И посмотрел при этом на Тристана и королеву.
И тут королева перешла в наступление.
- Вы, сэр Ланселот, испугались их слов, потому что они были готовы обвинить эту вашу девицу! И нам ещё предстоит выяснить, как вы смогли причинить вред этим достойным молодым людям, находясь здесь в зале с нами всеми! И кто окажется вашей следующей жертвой!
Король разинул рот и не мог сказать ни слова. Кажется. Или ему просто, ну, приказали, его заколдовали или что там ещё с ним сделали.
- Взять его! – визжала королева. – В темницу его! Пока не одумается и во всём не признается! А девицу – высечь и выгнать, завтра поутру высечь и выгнать!
Сюр какой-то, думала я, пока нас обоих волокли к выходу из зала, и дальше – уже знакомым мне путём. Ладно. Ланс, не расстраивайся. Ты попробовал, у тебя не вышло. Дальше, наверное, нужно делать что-то ещё.
Правда, я не знаю, что тут ещё можно сделать.
3
В своей темнице я села к окошку и задумалась.
Вообще, перспектива «высечь и выгнать» казалась лучше, чем, к примеру, «казнить». Но к счастью, слов о казни не прозвучало, и вообще, заметила я, казнить кого-либо королева была не расположена. Интересно, почему? Кто другой на её месте казнил бы направо и налево, а она – выгоняет, или превращает в кого-нибудь и выгоняет.
И вообще сказка пошла не тем путём именно в тот момент, когда меня выгнали, а я не ушла и затаилась во дворце в чужой личине. Потому что если бы меня выгнали, у меня, наверное, был бы шанс добрести до неведомого берега моря, повстречать там белых пернатых братиков и улететь с ними за море навстречу дураку-королю и крапивным рубашкам. Проявить смирение и покорность, то самое – изменить себя. А я снова изменила не себя, но – сказку. То есть окружающее меня сущее. Хорошо или нет? Не знаю.
Мне приносили ужин и я его ела, откладывая корочки для мышек – вдруг придут? Пока было светло, не приходил никто, и это закономерно. Чрезмерная активность живности вокруг тюрьмы может показаться подозрительной тому, кто понимает. А вдруг, подумалось мне, все эти мышки и жабки – тоже превращённые люди, на самом-то деле? И кот Пират тоже? Мало ли, как королева успела развернуться за годы сидения тут?
Мышка пришла уже в сумерках, как и накануне.
- Элиза, ты спишь?
- Нет, мышенька, не сплю. Я здесь. Вот, я для вас оставила, возьми, - и я протолкала между прутьями три корочки хлеба.
Мышка подхватила одну корочку в лапки. Вокруг зашелестело, появились ещё две мышки и подхватили другие корочки.
- Большое тебе спасибо, Элиза! Ты добра и великодушна, даже если сама в затруднительном положении!
Да ерунда это, меня ж кормят, голодом не морят. А пока у меня есть хоть что-то – я готова делиться с теми, у кого и этого нет. Я так и сказала.
- Жду, гм, порки. Надеюсь, что смогу вытерпеть.
- Сможешь, - тихонько сказала мышка. – Вот возьми.
Ещё одна мышка выступила из темноты и приблизилась, и в лапках у неё был небольшой стеклянный пузырёк, заткнутый хорошо притёртой пробкой. Я просунула пальцы, и мне вложили его прямо в них. Я осмотрела скляночку – в неё налили что-то тёмное, маслянистое.
- Что это, мышеньки?
- Это зелье из запасов королевы. Мы же слушаем, что она говорит и о чём, мы уже про многое у неё знаем. Её лаборатория – она не только во зло, там и полезное есть, другое дело, что королева злая, и не умеет ничего использовать по-доброму.
- Что с ним сделать?
- Выпить, когда за тобой придут. Ты не почувствуешь ничего.
Ну, хоть так.
- Спасибо вам, мышеньки. А что там Ланс?
- Сэр Ланселот в такой же камере с другой стороны коридора. Он очень зол на королеву, принца Тристана и короля.
Ещё бы он не был зол! Ладно, разберёмся.
До утра ко мне ещё приходили жабы, рассказывали – что вода волнуется, что собирается буря, потому что в королевстве непорядок. Ночная певчая птичка прилетела и рассказала, что в покоях королевы горит свет, и она то и дело расхаживает по ним от окна к окну, будто чего-то ждёт. А последним пришёл кот Пират и рассказал, что гвардейцев заперли в их крыле, и они этим очень недовольны.
Вот так. Кажется, у нас и впрямь государственный переворот на носу. Но вдруг в этом королевстве есть ещё кто-нибудь большой и сильный, кто сможет вмешаться?
Однако, пока не вмешался никто. Я спокойно проспала себе до утра, а от завтрака отказалась – вдруг мне потом станет так плохо, что его обратно вывернет? Выпила принесённое мышками зелье и запила его водой, да и всё. Только успела спрятать пузырёк под лавку, как за мной пришли.
Наказание должно было происходить в одном из внутренних дворов, не снаружи. И я увидела в том дворе королевскую стражу – не гвардию, королевского палача – этот мужик с закрытым лицом просто не мог быть никем иным, да и всё. А на балконе, выходившем во двор, стояла королева, рядом с ней принц и кто-то из свиты – его и её. И всё.
Мне зачитали приговор – о том, что предательница должна быть наказана, и после наказания ноги её не будет во дворце. Да и ладно, главное, чтоб жива осталась.
Тут нужно вам сказать, что зелье-то начало работать. У меня притупились все ощущения, кроме, может быть, слуха, и я вправду переставала ощущать прикосновения ко мне, и это было к лучшему, как мне показалось.
- Разденьте её, - приказала королева. - Нечего тут!
С меня стащили рубашку, я осталась в штанах, да грудь была перевязана слегка полосой ткани, я обычно так делала, пока была гвардейцем.
- Что там у неё на шее? Покажите немедленно! – требовала королева.
- Крестик, наверное, - сказал кто-то рядом.
- Всё равно покажите! Мало ли, что там за крестик!
Палач подошёл и вытащил из-под намотки шнурок с моим артефактом.
- Это чёрное колдовство! Снимите его немедленно! – бесновалась королева.
Что ж, мне осталось только смотреть, как палач перерезал шнурок. А дальше я-то ничего не почувствовала, но все, кто стоял вокруг, хором ахнули.
Ну да, ну да. Принцессу Элизу должны были запомнить. А сейчас это была она, то есть – я.
- Я не подниму руку на принцессу, - отчётливо сказал палач.
- Да какая она принцесса, она презренная обманщица и предательница! – визжала королева.
А я словила дзен – стояла себе полураздетая, и было мне всё равно. И не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, ни языком.
Ни один из всех, кто стоял в том дворе, не решился причинить принцессе вред, как бы ни бесновалась королева. И тогда на меня натянули обратно рубаху и просто вернули в ту же самую темницу, и сказали – пусть потом король решает, что со мной делать.
Меня это полностью устраивало. Я легла на лавку и провалилась в сон – зелье сделало-таки своё дело окончательно.
4.
Сколько я спала – не знаю. Потом мне рассказали, что в окошко скреблись и мышки, и птички, и прочие жабки, но я не слышала. И то ладно, что никакой аллергии не схватила, а могла ведь, могла, и пришёл бы мне капец и конец. А так – ну, пять минут позора, а потом спать.
Так вот, я проснулась от того, что дверь в мою камеру просто нахрен вынесли с громкими воплями, и я увидела родные лица во главе с Лансом – тоже достаточно потрёпанным, но счастливым.
Ланс сначала сгрёб меня в охапку, убедился, что жива и цела, потом поставил на место.
- Ваше высочество, - поклонился он.
- Да в пень то высочество, - отмахнулась я. – Толку-то сейчас от него! Вот настанет нормальная жизнь – буду снова высочеством, а пока меня зовут Лиза, и точка.
Остальные тоже осторожненько трогали меня за руки – мол, мы тут, а ты в порядке. Да, я порядке. И раз вы меня спасли, то и всё прочее в порядке, так?
- Ох нет, Лиза, не в порядке, - воздохнул Ланс. – Но пошли отсюда, и дальше разберёмся.
Мы пошли в наше крыло, там меня проводили до дверей комнаты, и я обещала сразу же спуститься в трапезную – только приведу себя в порядок.
Я по-быстрому вымылась, оделась в чистое и заплела косу, и пошла вниз. Меня усадили между Лансом и господином Хьюго, придвинули еду и принялись рассказывать новости.
Было так.
После того памятного разбирательства в тронном зале при большом скоплении народа короля до сего момента никто не видел, у его личных покоев стоит стража, внутрь никого не пропускают, еду приносят. Значит, есть шанс, что он жив, но – как говорится, промедление смерти подобно.
Дальше оказалось, что королева вызвала от границы какие-то воинские подразделения, они частью в пути, частью уже в городе, и сначала подчинились королеве и взяли под охрану гвардейское крыло дворца. Но потом кто-то самый умный из командования попросил предъявить приказ короля, а не королевы, потому что присягали они королю, а не его супруге, и уж тем более не принцу Тристану, который тоже попытался командовать. Королева не смогла показать ни приказа, ни королевского перстня, ни печати – почему-то, попробовала продавить наглостью, как она всегда делала, но почему-то не преуспела, её попросту не послушали. И в какой-то момент перестали охранять гвардейцев, чем те и воспользовались, вышли строем и пошли выносить государственную тюрьму – тем более, что в тот момент в ней не содержали никого, кроме нас с Лансом. Первым делом освободили Ланса, а потом сразу же и меня.
Также оказалось, что вчера на несостоявшуюся экзекуцию из дворцовых окон любовалось преизрядно народу, и то, что девица-гвардеец внезапно оказалась изгнанной принцессой Элизой, уже не новость. Когда кто-то из придворных прямо спросил у королевы – а правда ли, что, та разъярилась и отхлестала неудачника по щекам прилюдно. Так что – все знают, но обсуждают шёпотом и очень осторожно.
Дворцовая стража в целом пока верна королеве, во всяком случае свободного входа во дворец со вчера нет, приёмы второй день как отменили, завтрашний бал тоже отменили. Послов не принимают, им тоже нет входа во дворец, внутрь пропускают только поставщиков продовольствия. Какое-то полуосадное положение, и с этим нужно что-то делать, чем быстрее – тем лучше.