«Он(а) никогда ничего не забывает и ничего не прощает».
«Она вспоминает о том, что было много лет назад».
«Все должно быть так, как он хочет».
«Он никогда не просит прощения».
«Она вечно помнит обиды».
«Он никогда ничего не выбрасывает».
«Она ригидна».
«Если не все идет идеально, он считает, что все плохо».
«Я ей не помогаю, потому что она требует, чтобы я все делал так, как она говорит, а иначе она взрывается».
«Что бы я ни сказала, он начинает спорить».
«Она постоянно перечит».
«Он не любит пробовать что-то новое».
Роуз и Ларри были женаты двадцать два года. Из них двадцать один год они были несчастны. До меня они уже успели побывать у пяти психотерапевтов. Они были очень настойчивы. Ларри слышал мое выступление в Лос-Анджелесе на конференции о детях алкоголиков.
Он сказал, что когда услышал, как я рассказываю о проблемах, связанных с нарушением функций поясной извилины, он понял, что я рассказываю про его жену. Он купил одну из моих кассет и принес их домой показать Роуз. Роуз была потрясена, узнав себя в моем рассказе о парах с несовместимыми мозгами. Она выросла в семье алкоголиков. Подростком у нее тоже были проблемы с алкоголем и марихуаной. Взрослой она страдала от периодических приступов депрессии. Однако еще более разрушительной для их брака была ее негибкость. Ей надо, чтобы все было так, как хочет она, иначе она взрывалась (при этом она об этом не подозревала и совершенно не хотела так себя вести). По словам ее мужа, она была самым «великим в мире психом». Дом ее выглядел идеально. «Мы можем принять президента в любое время дня и ночи, — рассказывал Ларри. Я не знаю, зачем она столько моет и драит. Мы вовсе не такие уж неряхи». Обиды она хранила и могла часто вспоминать то, что случилось много лет назад. Если кто-то ей нравился, она была ему отличным другом. Если кто-то гладил ее против шерсти, она зачеркивала для себя этого человека и никогда не переставала на него злиться. С собственной матерью она не общалась 18 лет, поссорившись с ней по какому-то банальному поводу в один из рождественских праздников. Роуз никогда не просила прощения. Все, что хотел сделать Ларри, вызывало у нее возражения. Ссоры между ними часто возникали на пустом месте. «Мы ссоримся, чтобы ссориться», — говорил Ларри. Секс часто становился пыткой. Чтобы что-то могло произойти, обстановка должна была быть именно такой, какой хотелось Роуз. «Если я попрошу об этом прямо, то помоги мне бог!» — рассказывал он.
Когда же я спросил, что удерживает его вместе с Роуз, он сказал, что не знает. Он вырос в католической семье, и ему казалось, что он обязан был оставаться с нею. Он находил удовлетворение в работе и просто начинал проводить все больше и больше времени вне дома. Кроме того, он видел, что Роуз пытается стать лучше. Она постоянно договаривалась о встречах с психологом и тоже была настроена не бросать Ларри. Меня крайне удивило, что никто не отправил Роуз к психиатру. Никто из предыдущих психотерапевтов не посчитал, что в долгих страданиях этой пары может быть «виноват» мозг. Они стремились решить поведенческие проблемы этой пары и ни разу не поинтересовались, а хорошо ли работает инструмент, который отвечает за поведение. Потрясающе!
Прежде чем я начал работать с этой парой, я захотел посмотреть, как работает мозг Роуз. Длительное время они страдали от неудовлетворенности, и многие попытки получить помощь психотерапевта тоже окончились неудачей. Я готов был поспорить, что в их отношения «вмешивается» некое нарушение мозговых функций. Как я и подозревал, у Роуз наблюдалась повышенная активность поясной системы. Такой «перегретой» поясной системы я еще не видел. Неудивительно, что она никак не могла переключать внимание. В ее голове просто «переклинило коробку переключения скоростей», и оттого она не могла переключиться на новые, другие мысли и идеи. Я назначил ей антидепрессант, стимулирующий синтез серотонина (Zoloft), чтобы помочь справиться с плохим настроением и сделать ее восприятие более гибким. Я рассказал им, как работает мозг и как он может вторгаться в личную жизнь. Я рассказал им, как и за что отвечает поясная система и как себя вести, чтобы скорректировать ее нарушения. Кроме того, мы вместе решили, как им относиться ко всему, что происходило у них раньше, и как залечить боль прошлых обид. Через четыре месяца приема лечения они почувствовали себя намного лучше. Они уже могли вместе развлекаться. Ларри мог уже напрямую попросить Роуз о сексе, не опасаясь отказа. Ему больше не приходилось «играть в игры» с больной поясной системой. Он стал больше времени проводить дома, потому что домашняя атмосфера стала намного приятнее. Роуз позвонила матери и помирилась с нею. Роуз продолжала принимать Zoloft в течение трех лет и потом постепенно прекратила прием. Когда какие-то из прошлых проблем возвращались, она опять начинала пить эти таблетки.
Роль височных долей
При нормальной работе височных долей эмоциональный настрой остается стабильным. Человек без труда и четко осознает и понимает высказывания окружающих. Такие люди легко подбирают слова в разговоре. Они хорошо распознают эмоциональное состояние собеседника. Они хорошо контролируют собственные эмоции. У них хорошая память, а потому они помнят все, что происходило в их жизни, и обладают развитым чувством собственной личности.
При нарушенной функции височных долей возникают проблемы с памятью. Люди плохо помнят, что происходило с ними в жизни, у них плохо развито чувство собственной личности. Они часто отличаются эмоциональной лабильностью (то взлет, то падение), живым темпераментом и вспыльчивостью. Их часто посещают агрессивные мысли, и тогда они выражают свое раздражение в агрессивных разговорах. Они часто неверно интерпретируют высказывания и выглядят легкими параноиками. С ними случаются приступы головокружения или растерянности. Они неверно истолковывают обращенные к ним высказывания.
«Я помню, о чем ты меня просил».
«Я отлично помню все, что с нами было».
«Я веду себя спокойно и ровно», «Я могу найти правильные слова, чтобы выразить свои чувства».
«Как правило, я вижу, когда другой счастлив, или грустит, или зол, или скучает».
«Я хорошо контролирую свои эмоции».
«У меня хорошая память».
«У меня плохая память».
«Я вечно делаю из мухи слона!»
«Я легко начинаю злиться. У меня плохой характер».
«У меня часто меняется настроение».
«Я могу испугаться. Ко мне в голову часто приходят страшные мысли».
«Мне трудно читать».
«Я часто неправильно понимаю людей».
«Я бываю слишком чувствительным по отношению к другим. Мне часто кажется, что разговаривают обо мне».
«Я всегда верно распознаю выражение на лице собеседника».
«В разговоре мне часто бывает сложно подбирать слова».
«Он может быть очень агрессивным и на словах, и физически».
«У нее постоянно меняется настроение».
«У него ужасная память».
«Она неверно оценивает происходящее».
«Он сильно подвержен плохим настроениям».
«Она неправильно понимает, что ей говорят».
«Она легко отключается».
«Если она читает или слушает, что надо делать, то кажется, что она это не воспринимает. Ей надо показать, как это делается, и тогда она все поймет».
К тому времени, когда Дон и Шелли обратились за помощью, они были женаты четыре года. Дону было очень тяжело сдерживать свои эмоции. Три раза он набрасывался на Шелли с кулаками, против него выдвигали обвинение в хулиганском нападении на Шелли. Один раз он был пьян, но два других раза не пил вообще. Родственники и друзья Шелли считали безумством что она продолжала с ним жить. Но Шелли говорила, что любит Дона и хочет сохранить семью. Когда она думала что останется с ним, ей становилось страшно. Но когда она представляла себе, что уйдет от него, ей становилось тоскливо. При этом она прекрасно понимала, что с его агрессивностью надо что-то делать. После тех эпизодов Дон бывал просто уничтожен. Он долго плакал и просил прощения. Когда их психотерапевт узнал, что в семнадцать лет Дон попал в аварию на мотоцикле и получил тяжелую травму головы, он рекомендовал Дону прийти ко мне на обследование. Казалось, Дон и Шелли по-настоящему любят друг друга. Дон не мог внятно объяснить, что с ним происходит, и отрицал, что хотел причинить Шелли какой-нибудь вред. «Я просто перестаю себя контролировать», — сказал он. Я узнал, что Дон видит тени. У него часто кружилась голова. Ему было трудно подбирать слова. Он часто все забывал. У него часто бывало плохое настроение, потом оно так же часто менялось на хорошее. Дон был довольно темпераментным человеком. У него часто возникало чувство deja vu. Дон часто неверно истолковывал происходящее и думал, что многие стремятся его уязвить. Во время аварии Дон резко отвернул мотоцикл в сторону, чтобы не сбить оленя, и упал на левую сторону. Его протащило головой по дороге около 30 метров. Хотя на голове у него в тот момент был шлем, я не сомневался, что у него нарушена функция височных долей (скорее всего, слева). Результаты SPECT подтвердили мои подозрения. Чтобы стабилизировать функции левой височной доли, я назначил Дону противосудорожный препарат Tegretol. Три недели спустя он, по его словам, стал спокойнее, менее агрессивным и более уравновешенным. «Теперь меня гораздо труднее вывести из себя», — сказал он. Шелли почти сразу заметила улучшение: «Он стал спокойнее, намного мягче, он уже не так часто выходит из себя». Они еще несколько месяцев ходили на консультации к своему психотерапевту, который научил