёбаный, Смит! Ты откуда, мать твою, нарисовался.
Он рванул ко мне и заграбастал моё тоже не маленькое тело в свои ручищи, как плюшевого мишку.
— Ты ругаешься, как грёбаный янки, Пит.
— Так он и есть сейчас янки, — сказала милая девчушка стоящая рядом со стойкой с бокалом эля.
Пит повернулся к говорившей вместе со мной.
— Если бы ты Элли с элем не была бы девчонкой, я бы тебя…
Он оставил меня и шагнул к ней.
— Но так как ты всего лишь девчонка, я тебя просто… поцелую.
Парень наклонился к девушке и чмокнул её в щёку, так как та отвернулась и спрятала губы. Но Питу и этого было достаточно. Он что-то крикнул, типа: «хэ-хэй», и снова повернулся ко мне.
— Ах ты ж сукин ты сын, — сказал он и ткнул меня в плечо.
Я смягчил удар и перехватил его кулак. Мы немного поборолись на руках, и он удовлетворённо хмыкнул:
— А ты тоже ничего себе. В футбол играешь?
— В австралийский.
Пит скривился.
— Наш круче…
— Я же говорю — янки, — проговорила Элли.
Пит шутливо зарычал и, потянув меня за собой, двинулся к стойке, но девушка спряталась за спинами парней.
— Пошли за наш стол. Ну их, малолеток. Они то и эль пьют без алкоголя. И толку от них, — шепнул Пит и загоготал.
— Сид, помнишь Джона Смита? Нет? Знакомься! Это Нэнси, Дора, и Сара. Девочки, — это мой друг Джон. Мы с ним играли в школьной музыкальной группе.
— Не очень-то мы играли, — усмехаясь сказал я. — На картонных гитарах без струн… Мы показывали миниатюру «Поп группы и арт культура». Но орали и кривлялись мы здорово.
— Но мы же пели! «Потому что» на четыре голоса… Там гитары были не нужны. Первый приз взяли. Нам было… по двенадцать.
— Джон и сейчас поёт и играет на гитаре классно. Мы из Сингапура приехали. Там так отрывались! Джон своими песнями всех девчонок в нашем номере собрал.
Алан, вызывающе посмотрел на одну из девушек за соседним столом, и та опустила взгляд.
— На гитаре? — Спросил Сид. — Вон гитара висит. До неё ещё не дошло дело. А так мы тут…
— Нахрен гитару! Эля налейте Джону!
— Можно я налью? — Спросили за моей спиной.
— Элли, тебе даже прикасаться нельзя к кувшину, — почти крикнул Пит, громко смеясь.
— Мне уже восемнадцать, морячок, — сказала девушка. — Ты слишком долго плавал.
Она подсела рядом и потянулась за кувшином.
— Давайте лучше я вам налью, леди, — сказал я, и наши руки встретились.
Я посмотрел ей в глаза и тихо шепнул: — Красавица, — и плеснул эль в её бокал.
Было шумно и весело. Я сыграл и спел пару песен Битлов и получил свои овации.
— Imagine! Imagine! — Крикнул Алан. — Джона Леннона!
Я исполнял «Imagine» не в оригинале, а в блюзовом стиле, на американский манер, и она мне самому очень нравилась, поэтому это была моя «бомба». Особенно для тех, кто знал английский.
Представь, нет больше рая!
Ты лишь представь — и вот
Здесь ада нет под нами,
А сверху — небосвод.
Представь себе — все люди
Сегодня оживут…
Исчезли государства.
Я знаю сей секрет,
И нет убийств и смерти,
Религий тоже нет.
Представь, все люди-братья,
Живущие в любви…
Ты скажешь, я — мечтатель.
Не я один такой.
Надеюсь, день наступит —
Ты с нами встанешь в строй.
Представь, не будет власти —
Идея из идей!
Ни жадных, ни голодных —
Лишь братство всех людей.
Представь себе — все люди
На всей земле равны…
Ты скажешь, я — мечтатель.
Не я один такой.
Надеюсь, день наступит —
Ты с нами встанешь в строй.
Сначала наступила тишина, потом паб взорвался рёвом.
— Да ты коммунист, Джон, сукин ты сын, — Сказал Пит, шарахнув меня по спине ладонью, когда я уселся за стол.
— Горло пересохло, — крикнул я, едва слыша себя в рёве толпы.
Глава четырнадцатая
Я пробыл в Лондоне две недели. Ровно столько потребовалось мне, что бы подтвердить своё гражданство и получить Британский паспорт. Как я понимал, в Австралии, под «маской» Джессики Смит, матери Джона, работала наша сотрудница. Куда делись настоящие «Смиты», я мог только догадываться. Разведчики редко работают долго. Не выдерживают нервы. Тем более у женщины, потерявшей мужа в автокатастрофе и самой выжившей с трудом. Полагаю, произошла рокировка, и Смиты спокойно живут в Союзе.
Я был ещё спокоен, потому, что, судя по Австралийскому паспорту, находящемуся у меня на руках, фотографии в личные дела службы паспортного контроля и университета вложены мои, и это главное.
Джон Смит окончил факультет информационных и коммуникационных технологий Технологического университета Суинберн в Мельбурне, и я имел на руках соответствующий диплом.
Уже на третий день моего пребывания в Лондоне мы с дядей Брюсом открыли счета в банке. Я отдал ключи и пароли ему, и мы с Аланом продолжили развлекаться.
Паб «Три подковы» гудел и плясал под нашу с Питом музыку. Оказывается, Пит прилично играл на «гипсоне». Я на электрогитарах не играл, поэтому мучил обычную через микрофон. На третий вечер нас уже было пятеро и пришлось сыгрываться и репетировать.
В Мельбурн я улетал, провожаемый тремя машинами друзей и поклонниц.
Элли сопела и хлюпала носом в стороне и дядя, усмехнувшись, тихо сказал:
— Наделал ты шуму, племянничек. Молодец. Теперь тебя здесь надолго запомнят.
Он протянул мне номер местной газеты «Саутхолл Таймс» с фотографией нашей «банды», стоящей на перекрёстке двух улиц на фоне паба «Три Подковы».
— Ладно, прощай, — сказал он.
— До свидания, дядя, — попрощался я.
Элли подошла и прижалась к моей груди.
— Ты же ещё вернёшься?
— Приезжай в Мельбурн. Там тепло. Я отвык от Лондона и привык жить там. Мы там купаемся круглый год.
— Я приеду. Смотри… — Сказала Элли и заглянула мне в глаза.
— Приезжай, но сначала звони, я могу быть в отъезде.
— У тебя точно нет девушки? — Спросила Элли, тревожно заглядывая в глаза.
— Почему, нет? — Удивился я. — А ты?
Элли стукнула меня кулачками в грудь, тихо сказала:
— Дурак… — и спрятала лицо в воротнике моей куртки.
Суточный перелёт до Австралии с тремя посадками, был бы утомительным, если бы не моё умение впадать в спячку. Сосед смотрел на меня с завистью. Он несколько раз предлагал мне сыграть в шахматы, но я, быстро проглотив предложенную стюардами еду, проваливался в сон.
Но я бы и так уснул часов на двенадцать по причине жуткой усталости. Две недели дались мне очень нелегко. Столько пива я не выпивал даже в дни моей «той» молодости, а пили мы пива много, потому что просто так его было не купить. Его то привозили, то не привозили. Однажды мы с друзьями объехали в поисках весь город, и попали на выставку картин Микеланджело Буонарроти. С пустыми стеклянными банками в сумках ходили мы по картинной галерее.
На выходе из самолёта сосед протянул мне руку и сказал:
— До свидания, молодой человек.
Он достал миниатюрный дезодорант, похожий на тот, каким он пользовался во время полёта для освежения полости рта, и брызнул мне в лицо.
— Я из Кливленда, — сказал он.
В моей голове, что-то щёлкнуло. Я удивился. Неожиданно включилась третья, встроенная в меня, программа. Я нестерпимо почувствовал, что обязательно должен находиться рядом с этим господином, куда бы он ни пошёл, и делать всё, что он скажет.
— «Ух ты», — подумал я. — «Полное подчинение!»
— Проходим паспортный контроль, — сказал он.
И я прошёл паспортный контроль.
— Садимся в машину, — сказал он.
Я сел в машину.
— Сумка с вашими вещами останется у меня, — сказал он. — Передайте мне все ваши документы, деньги, ключи, визитки. Всё из ваших карманов положите в эту сумку.
Я передал, положил.
— Снимите с себя рубашку и ботинки, наденьте эти вещи, — он подал мне бумажную сумку.
Я выполнил.
— Сейчас машина остановится, и вы выйдете, возьмёте эту сумку с вашими вещами, дойдёте до проходной нефтепорта, предъявите этот документ, — «клинвендец» сунул мне в руку маленькую картонную книжку с моей фотографией и печатью полиции порта, и продолжил, — и на пятом причале, он сразу за доком, найдёте танкер «Память Ленина».
У меня в голове снова щёлкнуло, и я вышел из машины.
Переход в пятнадцать суток прошёл легко. Я шёл во Владивосток пассажиром, как представитель Дальневосточного Морского Пароходства. Меня звали Михаил Васильевич Петров.
А ещё через двадцать суток «рефрижератор-перегрузчик» на котором шла наша ремонтная бригада со снабжением, швартовался к борту рыбомучной базы «Пятьдесят лет СССР».
— А я говорю, — он отлично справился! — Возмущался куратор. — И его нельзя отстранять от работы. Аттестация Брюса Симпсона великолепная.
— Я читала аттестацию. Да, она хвалебная, но… Дрозд отклонялся от программы. Так не бывает. Он реагирует на раздражители. Он закадрил девицу! И… У них был… Половой акт. А эти центры нами полностью блокировались.
— Значит не полностью… Я тоже читал отчёт Франка. И по мне так он сработал, как настоящий профессионал. Вы же сказали, что на контрольные сигналы организм Дрозда отреагировал адекватно.
— Да, реперные точки соблюдены.
За больше чем десять лет лонгитюдных исследований, когда одни и те же объекты изучались в течении времени, за которое эти объекты успевали поменять свои существенные признаки, Полякова привыкла понимать испытуемый объект и предсказывать его реакции. Не в данном случае, как оказалось. «Может быть», — думала она, — «это происходит от того, что объект начал испытания в подростковом возрасте?», но по её расчётам должно было происходить абсолютно наоборот, и это её вводило в ступор.