- Ну и что? - пожала я плечами. – Намерения мужчин, по крайней мере, были бы понятны. А вот отчего ко мне зачастили придворные дамы – хотелось бы узнать. Но сейчас мне нужно умыться и одеться.
- Да, конечно. Умыться. Лобелия, неси воды!
Лобелия – служанка лет тридцати, она всегда носит воду поутру и выносит ночной горшок. Она и принесла полный кувшин воды, даже подогретой. Госпожа Матильда подозвала кого-то из коридора, вошла её подпевала – Изабелла, принесла поднос с мылом, щётками и всякими ухаживающими кремами. Крема эти я обычно игнорировала, потому что, во-первых, не так ещё всё и страшно, а во-вторых, в моей жизни сейчас нет ни лютого холода, ни сильного ветра, ни жаркого солнца. Незачем мазаться. А декоративки не предлагали, видимо, в сказке принцессе красить глаза совершенно незачем. А я бы хоть карандашиком подвела, что ли.
Вообще некоторые дамы постарше красили глаза. И королева красила глаза – подводила тонкой кисточкой, я видела такую у неё на туалетном столике, когда она позвала меня принимать ванну с жабами. И некоторые молодые тоже красятся – например, та рыжая, которую я засекла в дворцовом парке с принцем Тристаном.
За размышлениями я проморгала момент, когда мне велели повернуться к окну и закрыть глаза. И машинально закрыла. И почувствовала, как мне что-то намазывают на лицо.
Ну, держитесь. Если это что-то вредное, я сейчас вам задам!
- Можете одевать принцессу, - милостиво разрешила кому-то госпожа Матильда.
Я открыла глаза и попыталась повернуться к зеркалу, но на меня тут же ловким движением надели кринолин. Потом юбку, и ещё юбку, и платье. И повернули шнуровкой к солнцу – ну правильно, чтобы дырки лучше видно было. А потом посадили на лавку и делали причёску. И посмотреть на себя в зеркало я смогла только уже полностью одетая, и до конца причёсанная.
Я глянула – и заорала не своим голосом.
Потому что из зеркала на меня таращилось страшилище с тёмно-коричневой бугристой кожей. Вся кожа, что видна из платья, была коричневой и в волдырях. И лицо, и шея, и уши, и декольте, и руки. И ещё оно начинало чесаться – кажется, у меня аллергия на эту неведомую фигню.
- Спасите! Помогите! Смерти моей хотят! Убивают! – вопила я.
И надеялась, что слышно меня по всему дворцу. И может быть, немножечко дальше.
15.
Ну вы понимаете, да? У меня больше не было сил вести себя прилично. Я орала, вопила и рыдала. Горючими слезами. Обвиняла Матильду в покушении на убийство, потому что она меня намазала. И Изабеллу в том же, потому что она дала Матильде флакон с этой токсичной дрянью.
И видимо, я орала достаточно громко, потому что известие дошло до короля.
Что же? Король ради разнообразия проявил себя как король. Распорядился выгнать со службы с позором обеих почтенных дам, и пригласить ко мне своего лекаря. Потому что принцессу нужно спасти!
Это в нашей жизни бороться с проявлениями аллергии сложно, но можно. Подбираются препараты и всё такое. Я аллергик со стажем, у меня непереносимость тополиного пуха и кое-какой бытовой химии, я не ем цитрусовые и не пользуюсь духами. И с косметикой очень осторожна. Я не знаю, чего королева намешала в ту штуку, но она подкосила меня знатно.
Я потом уже вспомнила, что по матчасти это должен был быть сок грецкого ореха. И потом он, вроде бы, с Элизы отмылся. Но Элиза была сказочная принцесса, у неё, я думаю, не было аллергии, иначе она бы ту пытку крапивными рубашками просто не пережила бы и тихо померла от анафилактического шока ещё в пещере. И её просто осмеяли и выгнали из дворца… а я лежала и страдала, потому что методы сказочного лечения никак не облегчали моё состояние.
Меня умывали какими-то полезнейшими притираниями, мне давали пить ценнейшие микстуры из не разбери кого, не то из рогов единорога, перетолчённых в серебряной ступке, настоянных на утренней росе, собранной в ночь полнолуния, потом их, наверное, перегнали, как самогонку, а результат выдали мне. А может быть, просто труху какую заварили, или веник, и сказали, что полезно, я не знаю, Толку-то всё одно не было. У меня, по ходу, поднялась температура, и вспухли все те участки кожи, которые намазала эта дура. Я страшно чесалась, ныла, выла и страдала. И тем самым заставляла страдать всех вокруг.
В итоге меня попросту напоили сонным зельем, и я отрубилась наконец. Это оказалось благом для всего дворца, полагаю, потому что король, как мне потом рассказали, самолично приходил справляться о моём здоровье три раза в день, и тоже очень страдал. И, говорят, не пришёл в тот день в тронный зал, отменил все встречи, и с королевой не виделся вовсе. Неужели вот прямо беспокоился за дочь?
С другой стороны, а что я вообще о нём знаю? Да ничего. Вдруг он под заклятием, вдруг королева и его заколдовала какими-нибудь жабами или отравленными напитками? А на самом деле король не так уж и плох? Это королева никак себя не проявляет, а он-то вполне!
Во всяком случае, на следующий день король велел трубить в трубы со стен замка и на городской площади, и объявить, что принцесса Элиза стала жертвой неведомой болезни, и тот, кто сможет исцелить её, получит большую награду! Когда я услышала о том, то подумала – чего ж не обещал принцессу в жёны? Потом вспомнила – точно, принцесса же просватана. И если король не сдержит обещание, то ему самому несладко придётся.
Весь день ко мне шли разные странные и не очень странные личности. Я лежала, напившись сонного зелья в малой дозе – уснуть не уснёшь, но и чешется не так сильно, и сознание притуплено. Поэтому не могла в полной мере оценить парад здешних знахарей, мануальных терапевтов и ещё чёрт знает, кого. Что только не пришлось вытерпеть – меня трогали, мои волдыри расковыривали, на лицо намазывали всякую ерунду, которую приходилось терпеть, и от которой в лучшем случае ничего не ухудшалось. А то и ухудшалось, да, например – увеличивалась температура.
На ночь меня снова напоили сонным зельем, и видимо, налили дозу больше, чем накануне. Я не просто спала, но с видениями. Мне снились одиннадцать лебедей в золотых коронах, которые кружили над башней замка, и лили горькие слёзы. Не, я ещё не померла, если что, пока можно не оплакивать, ясно вам?
А когда проснулась, то увидела возле кровати сухонькую старушку, которую подвела к кровати Мира.
- Посмотрите, госпожа, вот наша принцесса, ей так нехорошо! – говорила Мира.
- Ох, тяжело ей пришлось, - вздохнула старушка. – Ну ничего, попробуем ей помочь.
Она живо вскарабкалась по приступочке и присела на край постели. Взяла одну руку. Другую, послушала пульс. И принялась командовать – ну там воды согреть, чистую ткань принести, ложечку серебряную дать, а теперь нож, и прокалить его на огне у неё на глазах, и что-то ещё. Меня приподняли, подоткнули под спину подушки, чтоб сидела и не валилась, и поили какими-то настоями, отварами и зельями, а на моей воспалённой коже лежала какая-то кашица, и зуд понемногу утихал, жар спадал, и вообще жить становилось проще.
В финале процедуры старушка велела вытащить меня из постели и вымыть. Ванну она приготовила сама – тоже с какими-то травами. А пока я моюсь – сменить постель на чистую, а нынешнюю – сжечь. И ночнушку тоже сжечь. И то платье, в которое меня одели, когда намазали той ядовитой ерундой. Нет, никому не отдавать, вдруг тот, кто наденет, тоже заболеет, помучается и умрёт? И окно открыть на ночь, потому что дышать в комнате нечем!
Видимо, у меня уже даже общий вид стал лучше, потому что старушку благодарили, и короля позвали, и вроде бы он даже что-то там её спрашивал о том, что она хочет получить за работу. Я надеюсь, с ней рассчитались, как и обещали.
В общем, в ту ночь я наконец-то нормально выспалась – без сонного зелья, без дурацких проверок, просто спала, и всё. И наутро на рассвете проснулась, ощущая себя совершенно здоровым человеком.
Я встала и сама вышла в соседнюю смежную комнату, там на лавке дремала Мира.
- Принцесса, вы встали! Вы снова похожи на себя! Это замечательно!
- Точно. Скажи, сколько времени прошло?
- Вы проболели два дня, сегодня третий.
Два дня. Если я что-то понимаю в жизни, братья-лебеди помахали мне хвостами и отправились в свои тёплые края. На год.
16.
Мысль пришла и поразила: я ж теперь не смогу завершить тут всё быстро и вернуться домой! И вообще, вдруг этот дурацкий Дед Мороз решит, что я не успела, и заморозит? Сам бы попробовал в таких условиях, я бы на него посмотрела! И на братьев бы посмотрела!
В общем, впереди неизвестность. Эта неизвестность меня неслабо подкосила, и весь тот день я оставалась тупой и безучастной ко всему.
Умыться, ваше высочество? Да, пожалуйста. Прикажете вас одевать? Да, будьте любезны. Повернуться? Да, конечно, в какую сторону сейчас? Дыхание задержу. Голову подниму. А перед тем, как зажмуриться, спрошу строго и печально – для чего это вам понадобилось? Скажите честно. Ничего намазывать не нужно ни в коем случае, видели, что тут было? Вот, я а не только видела, но ещё и на себе испытала. Как только к праотцам не отправилась! Да, к горячо любимой матушке.
Надо сказать, что после изъятия из моих покоев госпожи Матильды и госпожи Изабеллы остальные немного притихли. Стали вежливее, тише, даже и не думали командовать. И сразу жизнь стала намного терпимее, вот правда.
Верно говорят – привыкнуть можно ко всему. И даже к тому, что тебе шагу не дают ступить в одиночестве и тишине. Но вдруг хоть спать-то теперь будет можно спокойно?
За завтраком король так обрадовался, что я вышла к столу, что я прямо тоже заразилась от него этой радостью – немного. Приветствовала его вежливо, и сердечно поблагодарила за участие, за беспокойство и за то, что благодаря ему ко мне привели ту лекарку, которая меня в конце концов спасла.
Королева выглядела чуть менее уверенной в себе, чем обычно, и недовольно сказала:
- Я рада, принцесса, что ваши невзгоды позади, вы здоровы и снова с нами.