И Джейсен открыл глаза.
— Вержер, — вяло проговорил он. — Как ты меня нашла?
Она уселась по-кошачьи на обеденном столе семейства Соло, подобрав руки и ноги. И прожигала его темным, как межзвездное пространство, взглядом.
— Я не разделяю предубеждений наших хозяев против технологий. Какие-то фрагменты общепланетной базы данных сохранились в запоминающих устройствах. Разыскать домашний адрес бывшей главы государства не составило труда.
— Но откуда ты знала? Откуда ты знала, что я пойду домой?
— Таков инстинкт всех оседлых животных: смертельно раненные, они ползут в свое логово, чтобы умереть.
— Раненные?
— Опаснейшей для джедая раной: свободой.
Еще одна загадка. У Джейсена не было сил на загадки.
— Я не понимаю.
— Когда ты точно знаешь, что правильно, а что — нет, где здесь свобода? Никто не выбирает плохое, Джейсен Соло. Свободу дает лишь неопределенность.
Джейсен надолго задумался.
— Умереть дома, — пробормотал он. — Тот еще дом. Видала? В комнате Джейны полно каких-то растений, которые хотели съесть меня. Кухня выглядит как коралловый риф. Моя коллекция… — ему оставалось только покачать головой. — Это не мой дом.
— Ну так ты и не собираешься умирать, — бодро ответила Вержер. — Или ты забыл? Ты уже мертв. Был мертвым все эти долгие месяцы; твое путешествие через земли мертвых почти закончено. Настало время не для смерти, а для новой жизни. Ты исцелился, Джейсен Соло. Встань и иди!
Джейсен еще прочнее уселся на стуле, невидяще моргая на разросшуюся паутину.
— С чего бы это?
— С того, что ты можешь. Ради чего еще срываться с места?
— Не знаю, — он опять закрыл глаза. — Не имеет значения, поднимусь я или умру от голода, сидя. Все это неважно. Ничего — не означает ничего.
— И даже смерть твоего брата ничего не означает?
Он вяло пожал плечами. Жизнь, смерть — все едино. Едино с Силой.
— Силе все равно, — сказал Джейсен.
— Но тебе же не все равно?
Он открыл глаза. Ее взгляд был настойчиво, почти вызывающе многозначителен, как когда-то и в «объятиях боли», и в Детской, и в кратере. Но он был слишком измотан и слаб, чтобы ломать голову над тем, что она хотела до него донести.
— Все равно мне, или нет, тоже не означает ничего.
Уголки ее рта дернулись.
— А для тебя, означает?
Он уставился на свои руки. После долгого, долгого молчания, наконец вздохнул.
— Да. Да, означает, — ему никогда не приходило в голову обманывать ее. — Ну и что? Конечно, мне не все равно, но кто я такой?
Она так легко пожала плечами, что это походило на дрожь.
— Это всегда было вопросом из вопросов, да?
— Но у тебя никогда не было ответа…
— У меня всегда был ответ, — мягко сказала она. — Но это мой ответ, а не твой. Ты не найдешь правды во мне.
— Ты все никак не прекратишь, — едкий пепел обиды осел на его горло. — Думаю, я вообще ни в ком не найду правды.
Вержер ответила:
— Именно так.
У Джейсена зазвенело в ушах, словно в его череп пробралась сердитая искропчела и теперь изо всех сил ищет выход.
— И где же тогда мне искать правду? — несвязно произнес он. — Где? Скажи мне, прошу.
Из-за звона в ушах он почти не слышал собственного голоса. Звон превратился в вой.
Вержер склонилась к нему и улыбнулась, и, хотя вой поглотил ее слова, Джейсен прочитал по губам:
— Спроси у себя, где же еще искать.
— Что? — слабо выдохнул он. — Что?
Под этот вой, что штормовым ветром унес все слова и следы чувств из его головы, Вержер собрала свою квадратную четырехпалую ладонь в горсть и легонько ткнула Джейсена в грудь — прямо в центр, туда, где имплантант послушания оставил после себя лишь пустоту, туда, где сейчас находилась критическая масса его собственного горизонта событий.
В этой пустоте было тихо. Оно было спокойно: око шторма внутри Джейсена. Он окунулся в спокойную, молчаливую пустоту и позволил ей охватить себя. Шторм захлебнулся. Черная дыра поглотила саму себя. Он не был одинок в молчаливом спокойствии. С ним была Сила: пульсирующая пуповина, которая связывала его со всем, что существовало, существует и будет существовать. С ним была вонг-жизнь: начиная от смутного удовольствия, испытанного шарообразными грибами от их с Вержер тепла, до делового кишения арахноидов, снующих по своей растущей паутине… до сдержанной готовности к внезапному применению силы двенадцати йуужань-вонгских воинов, ворвавшихся в комнату… И даже захватывающего дух предвкушения триумфа, которое испытывал Ном Анор, следуя за ними по пятам.
Йуужань-вонгские воины. Всего двенадцать. Вооруженные. И Ном Анор. Воины построились длинной дугой. Джейсен безмятежно разглядывал их. Молчаливое спокойствие в его груди не знало ни удивления, ни опасности. Там был только он… и все остальные, и целая вселенная, и каждый из них был ее частичкой.
Джейсен озадаченно посмотрел на Вержер. Теперь он понял — то, чего не понимал раньше.
Она сказала не: «Спроси у себя, где же еще искать».
Она сказала: «Спроси у себя.
Где же еще искать?»
Ном Анор шагнул вперед, сцепив руки прямо внутри широких рукавов длиннополой кожи-туники, настолько черной, что она даже мерцала. Джейсен мог видеть свое искаженное отражение в ее глянцевой поверхности.
«Ном Анор», подумал Джейсен. «Посреди нашей столовой».
— Бессмысленность и отчаяние, от которых ты страдаешь, — шелковым голосом начал Ном Анор, — Это неизбежное следствие вашей ложной религии. Эта ваша Сила, она не имеет приложения. Она такова, что к ней может прицепиться любая ересь, которой наводнена ваша галактика. Полная лжи и иллюзий, мелочной зависти и предательства. Но у вселенной есть цели. Есть причины, чтобы подняться, и ты можешь найти их. Я помогу тебе.
«Он подслушивал», решил Джейсен. «Конечно, это Вержер привела его».
— Настало время, — продолжил Ном Анор, — Оставить эту бесполезную Силу. Время оставить тьму и заблуждения. Время занять свое место в чистом сиянии Истины.
Голос Джейсена разнесся долгим эхом, словно молчаливое спокойствие, из которого этот голос раздавался, был широкой пещерой.
— Чьей истины?
— Твоей истины, Джейсен Соло, — радостно сказал Ном Анор. — Твоей божественной истины!
— Моей божественной?..
Ном Анор выудил из широкого рукава световой меч. Все двенадцать воинов сразу же насторожились, их лица превратились в маски ненависти при виде зажженного клинка. Сверкающая пурпуром энергия рассекла паутину; Джейсен бесстрастно наблюдал, как Ном Анор мастерски разрезает нити, опутывающие стул.
Ном Анор отжал кнопку активации и преклонил колени у ног Джейсена.
Исполнитель покорно склонил голову и на открытых ладонях протянул выключенный меч. Дизайн рукояти был знакомым.
Меч принадлежал Анакину.
Джейсен взглянул на Вержер.
Она решительно выдержала его взгляд.
— Выбирай и действуй.
Со сверхъестественной ясностью Джейсен осознал выбор, который ему предлагают.
Шанс. Меч Анакина. Анакин сам его сделал. Сам им пользовался. Меч изменил Анакина, и Анакин изменил меч. Кристалл в нем был не обычным, а самоцветом вонг-жизни.
«Наполовину джедай. Наполовину йуужань-вонг», подумал Джейсен. «Почти как и я.»
Ему предложили то, в чем заключалась жизнь Анакина: его дух, его мастерство, его храбрость.
Его неистовость. Впервые Джейсен дрался на световых мечах, когда ему было три года. Он был прирожденным бойцом. А сейчас он мог чувствовать и йуужань-вонгов. И Сила была с ним. Он мог пойти путем Анакина. Стать истинным воином. Он мог даже превзойти своего брата: с той темной мощью, которой он овладел, ему было по плечу сразиться даже с дядей Люком. Даже с рыцарями-джедаями из легенд. Он мог бы стать непревзойденным острием Силы.
Более того: Джейсен мог отомстить за смерть брата оружием, которое брат сам и создал.
«Я могу взять его сейчас», подумал Джейсен, «И убить их всех. Не в этом ли весь я? Не этим ли я хочу быть?»
Он взглянул на Ном Анора.
Исполнитель произнес:
— Прими проклятое орудие и сражайся… или избери жизнь. Прими Истину. Предложи Истину: раздели ее со своим народом. Позволь твою божественную Истину донести до тебя мне.
Джейсен потянулся за мечом, но не рукою. Казалось, рукоять взмыла в воздух и пронеслась мимо ладоней Ном Анора прямо в сторону Вержер. Вержер с легкостью подхватила меч и положила на стол рядом с собой. Джейсен не отрывал от нее взгляда… и не только от нее — он смотрел на свои отражения на черных глянцевых роговицах ее бездонных глаз. Смотрел молча, бесстрастно, пока не почувствовал, что может сам отражать отражение: он стал гладкой поверхностью, мерцающей над пропастью тьмы. Зеркалом для любого порождения ночи. Джейсен набрался спокойствия; когда его неподвижность позволила ему почувствовать, как вселенная начала свое вращение вокруг клинка, которым он стал — он поднялся на ноги.
Ном Анор самодовольно зашипел.
— Ты станешь звездой, светилом, самим Солнцем — и наполнишь галактику светом Истинного пути.
— Договорились, — сказал Джейсен.
Гладкая, неподвижная поверхность, безупречная благодаря отсутствию слабости, совести и человечности.
— Почему нет?
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯВРАТА СМЕРТИ
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯИЗМЕННИК
Ради общего развития, вообразите невообразимое — соотнесите количество жертв завоевания Корусканта с гигантской шкалой. Представьте десять миллиардов, погибших при бомбардировках… Двадцать миллиардов, погибших в землетрясениях, сопровождавших изменение орбиты планеты… тридцать миллиардов умерших от голода, от рук бойцов йуужань-вонгских карательных отрядов, от ядов и зубов хищников, или иным образом убитых при столкновении с вонг-формованной природой…
Прибавьте к ним сорок миллиардов порабощенных, интернированных и захваченных в плен. Все эти цифры — не что иное, как предположение. Выдумка.
Даже когда база данных Корусканта была в порядке, всеобщая перепись давала весьма приблизительные результаты. В разгар боев подсчитать пропавших и убитых не представлялось возможным. Сто миллиардов — это необоснованно много; вероятно, чудовищно преувеличенно — однако даже если и так… Вычтите данное количество жертв из числа населения Корусканта — вы получите девятьсот миллиардов выживших.