— Посвисти-ка, — сказал физрук Греку и отдал ему стальной свисток.
Присев рядом со мной на скамейку он спросил:
— Ты волейболом не хочешь заняться?
— Так я и занимаюсь, — удивился я, понимая, что он имеет ввиду.
— Не… Серьёзно.
— Не-е-е… Серьёзно не хочу. Не разорваться же мне? Я и так… Даже альпинизм не бросаю, хорошо, что он летом, когда времени полно. Но вот хочу дайвингом заняться, придётся завязать.
— Чем заняться? Дайвин… Чего?
— Нырянием с аквалангом.
— Водолазом, что-ли, хочешь быть?
— Ну да… Это по-английски.
— Это в ДОСААФ, — махнул рукой физрук. — Ты у кого планирующую подачу «слямзил»?
Я дёрнул щекой, а потом головой.
— Понятно, — сказал Эс Эс. — Там же где и каратэ…
— В Динамо подсмотрел.
— И сам разобрался?
Я снова дёрнул угол рта.
— Объяснили.
— Понятно…
В спортзал заглянула директор и окликнула физрука:
— Сергей Степанович!
Эс Эс вздрогнул и посмотрел на дверь. Он боялся директрису, как огня. «Светлана» была правильным директором и разгоняла посиделки физика, трудовика и физрука неоднократно.
— Сергей Степанович, — она всегда выговаривала отчество учителей мужчин правильно, — отдайте мне Шелеста.
Валерка Лисицын поймал летящий в него мяч и оглянулся. Оглянулись все.
— Шелест у нас сегодня нарасхват, — весело и задорно прокричала Людка Фролова.
Совсем недавно мне сообщили, что Людки не стало. Я посмотрел на Наташку Дыбу, сообщившую мне об этом и помрачнел.
— Иди, — тихо сказал физрук. — Не дрейфь. Напортачил?
Я пожал плечами и встал со скамьи.
— Мне с вещами, Светлана Яковлевна? — Спросил я громко.
— Да, пока, вроде рановато, — усмехнулась директриса. — Переоденься и ко мне. Разговор есть.
В кабинете директора сидела историчка и представительный молодой человек, комсомольской наружности. Ну как, молодой? Лет тридцати пяти.
— Вот, Павел Николаевич, это Шелест, про которого мы…
— Понятно. Кто у тебя родители? — Спросил он.
— Папа — сварщик на ТЭЦ-2, мама — преподаватель в институте. А что?
Павел Николаевич удивлённо вскинул брови.
— Ты смотри-ка… Не тушуется. Знаешь кто я? — Спросил он, неожиданно подав ко мне лицо и улыбнувшись.
— Наверное из райкома, — буркнул я.
— Партии… — добавил он. — И не страшно?
Я усмехнулся и спокойно сказал:
— А чего бояться? Что вы, не человек что-ли? Такой же, как и я…
— Шелест! — Едва не выкрикнула директриса.
Историчка отступила к столу. Павел Николаевич откинулся в кресле и засмеялся.
— А мне он нравится, — сказал он. — В резерве стоит? — Спросил секретарь райкома историчку.
— Нет, товарищ секретарь, но секретарём ячейки был.
— Почему был? — Удивился гость.
— Спортсмен я… Времени на комсомольскую работу не хватает, — за неё ответил я.
— Спортсмен-международник? Оригинально! — Он засмеялся. — Кто просветил по поводу международного положения?
— Динамовец я. Там и просветили. Мы в походы ходим по местам боевой славы — бросил я коротко. — На Даманскую заставу.
Потом поправился:
— Ходили… Раньше… Вот пограничники и рассказывали. Полковник из Москвы приезжал, из погрануправления.
— И что же вам рассказывали пограничники? — Ещё больше удивился секретарь райкома.
— То, что… Враги… Внешние. Были, есть и будут. Одни и те же на все времена. И Родину от них защищать надо постоянно, а не время от времени.
— Это кто же и когда… — Поперхнулся райкомовец и закашлялся.
Директор школы быстро налила ему воды. Он хлебнул из стакана и пару раз кашлянул.
— Это про царей говорилось. Сейчас-то да. А раньше…
Историчка порозовела и задышала громко. Павел Николаевич оглянулся на неё. Она развела руками.
— Да… Михаил… В комсорги школы пойдёшь? Потом в партию и к нам? Или по другой линии?
— По какой? — Спросил я, вроде как не понимая, о чём он. — Времени у меня в обрез. На соревнования вот улетаю через две недели. Зачем я вам такой?
— Ну да, ну да… Всё понятно. Очень приятно было с вами, Михаил, познакомиться, — вдруг перейдя на «вы» произнёс секретарь и поднялся из кресла. — Думаю, ещё увидимся. Нам тоже такие кадры нужны. Политически грамотные.
Павел Николаевич подошёл и пожал руку.
— Молодцы чекисты, — сказал он. — За нас нашу работу делают.
Я пожал плечами и вышел.
Я понял, чем буду заниматься в этой жизни, раз уж выдалось проживать её второй раз. Кем я был, тем и буду, только постараюсь не терять времени. Я слишком много его потратил на учёбу и подготовку к работе, но переворот девяносто первого года прервал мою карьеру. И все заготовки и весь мой багаж пропал всуе.
Поэтому, я решил заняться, так сказать, изучением теоретической и материальной части предмета: спорт, а именно получение высокого спортивного разряда по самбо, обучение этого тела восточным единоборствам, получить разряд по альпинизму. В той жизни я его забросил, а потом пришлось навёрстывать.
Вот со специальной подготовкой пока ещё не имелось ясности. Кружков юный разведчик-нелегал в СССР официально не существовало, но с этим я решил разобраться завтра на уроке НВП.
— Класс! Равняйсь, смирно! — Скомандовал я. — Товарищ военрук, капитан второго ранга! Девятый «а» класс построен для прохождения военной подготовки.
Николай Семёнович улыбнулся, заметив моё добавление его звания, и скомандовал:
— Вольно. Разойдись. Займите свои места.
— Вольно. Разойдись. Займите свои места, — продублировал я.
Я действительно и в той жизни был выбран учениками командиром. Я не помню почему. Наверное, больше никто не хотел? Или стеснялся… Отнекивался, когда спрашивали: «Кто хочет?».
Помнится, я сразу влюбился в АК-47, как только взял его в руки. И только ради того, чтобы чаще держать его в руках, сразу согласился на «должность». Потом я занял призовое место на районных сборах по его разборке и сборке. Наверное, занял бы первое, но решил это делать с закрытыми глазами.
Была у меня такая нехорошая черта, как «зайчизм», как говорил тренер по самбо. Он часто одёргивал меня, когда я начинал «танцевать» на ковре, крича: «Не зайчись!». Ещё он называл меня «танцор», но это потом, когда я в десятом классе пошёл на бальные танцы и стал выхаживать во время схваток с прямой спиной.
Сейчас, я, наверное, не пойду в танцевальный кружок, Светланы то у меня нет, а ходили мы с ней вместе. Хотя… Танцы мне дали многое. Я смог станцевать вальс на выпускном вечере с мамой. Пойду… Да и Светлана училась в соседней школе. Можно и на танцульки к ним сходить. Но тогда я точно огребусь от её ухажёров, как чуть не случилось однажды в той жизни. Девочка яркая и умная… Да-а-а… Я снова поймал себя на том, что встал на распутье.
После урока я подошёл к Николаю Семёновичу.
— Разрешите обратиться?
— Ты, Шелест, вроде бы и не шутишь? Урок закончился, расслабься.
Он всегда боялся, что над ним будут шутить ученики.
— Захотелось приблизиться, так сказать, к реалиям службы.
Военрук вскинул на меня взгляд из-под очков. Он был ниже меня и пошире в теле, но не толстый. Седые волосы, коротко постриженные, слегка торчали на месте соприкосновения с фуражкой, которую он держал в руках.
— Хочешь служить? — Спросил он с надеждой.
— Да вот, думаю. Мне нравится, когда ставятся чёткие и понятные задачи.
— Хех… — произнёс военрук. — В армии не все задачи чёткие и понятные… Что спросить хотел?
— Меня, Николай Семёнович, заинтересовали военные карты. В книжках встречаются, а что там обозначено, не ясно.
— Это в каких книжках ты встречал военные карты?
— В мемуарах.
— Ты читаешь мемуары? — Удивился военрук.
— Пока только просматриваю, — махнул рукой я. Военрук облегчённо вздохнул.
— Будем, будем проходить картографию, ориентирование на местности.
— Я занимался спортивным ориентированием до восьмого класса. Мне нравилось.
— Получалось?
— Конечно. Я даже по стрелкам часов определяюсь.
— Молодец. А я уже и забыл… Ну так, что же ты хочешь.
— Нельзя факультатив организовать? Для углубленного изучения…
— НВП? — Удивился военрук.
— Не начальной, а обычной военной подготовки. Там же и тактика и огневая, и инженерная.
— Ты достаточно начитан.
— У нас большая советская энциклопедия есть, — сказал я и скривился. — Была…
— Факультатив по военной подготовке как-то не звучит. Кто в него пойдёт? А это время…
— Но это же и деньги за внеклассную работу.
— Какие там деньги? — Рассмеялся военрук. — Слёзы. Да мне и пенсии хватает.
Я поскучнел и Николай Семёнович, увидев мою реакцию, быстро-быстро заговорил:
— Нет-нет, Миша. Если вам интересно, мы что-нибудь придумаем…
Я помолчал и выдал козырь.
— Знаю, чем привлечь пацанов. Надо ввести и специальную физическую подготовку. Ведь она же входит в военную?
— Входит, — нерешительно согласился военрук. — Только я…
— Да мы много и не будем давать. Я самбо знаю, первый взрослый, всё-таки. Кое-что из боевого самбо нам дают, для отработки показательных выступлений. От ножа, от ударов. Военный альпинизм введём. У меня почти разряд есть. Сдать надо только. Но основы я знаю. Можно в спортзале «лазалку» на стену примострячить.
Военрук стоял и нерешительно моргал.
— Ты, как-то это так… Просто у тебя получается. Что за «лазалка»?
— Да, к стене прикручиваются такие… искусственные камни, за которые можно хвататься и наступать на них. Для отработки вертикального перемещения.
— Но… Это же… Можно упасть…
— Со шведской стенки тоже можно упасть. Я знаю, как сделать съёмные и страховка будет.
— Вот ты озадачил. Всё продумал, что-ли?
— Даже план учебный написал, — я сунул ему в свободную руку тетрадь и он её взял. — Вы ознакомьтесь, а я пошёл на урок.
Я убежал, думая о том, что лет через пять он и двое его учеников взорвутся прямо в кабинете НВП, очищая мину от ржавчины. Но это будет не в нашей школе.