Надев пояс, я стал карабкаться вверх. Сложность подъёма была нулевая. Угол трёхэтажного дома рельефно выступал почти на ширину кирпича. Почти, потому что был сделан из тёсанного камня. И я поднялся до нужной высоты, практически взбежав по стене.
А вот тут я применил своё приспособление из крючьев и верёвки, которые я привязал к поясу. Я прикрепил один крючок с правой стороны угла за выступ и освободил руки. Я висел, как и положено на трёх точках: на двух ногах и верёвке с крючком.
Руками я аккуратно снял растение вместе с корнем и тонким слоем земли, завернул его во влажную салфетку, положил в коробку, висевшую на плече и спустился вниз.
Элли была в восторге, прыгала вокруг меня, как зайчиха на сносях.
— Не растряси парня, — предостерёг я, нежно взяв её за руку.
Мы перенесли чертополох в оранжерею и высадили в кадку, установив памятную табличку для садовника.
Элли так была возбуждена за ленчем, что папа-лорд, обычно невозмутимо поглощавший свой омлет и салаты, спросил:
— Что-то произошло?
— Джон спас цветок, — тут же выпалила Элли. — Он залез на стену и спас его.
— Цветок на стене?
— Да, цветок чертополоха!
— Цветок чертополоха?! — Переспросил герцог. — И где он сейчас?
— Мы высадили его в оранжерею, — уже тише сказала Элли, почувствовав, напряжение в голосе отца.
— Пойдёмте, покажете…
Герцог встал из-за стола, не закончив омлет и направился из обеденного зала, даже не сомневаясь, что мы не последуем за ним.
— Это было вот здесь, — тихо произнесла Элли.
— Где конкретно? — Переспросил отец предельно спокойно.
— На десятом сочленении… Напротив углового окна второго этажа. Почти под ним.
— Почти под ним…
Герцог Гамильтон смотрел на окно и мне показалось, что на его глаза навернулись слёзы. Но, наверное, показалось, потому что герцог не смотря на его «простецкое» почти курносое лицо с припухлыми губами, не позволял себе проявления чувств и излишних эмоций.
— Это окно спальни моей матери… Чертополох стоял на окне когда она носила меня в своём чреве. Его семечко могло сохраниться и прорасти. Это не очень хороший знак для твоих братьев, что чертополох сейчас у вас. Чертополох — один из символов на гербе Шотландии. Это наш хранитель. Вы должны знать ту историю…
— Мы знаем, па, — сказала Элли. — Почему это плохо для Алекса и Ульяма?
— Это растение имеет династический символ. Отец ждал наследника и я появился.
— Мы не претендуем, — пошептала Элли.
Герцог вздохнул.
— Это просто знак, Элли. Но тебе придётся беречь растение. На всякий случай. Зато я теперь точно знаю, что у меня скоро появится внук. Может этот знак о том?
Вечером того же тёплого июльского дня после ужина мы прогуливались в парке вчетвером. Элли с матерью Сарой Джейн выгуливали двух редриверов, а мы с Аланом смотрели, как они веселятся.
— Хотел попросить тебя, Алан, об одолжении, — начал я.
— Что хочешь? — Спросил Гамильтон.
— Хочу построить дом.
— Построить? — Удивился лорд. — Зачем строить? Вы с годик поживёт здесь, мы же договаривались Алан Ангус напрягся.
— Годик — да, но когда-то же надо будет съезжать…
— Ну и купите потом. Или здесь места всем хватит… Мы все здесь жили…
— Но потом же разъезжались?
— Ты только не вздумай увозить Элли в свою Автралию.
Он не сказал: «Авсралия», а использовал иные менее приличные эпитеты. Причём, по-английски это прозвучало ещё менее эстетично.
— Элли там понравилось… Там тепло…
— Нечего ей там делать, — жёстко сказал герцог. — Твоя Джесика связалась с турецкими террористами. Как ты ещё сумел от них сбежать?!
— Я хорошо лазаю по стенам.
— До сих пор не понимаю, как ты смог спуститься с двадцатого этажа?!
— Я же показывал… Кстати… Я сегодня понял, что теряю форму. Надо где-то поползать. Позволь полазать по деревьям, хотя бы.
— Я забыл, что ты скалолаз, — вздохнул Алан. — Смотри не расшибись. Она любит тебя… А я люблю её. Помни это, Джон. Она первая. Я так ждал мальчишку, но родилась она, и во мне, словно вспыхнул огонь. Она весёлая и смешливая… Не дай зачахнуть моему цветку.
Последняя фраза прозвучала многозначительно, и я уточнил.
— Это ты об Элле сейчас, или о спасённом нами сегодня чертополохе?
— Сейчас это равнозначные объекты.
Вообще-то он произнёс «entities» — сущности.
— Мы, шотландцы, полны мистицизма и древних традиций. Но хватит об этом на ночь глядя.
Мы прошли по аллее ещё немного. Действительно включились небольшие фонари. Я не заметил, как наступила ночь. Я частично отключал свою внутреннюю систему безопасности, что бы хоть на что-то реагировать на окружающие раздражители адекватно. А то, как-то Алан решил пострелять по мишеням и тарелочкам, и я едва снова не попался… Он позвал и двух своих сыновей, Алекса и Уильям, которые хоть и были подростками, но имели свои личные мелкокалиберные ружья.
У Алана имелся их целый арсенал, и он с удовольствием выпускал заряд за зарядом, очередь за очередью. А я стоял рядом, у стола с оружием и даже не реагировал на канонаду, так увлёкшись осмотром великолепных образцов смертоубийства.
Я заметил его удивление поздно, когда он нарочно выпустил очередь почти у моей головы. Я поморщился и почесал пальцем в ухе.
— А я уж думал, что ты оглох… — Сказал тогда Алан.
— Засмотрелся на такую красоту, — сказал я. — Люблю оружие. Мы с парнями много времени проводили в тирах. В Австралии без оружия из дома и на милю не уходят. У меня дома, вот такая есть, показал я на автоматический карабин.
— Ну покажи, на что горазд?
— Да ты уже стволы пережёг, — пошутил я, но пострелять пострелял.
Вот после этого мне и пришлось частично снять психологические «зажимы». Да и Элли не однократно называла меня «роботом», когда она шла чуть позади меня, а я шёл, шагая «от бедра» на полусогнутых.
Герцог, заметил как-то:
— Ты напоминаешь мне дикого кота, попавшего в незнакомую обстановку.
Вот и пришлась потрудиться, перестраивая организм. Хорошо хоть можно было сослаться на опыт жизни в Австралийской саване. Когда я так сказал, Алан удивился:
— В Австралии же нет хищников!
— Красные волки, это тебе не хищники? — «Обиделся» я. — А змей там знаешь сколько?! И всякой другой дряни. А крокодилы. Эти вообще себя, как дома ведут. Но они хоть на севере…
Мы шли по аллее и герцог сказал:
— Твои результаты в пилотировании очень хорошие. Заводской инструктор очень хорошего о тебе мнения. Однако тебе нужно получить лицензию гражданской авиации, а для этого сдать экзамены в Университете Брунеля. Лучше это сделать сейчас, экстерном. Потом времени не будет, поверь мне.
Он засмеялся.
— Я вырастил четверых… И я их сильно любил, чтобы отдавать нянькам. Можно было бы отдать тебя в Британские ВВС, но оно тебе надо? Ты уже женат… Это я позволил себе повоевать с русскими во Вьетнаме, пока не женился. Не рассказывал?
Я мотнул отрицательно головой.
— Я там был с самого начала вторжения янки в 1965 и до 1972, когда отец насильно женил меня на Саре Джейн, дочери майора сэра Уолтера Скотта. Я получил достойный опыт… Меня два раза сбивали. Хорошо, что я смог в обоих случаях дотянуть до нашей земли. Один раз я катапультировался, второй тянул до последнего и сел в болотах Меконга. Где-то до сих пор лежит моя вторая кошечка. Я летал на прототипах Ягуара.
— Ну и как русские самолёты?
— Самолёты — так себе, а пилоты хорошие. Бесстрашные… И выдумщики… Типа тебя… Они летали, постоянно ломая схему боя. Их «фрески» имели больший потолок, а наши большую скорость. Они забирались на сорок шесть тысяч футов и падали вниз, разгоняясь так, что у них, порой, отлетали крылья и хвост. Да-а-а… Весело было… Мы тогда были молоды и бесстрашны. Но не женаты, — погрозил он пальцем. — Завтра же поедешь в Лондон.
— Можно я возьму Элли? С друзьями встретимся…
— У неё сейчас опасный период… Седьмой месяц… Пусть побудет дома… Я уговорю её. Тем более, что у тебя вряд ли останется время на прогулки по «друзьям» и подругам…
— У меня нет там подруг.
— Это тебе пока так кажется… Но дело не в этом. Тебя будут тестировать. Может быть что-то тебе покажется неуместным, но не переживай, так надо…
— Что за тесты? Какие у пилотов неуместные тесты? На гомосексуализм? — Пошутил я.
Лорд Гамильтон, чуть подумав, сказал:
— Ты, извини, но, ты случайно попал в мою семью. Случайно, Джон. Так получилось, что я не смог переубедить свою любимую дочь. Наверное, зря…
Он снова помолчал.
— Я извиняюсь перед тобой, хотя не должен. Наша ответственность перед этой страной слишком велика. Поэтому, я должен быть абсолютно уверен в членах моей семьи. Понимаешь, моей.
— Я понимаю, Алан. Спасибо, что принял в свою семью.
Гамильтон остановился и посмотрел мне прямо в глаза.
— Не принял, Джон… Ещё не принял…
— А почему сразу не проверили?! — Развеселился я.
— А почему ты думаешь, что не проверили? — Вопросом на вопрос ответил «папа-лорд».
— Понятно, — сказал я. — Странно, но даже не обидно.
— И это правильно, — рассмеялся Алан.
Тестирования в институте Поляковой я проходил многократно: и на технических устройствах тоже. Я никогда не видел их. Я имею ввиду устройства. На меня надевали и крепили датчики, снимающие реакции моего организма на раздражающие факторы, а, как и где сигналы обрабатывались, я не видел. Не увидел и здесь, в университете.
Сидя в кресле самолёта, я вспомнил, что и в Эдинбургском университете на меня надевали подобную атрибутику, и вроде как прогоняли через осциллограф, но, теперь я понимал, что не только через него.
«Грамотно они меня провели», — думал я. — «Отвлекли на ложный посыл. Я старался тогда, а они задавали мне вопросы: где жил, в каких условиях рос, что ел, что курил?».
И я не почувствовал опасности, вот ведь в чём беда… Отключил рецепторы, млин.